Диакон Августин Соколовски
«Хлеб повседневности». Отдельные аспекты понимания Евхаристии святителя Августина Иппонского
(Кровь Христову) пить — означает жить
Блаженный Августин1
«Он не оставил никакого указания, как принимать Евхаристию, предоставляя распоряжение этого Апостолам, чрез которых установил устроение Церквей»2. Говоря так, святитель Августин Иппонский вряд ли мог предвидеть, что вопросы, которыми он задается и на которые отвечает в своем письме к Яннуарию, не только переживут его самого, впрочем, не оставшись без ответа, но с новой и новой силой будут повторяться на всем пространстве христианства на протяжении тысячелетий. Как часто приступать к Евхаристии? В своем ответе Августин видит две возможные альтернативы, из которых выбирает одну, не осуждая при этом другую. Ведь «Он не оставил никакого указания»… Итак, возможно воздерживаться от таинства по благоговению и сознанию своего недостоинства и поэтому причащаться лишь несколько раз в неделю. Возможно, также по благоговению и сознанию недостоинства приобщаться каждый день. Не отступать от таинства. Такой принцип участия в приобщении поддерживает Августин.
Евхаристия и учение
Приближение к евхаристической тайне в богословии отцов Церкви является одним из интереснейших моментов богословского труда. Именно здесь раскрывается удивительное сочетание практической направленности и глубины интеллектуального проникновения в свободу христианского догмата, свойственного гению отцов. Богословское деление дисциплин, разделов и тематик церковного знания, свойственное более позднему времени и общепринятое в наше, накладывает на способ прочтения и восприятия нами творений отцов особый отпечаток.
Евхаристия, установление, таинство и приобщение может служить достаточным примером только что сказанного. Богословие Евхаристии, сформированное в контексте противостояния различным тенденциям Нового времени, в особенности с его рационализацией восприятия литургии и отрицанием реального присутствия Тела Христова, обосновывает веру Церкви указанием на учение отцов. Таким образом, святоотеческое построение вводится в иной богословский и мировоззренческий контекст3. Отцы первых веков становятся нашими современниками, начинают говорить нашим языком, обращаться к нам на языке общепринятых ныне понятий. Подобное смещение горизонтов является одним из критериев оценки богословского умения и выражает собой то, что на языке веры именуется словом «Традиция».
Построение рассуждения
Обращаясь к тематике Евхаристии в прочтении святителя Августина Иппонского, было бы интересно выделить ряд моментов понимания святым отцом тайны приобщения к Телу Христову, принадлежащих его миру. Так, в той или иной степени можно затронуть то важное в мышлении учителя благодати, что впоследствии оказало могучее влияние на формирование богословия и веры Церкви.
Рассуждение будет строиться следующим образом. В начале мы рассмотрим восприятие Евхаристии предшественниками Августина по вере и Церкви, а затем постараемся выделить понимание таинства в контексте учения Иппонского святителя о благодати. После этого мы обратимся к теме Евхаристии и повседневности. В заключение этого небольшого рассуждения мне хотелось предложить вниманию читателя перевод одной из евхаристических проповедей Иппонского святителя, в кратких и ясных словах выражающей восприятие Евхаристии святителем.
Founding Fathers 4: о Тертуллиане и Киприане
В контексте нашего рассуждения о евхаристическом богословии Августина важно сказать несколько слов о его предшественниках и в первую очередь о тех, восприятие веры которых самым непосредственным образом повлияло на отца христианского Запада, — учителей родной ему североафриканской Церкви с центром в Карфагене — Тертуллиана и Киприана.
Рецепция наследия Тертуллиана (ок. 150 — ок. 230) современной ему Церковью само по себе указывает на то, сколь по-другому распределялись критерии преемства учения в течение первых столетий христианской истории. Впоследствии примкнувший к монтанистам, а затем отделившийся от них для создания сообщества своих последователей5, африканский учитель, вопреки всему, навсегда вошел в историю как апологет
канонического христианства и родоначальник латинской святоотеческой традиции.
