Священник Константин Михайлов

Опыт исторического анализа толкований на 28-ю главу Первой книги Царств

Читая библейское повествование о Сауле и чревовещательнице, не возникает оснований думать, что автор испытывал какое-либо сомнение или с осторожностью относился к тому, о чем пишет. Для него все случившееся предельно ясно. Также и древние равви-нистические толкования не сомневаются, что Самуил на самом деле был вызван чревовещательницей. Однако уже Филон Александрийский, пересказывая и истолковывая это место, считает недопустимым думать, будто пророк вроде Самуила мог оказаться подчиненным власти чревовещательницы, в то же время, не сомневаясь в реальности явления, он считает случившееся волей Божией¹.

Первые христиане, которые решительно отвергали и порицали всякое магическое искусство как внушение диавола, по-видимому, затруднялись поверить в то, что чревовещательница могла вызвать пророка. Между тем неопределенность, касающаяся участи души в промежуток между смертью тела и всеобщим воскресением, поднимала еще больший вопрос и вводила в замешательство: насколько приемлемо буквальное понимание этого места. Поэтому рассказ об аэндорской волшебнице, начиная со II века, стал предметом многочисленных и разнообразных толкований. Эти толкования можно условно разделить на четыре типа:

I. Чревовещательница действительно смогла вызвать Самуила из ада.

II. Случившееся было обманом диавола.

III. Тот, кто явился Саулу в образе Самуила, не был Самуилом, но сказанное им было от Бога.

IV. Самуил действительно явился Саулу, но не благодаря власти волшебницы, а по воли Божией.

Рассмотрим подробнее каждый из этих типов.

I. Насколько можно судить, первым христианским автором, исследовавшим эпизод о Сауле и чревовещательнице, был мученик Иустин. В 105-й главе трактата «Разговор с Трифоном Иудеем», истолковывая 21-й псалом в связи со смертью Христа, он говорит о сохранении души после смерти и отмечает: «А существование души я доказал вам тем, что чревовещательница по требованию Саула вызвала душу Самуила. Но кажется, что и все души подобных праведников подвергались власти тех сил, какая обнаруживается из самого дела в этой чревовещательнице. Посему Бог чрез Сына Своего научает нас постоянно стараться быть праведными и при кончине молиться о том, чтобы души наши не подвергались подобной силе»². Очевидно, что Иустин придерживался буквального понимания эпизода о Сауле и чревовещательнице и, следовательно, не сомневался, что души праведников и пророков после смерти могут подпадать под власть нечистых сил.

II. Совсем иной случай с Тертуллианом, который, напротив, отвергает такую власть демонов и считает весь рассказ об аэндорской волшебнице фальсификацией дьявола, который действовал одновременно и в чревовещательнице, и в Сауле. Вот что он пишет в трактате «О душе», где говорит о фальши и обмане демона, а также упоминает о некоторых еретиках, которые гордятся тем, что имеют способность вызывать души пророков из ада: «Вот сегодня столь сильно и необоснованно превозносится искусство того самого еретика Симона, что [маги] клятвенно обещают доставить из преисподней даже души пророков. Я этому верю, ибо они это могут при помощи обмана. Ведь пифоническому («чревовещательному») духу еще тогда было позволено изобразить душу Самуила, когда, оставив Бога, Саул совещался с мертвецами. Впрочем, пусть не посетит нас вера в то, что душа какого угодно святого, не говоря уже о пророке, извлекается из преисподней демоном; ведь мы научены, что сам Сатана превратится в ангела света, а тем более в человека света, намереваясь провозгласить себя в конце даже Богом и произвести необыкновенные знамения для ниспровержения, если такое может случиться, и избранных. Едва ли [злой дух] не решался объявить себя тогда пророком Божиим и тем более поступить так с Саулом, в котором уже пребывал сам. Так что не думай, что один был тот, кто исполнял роль призрака, а другой тот, кто рекомендовал [вызвать душу], но один и тот же дух и в лжепророке, и в отступнике без труда ложно показал то, во что заставил поверить; из-за него сокровище Саула было там, где и сердце его, то есть там, где не было Бога. И поэтому Саул увидел того, благодаря которому он поверил, что увидит, ибо и поверил тому, благодаря которому увидел»³.

