Митрополит Волоколамский Иларион

Православие и секуляризм

В своем выступлении я хотел бы остановиться на теоре­тическом вопросе соотношения религиозного и светского, а также на практическом вопросе сосуществования в современ­ном обществе приверженцев религиозной веры и сторонников секуляризма. Эти вопросы сегодня не только активно обсуж­даются, но и приобретают все большую остроту.

Причина этого, думаю, очевидна: начатая в эпоху евро­пейского Просвещения переделка мира на безрелигиозных се-кулярных основах не привела к тому результату, который име­ли в виду его инициаторы, потому что по своему существу эта трансформация была задумана как тотальный процесс, кото­рый должен был привести в конечном итоге к полному искоре­нению религии. История, однако, показала, что религия не толь­ко не отмирает, но продолжает существовать и даже переживает периоды возрождения. Более того, в условиях ее активного вытеснения и подавления религия обнаруживает новую силу и способность привлекать умы и сердца людей. Мы хорошо зна­ем это по истории гонений на религию и Церковь в тех госу­дарствах, где секуляризм выразился в форме официального общегосударственного атеизма.

Советский секуляризм был особенно жестким и непри­миримым к религии. Может быть, именно по этой причине ре­лигиозное возрождение в посткоммунистических странах ста­ло явлением, которому нет аналогов в Западной Европе. Что же касается европейского культурного ареала, того простран­ства, которое раньше именовали христианским миром, мы дол­жны признать другой исторический факт: на этом простран­стве утвердился такой уклад общественной жизни, который предполагает светскость государства, свободу совести и веро­исповедания, а также существование различных сфер мысли и деятельности, — таких, как наука, искусство, экономика, пра­во — которые не определяются религиозными представления­ми и ценностями: Иначе говоря, хотя религия не отмерла, а в некоторых регионах христианского мира даже переживает воз­рождение, все же она в той или иной степени была вытеснена из многих областей общественной жизни.

Секуляризм не смог не только уничтожить религию, но и загнать ее в гетто, хотя к этому и прилагались значительные усилия; при этом сам секуляризм, утвердившись на разных тер­риториях, во многих случаях претендует на то, что является универсальным всеопределяющим началом жизни современ­ных обществ и их членов. В этой ситуации секуляризм как мировоззренческая установка и как историческая практика, как правило, рассматривается в качестве некоего естественного общественного состояния, а все иные мировоззренческие уста­новки воспринимаются лишь как следствие частного субъек­тивного выбора, не имеющего значение для жизни общества в целом.

Такая установка принята сейчас во многих странах За­падной Европы, где религиозная принадлежность человека обычно никоим образом не афишируется. То есть человек может быть религиозным в своей церковной общине, в семье, но не должен проявлять свою религиозность ни на работе, ни в общественной деятельности — его поступки и высказывания (особенно если речь идет о политическом деятеле) не должны быть мотивированы религиозными постулатами и религиозны­ми духовно-нравственными установками. Из этого следует, что в западноевропейском обществе секулярная норма принимает­ся как универсальная и общепринятая, а религиозные воззре­ния — как частные мнения индивидуумов.

Как религиозные люди и религиозные сообщества долж­ны относиться к данной ситуации и как они должны в ней дей­ствовать? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо разли­чать два вида секуляризма. С одной стороны, это агрессивный воинствующий секуляризм, который является своего рода псев­дорелигией. Он самым фанатичным образом насаждает свою веру и рассматривает представителей иных вер, в том числе и собственно религиозной веры, как своих заклятых врагов. Имен­но с таким видом секуляризма мы имели дело в Советском Союзе. Он представляет собой конкретное историческое явле­ние, связанное с отвержением религии и борьбой против Церк­ви: власть секулярного разума устанавливается в обществе в противовес разуму религиозному. Сторонники такого вида се­куляризма не могут, а главное, не хотят признать, что суще­ствует особый религиозный разум, и всячески навязывают лю­дям представление, что религия по своему существу иррацио­нальна и является пережитком прошлого.