Слова Тертуллиана о Евхаристии отражают реализм восприятия, безоговорочное соотнесение Евхаристии и Крещения, а также перенесение участия в таинствах на реалии христианской повседневности III века: «Церковь знаменует водой, облачает Святым Духом, питает Евхаристией, побуждает к мученичеству»6. Хлеб и вино Евхаристии суть Плоть и Кровь Христовы. Понимание реальности Плоти и Крови Тертуллианом характеризуется динамически. Иными словами, значение придается не личностному присутствию Иисуса Христа в Евхаристии, но действию силы благодати в приобщении таинству7. В противоположность ветхозаветной материализации в восприятии жертвы, Тертуллиан настаивает на духовном, молитвенном характере жертвы Евхаристии. Богословие Нового времени деконтекстуализирует это понимание и, таким образом, придаст ему субъективный характер8.
Вера Церкви во времена и на земле Тертуллиана воспринимает Евхаристию безоговорочно реально. Об этом свидетельствует проповедь, говорит практика и то, каким образом совершалось и воспринималось тогда евхаристическое приношение. Терминологическое «Твоя от Твоих», оставленное Церкви Тертуллианом в богословское наследие евхаристического словаря: образ (лат. figura), воспоминание (memoria), молитвы жертвоприношения (sacrificiorum orationes), приношение (oblatio), освящение (consecrare), жертва евхаристического приношения (consecrare), явление и отображение (repraesentare)9.
В отличие от Тертуллиана, Киприан Карфагенский (200–258) никогда не отделял себя от церковного единства, но всю силу своего дарования посвятил его сохранению. Киприан принял крещение в 248 году10, о его биографии до вступления в Церковь нам неизвестно ничего. В своей проповеди Григорий Богослов искал среди великих героев-предшественников по иерархии образ церковного единства, нашел его в лице Киприана, но перепутал его с Киприаном Антиохийским. Поэтому в устах Богослова Киприан превратился в идолослужителя и мага, ставшего христианским епископом-мучеником. На самом деле до христианства Киприан был всего лишь юристом.
Киприан был одним из наиболее ревностных почитателей Тертуллиана в истории. Поэтому во всем он почти дословно повторяет учителя11. И все же в этом «почти» раскрывается богатство смыслов и значений, происходящее из непосредственного контекста жизни и дела карфагенского священномученика.
Слово о Евхаристии приобретает новый, особенный контекст в рассуждении о покаянной дисциплине, связанной со временем гонений, отпадения от веры и проявления нравственного распада среди христиан. Киприан отождествляет евхаристическое Тело Господа с телом историческим. Именно так делается возможным утверждение, что недостойное причащение — посягательство на тело Господне, вина Его страданий12. В противоположность этому, причащение в вере и жизни Церкви — единственное объяснение силы мучеников13. Молитва «Отче наш» одновременно говорит и о ежедневном, и о евхаристическом хлебе14.
Единственное произведение Киприана по исключительно евхаристической тематике — письмо к Цецилию15 — посвящено довольно курьезной тематике. Киприан выступает против аквариев, использующих вместо вина воду для Евхаристии16. Такое сочетание элементов недействительно17. Образ вина используется Господом в Евангелии для указания на Самого Себя18. Вино содержит и объединяет собой цепь библейских прообразов явления Христова. Вино наилучшим образом выражает спасительную символику Крови Христовой19. Вода добавляется, но не заменяет собой вино в чаше. Вода — символ народов, приобщенных к тайне народа Божия20. Необходимость сочетания двух элементов представляется здесь особенно интересной: «Если приносить только вино, Кровь Христова будет без нас, а если останется только вода — будет народ без Христа»21. Образ единства воды и муки перейдет к Августину. Богослов единства тела Церкви, Киприан указывает на соотнесенность канонического совершения Евхаристии священником с крестной жертвой Христа Первосвященника, особенно выделяя при этом молитву, священство и действие Церкви и настаивая на личностной принадлежности совершающего к единству Церкви. Евхаристия становится жертвой подлинной и истиной. Церковь наследует от Киприна обозначение молитвы над Дарами как освящение (лат. sanctificatio) и понимание священства как подлинного действия в Евхаристии на месте Христа (sacerdos vice Christi vere fungitur)22.
Учитель Благодати
Учение святителя Августина о благодати изложено в достаточно большом количестве его произведений, каждое из которых заслуживает особого рассмотрения и прочтения. Тем более что различные аспекты этого учения рассматриваются отдельно самим Августином, в зависимости от контекста и направленности того или иного письменного труда. Тем не менее, как все гениальное, это огромное наследие может быть сформулировано простыми и краткими словами, на которых и строится вся последующая логика рассуждения учителя благодати.