Однако следует отметить, что Тертуллиан был не единственным, кто придерживался такого мнения. Например, Евстафий Антиохийский, написавший трактат «О чревовещательнице» против Оригена, также видел в события 28-й главы 1 Цар. дьявольский обман. Будучи воспитанником Антиохийской богословской школы, а соответственно, приверженцем буквального метода толкования, Евстафий проводит библейские параллели, где показывает, «что речь явившегося в Аэндоре Самуила составлена из раннейших его пророчеств о Сауле»⁴.

Григорий Нисский также считал, что эпизод с чревовещательницей ни что иное, как «один из видов обмана». Так, в письме к епископу Феодосию «О чревовещательнице» он пишет: «Посему когда Саул дошел до отчаяния в спасении, потому что все филистимляне подвиглись на него со всем войском, и вошла ему в голову та мысль, Самуил укажет ему какой-нибудь способ к спасению, тогда демон, пребывающий в чревовещательнице, которым она обыкновенно была обольщаема, в глазах этой женщины преобразился в разные премрачные виды, между тем как Саулу не являлось ничего видимого женщиной. Как скоро приступила она к волхвованию, и пред очами женщины начали уже появляться призраки, демон удостоверить в то, что явления истинны, ухитрился следующим образом: сперва сделал известным самого Саула, скрывавшегося в притворно принятом на себя виде, чем паче и поражен был Саул, заключив, что женщина ни в чем уже не обманется, когда волшебная сила не узнала его в одежде частного человека»⁵.

III. Несколько иного мнения придерживался Иоанна Златоуст. В своем толковании «На пророка Исайю» он пишет: «Хотя демон владеет искусством убеждать (людей), что он может вызывать души умерших, но мы утверждаем, что душа, по выходе из тела, вступает в некоторое жилище и пребывает там, — выйти оттуда она не может… Волшебница (аэндорская) некогда, по Божию дозволению, показала Саулу Самуила для того, чтобы изобразить ему воскресение, хотя это не было воскресением, и чтобы на основании этого он веровал, что Бог есть Владыка живых и мертвых. Хотя виденный им не был Самуилом, однако он не осмелился отвратить его от Бога»⁶. Таким образом, Златоуст не говорит прямо, кто именно предстал в образе Самуила, но центр его внимание смещается в сторону того, с какой целью произошло это явление. По его мнению, случившиеся является промыслом Божьим. В толковании «На святого евангелиста Матфея», объясняя необходимость присутствия волхвов в разных местах Священного Писания, чтобы через них была явлена истина Божия, Иоанн Златоуст заключает: «Много и других примеров видеть можно в божественном домостроительстве. Так например, и то, что известно о чревовещательнице, случилось по тому же божественному промыслу»⁷.

Более точно ту же самую мысль выражает Фео-дорит Кирский. В сочинении «Изъяснение трудных мест Божественного Писания» он пишет следующее: «Иные говорят, что волшебница действительно вызвала Самуила. А другие опровергли это мнение и полагают, что обольститель людей демон показал Самуилов образ и говорил изречения Самуила, которые часто слышал, но не знал времени Сауловой смерти. А я первое мнение признаю хульным и зло-честивым. Ибо не верю, что вызывающие мертвых могут извести чью бы то ни было душу, а не только душу пророка, и такого пророка. Явно, что души пребывают в другом месте, ожидая воскресения тел. Потому весьма злочестиво верить, что чревовещательницы имеют такую силу. Другое же мнение показывает более неразумие, нежели злочестие. Ибо, покусившись опровергнуть первое хульное мнение, представили себе ложным сделанное предречение и потому приписали оное наставникам во лжи демонам. Следовательно, предречение истинно, потому что было оно Божественное, но произнесено, думаю, не Самуилом. Волшебница сказала, какой облик она видит, а Саул по облику предположил, что это — Самуил. История же называет явившегося Самуилом, потому что Саул так был уверен. явившийся в образе Самуила, был ли это ангел, или призрак, показавший облик Самуиов, наименован Самуилом, чтобы Саул, с верою приняв изреченное определение, в скорбях кончил жизнь»⁸.