С другой же стороны, следует различать и такой секуля­ризм, который, по сути дела, представляет собой принцип свет­скости, принципиальной нейтральности по отношению к рели­гиозным убеждениям и другим мировоззрениям и жизненным установкам, к религиозной практике. Именно он сегодня ут­вердился в европейских обществах. В отличие от государствен­ного атеизма коммунистических режимов, секуляризм как прин­цип светскости ставит целью не полное уничтожение религии, но вытеснение ее из общественной жизни и помещение в не­кое особое пространство, за пределы которого она не должна выходить.

Почему важно проводить такое различение? Во-пер­вых, для того, чтобы не обольщаться возможностью возвра­щения к средневековому общественному устройству, сохра­нять историческую трезвость, без которой невозможно ис­тинное благо Церкви, ибо в своем общественном измерении Церковь является сообществом христиан, объединенных одной верой и верностью общей духовной религиозной тра­диции. И именно в качестве религиозного сообщества, чле­ны которого разделяют общие ценности, Церковь и должна присутствовать и действовать в современном общественном пространстве. Во-вторых, потому, что Церковь заботится о стабильности и благе всего общества, членами которого яв­ляются люди самых разных убеждений, вероисповеданий и мировоззренческих установок, — не только отдельные люди, но и целые группы, образовавшиеся в силу культурных, ре­лигиозных, национальных и иных факторов. Так например, в документе «Основы учения Русской Православной Церк­ви о достоинстве, свободе и правах человека» утверждается очень важный принцип общежития, а именно принцип вза­имного уважения различных мировоззренческих групп в рам­ках общества в целом.

Секуляризм как принцип светскости неразрывно связан с утверждением крайнего индивидуализма, что нашло свое выражение в сугубо индивидуалистической трактовке прав и свобод человека, в том числе и свободы религиозной веры и убеждений. Согласно этой трактовке, религиозная вера явля­ется сугубо частным, принципиально личным убеждением, которое может возникать только как следствие реализации прав человека. Соответственно, религиозные сообщества по­нимаются как добровольные ассоциации граждан, то есть что-то вроде собраний единомышленников или клубов по инте­ресам. Именно так, например, французское государство вос­принимает с точки зрения закона религиозные организации: любая церковная, религиозная структура мыслится как некая ассоциация, как объединение людей по интересам, и ни коли­чество членов, ни история этой организации не имеют реша­ющего значения.

Результатом индивидуалистического подхода к пони­манию свободы совести стало игнорирование того факта, что в современном обществе существуют устойчивые мировоз­зренческие группы, объединяющим началом для которых яв­ляются совершенно определенные убеждения, в том числе ре­лигиозные, опирающиеся на долгую, порой многовековую тра­дицию. Если же иметь в виду христианские Церкви и другие традиционные религии, то соответствующие религиозные со­общества никак нельзя представить только как добровольные ассоциации граждан. В данном случае речь должна идти имен­но о религиозных традициях как традициях одновременно веры и жизни, которые имеют не только и не столько индиви­дуальное, сколько поистине общественное значение и изме­рение.

Если вспомнить о том, как Господь Иисус Христос со­здавал Церковь, станет совершенно очевидно, что Церковь со­здавалась не для «индивидуального употребления», не толь­ко как ассоциация граждан, объединенных теми и иными убеждениями. Церковь создавалась для того, чтобы действо­вать на общественном пространстве. И эта общественная мис­сия Церкви, ее способность, ее право влиять не только на кон­кретных людей, а на целое общество, на общественное созна­ние должно быть за Церковью признано. Религиозное сооб­щество, представляющее долгую религиозную традицию, бе­зусловно, не может быть сведено к добровольной ассоциации религиозно настроенных индивидуумов, и сама религиозная традиция есть значимый культурный фактор в жизни совре­менного общества.

С другой стороны, в социологическом смысле религи­озное сообщество представляет собой определенную миро­воззренческую группу, которая сосуществует в одном обще­стве с другими мировоззренческими группами, — к ним от­носятся не только религиозные сообщества, но и группы граж­дан, придерживающихся нерелигиозных, антирелигиозных или секулярных убеждений; причем к этим последним при­надлежат вовсе не только воинствующие секуляристы, но и носители недостаточно отчетливого, размытого или слабого светского мировоззрения. Думаю, мы, православные христи­ане, не можем уклониться от диалога с теми, кто представля­ет секулярное мировоззрение и соответствующий образ жиз­ни, ибо такой диалог — это одновременно и христианский миссионерский императив, и проявление ответственности за благо общества в целом.