1. Благодать является абсолютным, незаслуженным и неподотчетным даром Живого Бога во всех своих проявлениях, включая благодать веры.
2. Спасение, постоянство в добре и вхождение в Царство Славы является незаслуженным, необъяснимым и неподотчетным даром Бога во Христе Иисусе.
Существует две возможные герменевтики прочтения учения Августина о благодати по отношению к полноте его богословского построения. Согласно первой, учение о благодати является вынужденной формой богословской реакции Августина на учение Пелагия и его окружения. Последний, напомним, настаивал на полноте свободы человеческого самоопределения по отношению к собственному спасению и погибели,
отрицал существование первородного греха и связанной с ним предрасположенности ко греху. Согласно Пелагию, человек грешит, потому что может не грешить.
Иная герменевтика прочтения богословия Августина говорит о восприятии им благодати не как о результате реакции и полемики, но как полноценной, независимой от внешних факторов богословской и экзистенциальной убежденности, возникшей задолго до появления Пелагия, более того, представляющей собой единственный ключ к целостному прочтению всего комплекса произведений Августина.
Если первая герменевтика прочтения Августина скорее разделяется большинством ученых Нового времени и современности, то сознание Церкви, по-видимому, указывает на предпочтительность второй. Не случайно Августин именуется Церковью учителем благодати.
Учение о благодати святителя Августина представляет особенный интерес в контексте рассмотрения проблематики таинства. Ведь именно выведенное из сакраментального контекста реформацией Кальвина, оно утратило присущую ей антиномичность и апофатику, и под пером второго поколения кальвинистов превратилось в утверждение простой детерминированности спасения и погибели.
Благодать и Евхаристия
Прекрасно (они) именуют крещенье «спасеньем», а таинство тела Христова — как «жизнь».
Блаженный Августин23
Богословие Августина самым последовательным образом разделяет рассмотрение вопроса об объективной реальности таинств в их непреложной данности исторически совершенного благодатного действия от вопросов личного восприятия и участия в таинстве. Подобное разграничение делается возможным благодаря применению Августином двух последовательных герменевтик для прочтения различных элементов вероучительной парадигмы: учение об определении таинства разрабатывается в анализе концепций донатизма, а размышление об усвоении сакраментального свершения — в раскрытии понимания благодати.
Как и в Крещении, объективная сила Евхаристии (лат. virtus sacramenti) лежит по ту сторону всякого субъективного усилия. Тело Христово принимается как Тело Христово всеми, независимо от достоинства24. Крещение делает человека членом Тела Христова, а Евхаристия делает реальным жизнь в Нем. Переводя общепринятые истины восприятия веры Церкви на язык современных понятий, можно обозначить Крещение как инициацию, а Причащение как коммуникацию Тела Христова. То, каким образом это общение коммуникации становится реальным наполнением человеческого существования, весьма трудно обозначить языком понятий и вероучительных категорий. Наиболее подходящим здесь мог бы стать язык духовной жизни, опыта и нравственного назидания. Однако именно он почти неизбежно переводит реальность таинства в парадигму этики духовных достижений.
Утверждение абсолютного дара благодати сотрясает основы всякого субъективного восприятия таинства как средства самосовершенствования, действие которого подпадало бы в зависимость от личного усилия. Плоть Христова становится жизненным началом, возрождением и восстановлением25.
Жизнь верных возможна только в Евхаристии26. Именно поэтому Церковь причащает младенцев27. Только в плоти Евхаристии они могут жить подлинной, полноценной человеческой жизнью до наступления взрослого возраста28. «Апостольским преданием» называет Августин утверждение спасительной необходимости приобщения. Крещение и Евхаристия получают четкое соотнесение равной необходимости: «Без крещения и участия в трапезе Господней невозможно не только достижение Царства, но нельзя человеку спастись и достигнуть вечной жизни»29. Евхаристия приобретает абсолютное спасительное значение. В свете богословия благодати Евхаристия, воспринимаемая как критерий, способ и свидетельство внутреннего освящения, становится подлинным вхождением в реальность Христа Искупителя, источником жизни, равным Крещению30.
Lex Orandi — Lex Credendi
Эту вечерю Господню ежедневно верою вкушаем,
таинство Тела Христова ежедневно принимаем.