IV. Мнение о том, что Самуил действительно явился Саулу, но не благодаря власти волшебницы, а по воли Божией, принадлежит Оригену. Этому вопросу он посвятил целую гомилию, которая некогда входила в состав целого цикла гомилий «На первую книгу Царств». Для Оригена в эпизоде о чревовещательнице принципиальными являются два вопроса: был ли вызван Самуил, то есть перед Саулом на самом деле явился пророк, а не демон в образе Самуила, и какова цель этого явления? Первый вопрос Ориген решает положительно, на основании того, что Священное Писание боговдохновенно, а значит, все написанное в нем истинно: «Писателем же этих слов, мы верим, является не человек, а [Сам] Дух Святой… И почему не сказано: «увидела женщина демона, который прикинулся Самуилом»? Но написано, что «понял Саул, что это Самуил». Если бы это был не Самуил, то об этом следовало бы написать»⁹ . Цель, с которой Самуил явился, носила исключительно промыслительный характер, то есть возвестить пророчество: «Я спрашиваю: «О небесном ли они (пророки) пророчествовали?» Не могу я допустить в демоне столь великую силу, так что он пророчествует о Сауле, о народе Божьем, о царствовании Давида: что ему надлежит быть царем»¹⁰.

Итак, рассмотрев выборочно мнения лишь некоторых, но весьма авторитетных, отцов и учителей Церкви, мы можем заключить, что среди них не существовало единого мнения относительно 28-й главы Первой книги Царств. Впрочем, такой разброс мнений не мешал им находиться в едином молитвенном общении, возрастать духовно и способствовать возрастанию других. Более того, в заключение мы приведем мнение по данному вопросу блаженного Августина, который, как это ни парадоксально, считал возможным видеть в этом месте Священного Писания несколько вариантов толкования, причем кардинально противоположных.

В трактате «О различных вопросах к Симплициану» (книга II, вопрос 3) вначале он пишет: «И если смущает то, что было дозволено злобному духу вызвать душу праведника и как бы извлечь ее из сокровенных обителей умерших, то разве не больше надо удивляться тому, что сатана взял Самого Господа и поставил Его на крыле храма. не будет нелепым поверить, что по некому домостроительству Божественной воли было дозволено, не невольно и не под властью или бременем магической силы, по собственному желанию и из повиновения тайному распоряжению Божию, сокрытому от волшебницы и Саула, согласился дух пророка предстать перед взором царя, чтобы сказать тому изволение Божие»¹¹.

После такого заключения Августин, как бы поправляясь, приводит совершенно противоположное мнение, которое не считает чуждым для себя. «Хотя для этого случая можно обнаружить более легкий выход и более удобное объяснение, если мы признаем, что на самом деле не дух Самуила был пробужден от своего покоя, но посредством дьявольских хитростей был явлен некий призрак и воображаемое приведение. Итак, если хорошо известно, что образы вещей называются именами тех вещей, образами которых являются, то не удивителен рассказ Писания о том, что видели Самуила, хотя на самом деле, возможно, явился лишь образ Самуила вследствие ухищрения того, кто принимает вид ангела света и слуг своих представляет как слуг правды»¹². Однако самое, пожалуй, замечательное в его рассуждениях не то, что он приводит эти мнения как допустимые для себя, но то, что считает оба их возможными для верующих. «Видит, как я полагаю, твое благочестие, — пишет Августин Симплициану, — что в соответствии с обоими предложенными способами понимания это чтение имеет толкование, не противоречащее вере»¹³.

Примечания

¹ Simonetti M. La maga di Endor. Firenze: Centra Internazionale del Libro, 1989. C. 9.

² Сочинения св. Иустина, философа и мученика. М., 1892. С. 305.

³ Тертуллиан Квинт Септимий Флоренс. О душе. СПб., 2004. С. 136.

⁴ Флоровский Г., прот. Восточные отцы Церкви. М., 2003. С. 259.

⁵ Григорий Ниский, свт. Догматические сочинения. Краснодар, 2006. Т. I. С. 94.

⁶ Иоанн Златоуст. Творения. СПб., 1900. Т. VI. Кн. 1. С. 110.

⁷ Там же. Т. VII. Кн. 1. С. 64.

⁸ Феодорит Кирский, блж. Изъяснение трудных мест Божественного Писания. М., 2003. Т. I. С. 259—262.

⁹ Hom. In reg. IV, 2, 7.

¹⁰ Ibid. VIII, 3.

¹¹ Августин, блж. Трактаты о различных вопросах.

М., 2005. С. 275.

¹² Там же. C. 276—277.

¹³ Там же. C. 278.