Блаженный Августин31
«Правило молитвы — правило веры». Одна из аксиом богословского мышления, говорящая о необходимости соответствия и о выводимости вероучительных высказываний из литургической практики32, нередко употребляется в качестве введения к изложению тех или иных истин веры в современном богословском обращении. Логика безупречного соотношения между законом молитвы и законом веры восходит к святителю Августину Иппонскому. В изложении учения о предопределении Августин настаивает на практике молитвы об обращении гонителей Церкви и неверных на путь веры и видит в ней указание на тайну божественного замысла и определения о человеке33.
В перспективе богословия Евхаристии слова о соответствии слов молитвы содержанию убеждения веры приобретают обратное прочтение. Новозаветное благовестие учит Церковь тому, что в центре ее молитвенной жизни является обращение к Отцу Небесному в молитве «Отче наш». Основой, центром и сердцевиной таинственной, литургической и социальной жизни самой Церкви являет себя Евхаристия. Именно поэтому соотнесение молитвы «Отче наш» и евхаристического переживания веры делается не только естественным, но и необходимым.
Просьба о насущном хлебе — «Хлеб наш насущный даждь нам днесь» — в понимании святителя Августина указывает на ежедневный, обыденный хлеб, необходимый человеку для пропитания. Однако хлеб насущный приобретает свой смысл только тогда, когда к его первому, открытому для всех значению, добавляется главный, первый, но не в смысле очередности, но в значении целеполагания, первоочередный смысл в прошении о евхаристическом хлебе. Хлеб евхаристии становится хлебом повседневности, хлебом, в котором христианское существование ежедневно наполняется смыслом34.
Получается, что в ежедневном причащении, согласно Августину, раскрывается христианское призвание быть христианином всегда, Евхаристия становится неотделимой и в то же время неизбежной антитезой к Крещению, совершаемому, согласно Символу веры, единожды. Закон же веры может найти свое соответствие закону молитвы только тогда, когда евхаристический хлеб становится хлебом повседневности. В этом, думается, главное отличие святоотеческого понимания от нашего. «Ибо что говорит Господь Иисус? Ищите прежде царства Божия и правды, и все сие приложится вам. Потому весьма правильно будет так понимать: Хлеб наш насущный дай нам сегодня, Твою Евхаристию — пищу каждого дня»35.
Проповедь блаженного Августина 27236, в день Пятидесятницы к неофитам, о таинстве Тела и чаши Господней37
То, что вы видите на Божьем престоле, видели вы и в прошедшую ночь. Но о том вы не слышали, что это, что означает, и таинство сколь великого дела в себе заключает. То, что вы видите, хлеб есть и чаша, о чем и глаза вам свидетельствуют. «Хлеб есть Тело Христово, чаша есть Кровь», — и это в чем вера должна быть наставлена. Так вкратце и сказано то, что для веры, пожалуй, достаточно. Но вера стремится к познанию. О чем и пророк говорит: «Если не поверите — не уразумеете» (Ис. 7:9). Вы скажете мне: «Ты заповедал нам верить, поясни, чтоб понять». Ведь некто, пожалуй, способен помыслить: «Мы знаем, откуда Господь наш Иисус Христос плоть Свою принял — от Девы Марии. Младенцем млеком он питался, был вскормлен, возрос, и был молодым, гоним иудеями, на древо возвышен, на древе убит, и с древа был снят, погребен, воскрес в третий день, на небо взошел, в тот день, что желал, туда же вознес Он и тело, откуда придет, чтоб живых и умерших судить, там ныне сидит одесную Отца. Каким же то образом хлеб есть Тело Его? И чаша — то есть в ней содержимое — как может быть Кровью Его? Это, братья мои, именуется таинством. Ведь то, что в них видится, иное, чем понимаемое. Ведь то, что мы видим — телесно, а что понимаем — духовный приносит нам плод. Желая понять, что есть Тело Христово, послушай Апостола, говорящего верным: «Вы — тело Христово и члены Его» (1Кор. 12:27). Если же вы — тело Христово и члены Его, то таинство ваше — на трапезе сей возлежит. Вы приобщаетесь вашему таинству. «Аминь» отвечаете вы на то, чем являетесь, и, так отвечая, вы ставите подпись. Ты слышишь: «Тело Христово», и отвечаешь: «Аминь». Будь членом тела Христова, чтоб «аминь» твой был правдой. Так почему же чрез хлеб?
И здесь да не привнесем ничего от себя, но снова и снова послушаем Апостола, который о таинстве этом так говорит: «Один же есть хлеб, и тело едино — мы многие» (1 Кор. 10:17). Поймите, возрадуйтесь: единство и истина, благочестье, любовь. Один же есть хлеб. И кто этот хлеб? Одно же есть тело — мы многие. Подумай о том, что хлеб приготовлен не из одного, но множества зерен. Когда вы проходите чрез духов изгнание, вас перемололи. Когда же крестились, то тесто замешено. А Духа огонь, Его восприятие, вас в хлеб запекает. Будьте тем, что вы видите, примите то, что вы есть. Это Апостол о хлебе сказал. Тем самым, хотя и без слов, он указал нам на то, как нам и о чаше следует мыслить. В смешении множества зерен, для получения хлеба — что видим, почти тоже самое здесь совершается, о чем и в Священном Писании о верных мы слышим: «Одна же душа и сердце одно — в Боге — было у них». И тоже с вином. Братья, подумайте, откуда берется вино. Множество ягод на грозди, и сок их в единство смешаем. Так Господь наш Христос отобразил нас, желая, чтоб Ему мы принадлежали. И таинство мира и единения нашего в трапезе Своей Он благословил. Но тот, кто тайну единства в себя принимает, единства же не сохраняет, тот тайну приемлет в свидетельство против себя.
Взывающе к Богу Отцу Всемогущему, от чистого сердца Ему принесем мы, насколько убожество наше сие позволяет, великое и подлинное благодарение; душею же всею моляще непостижимое Его милосердие, чтоб благоволеньем Своим моления наши достойны Он слышанья принял; наветника же силой Своей от дел наших, мыслей, Он да изгонит, и веру умножит, управит наш ум, дарует нам помысл духовный, в блаженство Свое Он на нас да введет, Сыном Своим Иисусом Христом. Аминь.
Примечания
- Augustinus. Sermo 131, 1: Illud bibere, quid est nisi vivere. ↩
- Augustinus. Ep. 54, 8: Et ideo non praecepit quo deinceps ordine sumeretur, ut Apostolis, per quos Ecclesias dispositurus erat, servaret hunc locum (PL 33). ↩
- Ср. Schillebeeckx Edward op. L’économie sacramentelle du salut. Fribourg, 2004. S. 7: Святитель Августин предпринимает первую значительную попытку описания богословия таинств, которая формально находится в контексте противостояния отклонениям от правила веры. ↩
- «Отцы основатели» (англ.). ↩
- Интересно, что еще в конце IV века в Карфагене Августин нашел небольшую аскетическую общину последователей Тертуллиана. Ср. Augustinus. De Haeresibus, 86. ↩
- De Praescriptione Haereticorum, 36: Aqua signat, Sancto Spiritu vestit, eucharistia pascit, ad martyrium exhortatur. ↩
- Die Eucharistielehre Tertullians // Adam Karl. Die Eucharistielehre des hl. Augustin. Paderborn, 1908. S. 23. ↩
- Ср. ibid., 24. ↩
- Ibid. ↩
- По некоторым данным, в 245. ↩
- Статья: Eucharistia, Augustinus-Lexikon. Èçä.: Cornelius Mayer. V. 2. Basel, 1996–2002. S. 1152. ↩
- Ep. 15: In Dominum manibus atque ore delinquunt, Domini corpus invadunt. ↩
- Ep. 58, 1; 63, 15; 58; 9. ↩
- De Oratione Dominica, 18. ↩
- Epistola 63, ad Caecilium. ↩
- Однажды мне пришлось быть свидетелем того, как одна из классических протестантских общин служила Евхаристию на виноградном соке. Аргумент: законодательство запрещает употребление детьми алкоголя. Необычное в практике встречалось не только во времена Киприана! ↩
- Die Eucharistielehre Cyprians // Adam Karl. Die Eucharistielehre des hl. Augustin. Paderborn, 1908. S. 30. ↩
- Ibid. ↩
- Ibid., 31. ↩
- Ep. 63, 13: Videmus in aqua populum intellegi. ↩
- Ibid.: Si vinum tantum quis offerat, sanguis Christi incipit esse sine nobis; si vero aqua sit sola, plebs incipit esse sine Christo. ↩
- Ep. 63, 14. ↩
- Augustinus. De Peccatorum meritis et remissione 1, 24.34: Optime punici christiani baptismum ipsum nihil aliud quam salutem, et sacramentum corporis Christi, nihil aliud quam vitam vocant. ↩
- Die Eigenlehre Augustins über die Eucharistie // Adam Karl. Die Eucharistielehre des hl. Augustin. Paderborn, 1908. S. 147. ↩
- Евхаристия, согласно Августину, обновляет творение, она восстановляет, обращает, возвращает и реформирует человека (лат.: reficere, revertere, restituere, reformare). Cр.: Franz Egon. Das Opfersein Christi und das Opfersein der Kirche, Der Opferbegriff Augustins als Beitrag zum Verständnis der Eucharistie in den Konvergenzerklärungen von Lima 1973. Frankfurt-am-Main, 1988. S. 98. ↩
- Augustinus. Opus imperfectum contra Iulianum III, 38. ↩
- Ibid. II, 30. ↩
- Cр. Augustinus. Sermo 174, 6.7: Infantes sunt, sed Sacramenta eius accipiunt. Infantes sunt, sed mensae eius participes fiunt, ut habeant in se vitam. ↩
- Augustinus. De Peccatorum meritis et remissione 1, 24.34: Unde, nisi ex antiqua, ut existimo, et apostolica traditione, qua Ecclesiae Christi insitum tenent, praeter baptismum et participationem mensae Dominicae, non solum ad regnum Dei, sed nec ad salutem et vitam aeternam posse quemquam hominum pervenire? ↩
- Pierre Batiffol. Etudes d’histoire et de théologie positive. Paris, 1902–1905. P. 252. ↩
- Augustinus. Sermo 112, 4; De Sermone Domini 2, 7, 25: Ipsam coenam fide quotidie manducamus, Sacramentum corporis Christi… quotidie accipimus. ↩
- Подробное исследование богослужебной практики в епархии святителя Августина см. в докторской диссертации А. Цвингги: Zwinggi Anton. Der Wortgottesdienst bei Augustinus // Liturgisches Jahrbuch, 20, 1970, Augustiniana, 20, 1970, Archiv für Liturgiewissenschaft, 12, 1970. ↩
- Подробное рассмотрение этой темы читатель может найти в трактатах святителя Августина «О благодати и исправлении» (De Correptione et Gratia) и «О даре постоянства» (De Dono Perseverantiae). ↩
- Ср. Augustinus. De Dono Perseverantiae 4, 7: Quarta petitio est: Panem nostrum quotidianum da nobis hodie. Ubi beatus Cyprianus ostendit quomodo et hic intellegatur perseverantia postulari. Ait quippe inter cetera: Hunc autem panem dari nobis quotidie postulamus, ne qui in Christo sumus, et Eucharistiam quotidie ad cibum salutis accipimus, intercedente aliquo graviore delicto, dum abstenti et non communicantes a caelesti pane prohibemur, a Christi corpore separemur. Haec verba sancti hominis Dei, perseverantiam prorsus a Domino sanctos indicant poscere, quando hac intentione dicunt: Panem nostrum quotidianum da nobis hodie; ne a Christi corpore separentur, sed in ea sanctitate permaneant, qua nullum quo inde separari mereantur, crimen admittant. ↩
- Augustinus. Sermo 58, De Oratione Dominica: Sed quid ait Dominus Iesus? Quaerite primum regnum Dei et iustitiam, et haec omnia apponentur vobis. Intellegitur etiam hoc valde bene: Panem nostrum quotidianum da nobis hodie, Eucharistiam tuam, quotidianum cibum. ↩
- Перевод диакона Августина Соколовски, Сергея Кима по изданию: Sant’Agostino. Discorsi (230–272 b) su i tempi liturgici IV/2, Traduzione e note P.Bellini, F. Cruciani, V. Tarulli, indici F. Monteverde. Roma, 1984. P. 1042–1045. ↩
- Проповедь была произнесена на Пасху или Пятидесятницу (здесь мнения ученых разделяются), в период с 405 по 411 год. Место произнесения неизвестно. См. Sant’Agostino. Discorsi (230–272 b) su i tempi liturgici IV/2, Traduzione e note P.Bellini, F. Cruciani, V. Tarulli, indici F. Monteverde. Roma, 1984. S. 1043. ↩