На протяжении истории загнать религию в гетто удава­лось только в том случае, если за поборниками секуляризма стоял тоталитарный диктаторский режим. В других случаях этого не получалось и не получится, потому что религия — это не идеология, навязываемая силой, это прежде всего живая вера реальных людей. В то же время убежденные активные секуля-ристы добились того, что безрелигиозное сознание утверди­лось в современном обществе и в той или иной степени затро­нуло многих его членов. Таким образом, диалог христиан с представителями безрелигиозного мировоззрения является од­ной из насущных задач, в том числе и потому, что ответствен­ность за утверждение и распространение секулярных убежде­ний отчасти лежит на самих христианах, которые, очевидно, не были достаточно убедительны в христианском свидетель­стве и в свое время уступили место воинствующему секуля-ризму на тех территориях, которые на протяжении веков явля­лись христианскими.

Но далее мы должны поставить вопрос: как должен вес­тись такой диалог, возможен ли он вообще? Разве секулярное мировоззрение с самого начала не исключает религию как зна­чимую силу в жизни общества? И с другой стороны, разве ре­лигия не является принципиальным отвержением нерелигиоз­ного, секулярного взгляда на мир и человека? Думаю, что та­кая постановка вопроса сегодня уже устарела. В прошлом то время, когда жизнь общества определялась жестким конфлик­том религиозных и нерелигиозных ценностей, когда воинству­ющий секуляризм пытался установить свою абсолютную геге­монию, а религии приходилось в основном защищаться. Се­годня, когда стало ясно, что гегемонистские устремления се­куляризма не привели к желаемому результату и религия поныне является значимым фактором как в жизни отдельных людей, так даже и в общественной жизни, речь должна идти не о взаимном исключении, а о взаимном внимании, вслушива­нии и, конечно же, о достижении взаимопонимания. На это указывает и то обстоятельство, что даже среди принципиаль­ных сторонников секулярного общественного устройства на­зревает понимание значимости религиозного мировоззрения и религиозного опыта, свойственных жизни религиозных сооб­ществ.

Однако внимание к мировоззрению и опыту религиоз­ных сообществ со стороны секуляристов не открывает автома­тически путь к продуктивному диалогу, но создает новые про­блемы, такому диалогу препятствующие. Дело в том, что пере­ход некоторых секуляристов с позиции воинственной враждеб­ности по отношению к религии, прежде всего к христианству, на позицию диалога, еще не означает признания ими полного равноправия участвующих в нем сторон. Это неравноправие связано с тем, что общим языком все еще предполагается имен­но секулярный язык, то есть готовые к диалогу представители секулярного мировоззрения призывают представителей рели­гиозного сознания к тому, чтобы те в процессе диалога перево­дили свои религиозные убеждения и представления на язык светских идей как единственный общепонятный. По существу, это ловушка, это очередная попытка подавить религиозное мировоззрение в его специфике.

Здесь мы сталкиваемся с очень важным аспектом наше­го отношения к секуляризму как в его крайне агрессивных формах, так и в более или менее нейтральных проявлениях. Проблема перевода — это ложная проблема, которую навя­зывают сторонники якобы всеобъемлющей светскости совре­менной жизни, возлагая всю ответственность за продуктив­ность диалога секулярного и религиозного мировоззрений на приверженцев религиозной веры. Предполагается, что имен­но носители религиозного сознания должны предпринять осо­бые интеллектуальные усилия, чтобы донести до секулярно­го мира смысл своих религиозных верований и своего духов­ного опыта.

Однако это возможно далеко не всегда, так как не все­гда религиозный смысл можно перевести на секулярный язык, ведь религиозные люди и представители антирелигиозного ми­ровоззрения пользуются разными понятийными аппаратами. Секулярный язык не только не приспособлен к передаче ре­лигиозных истин, но, более того, в передаче посредством это­го языка они подвергаются существенному искажению и пе­ретолкованию.

В качестве примера можно привести понятие греха. Это религиозное понятие невозможно выразить в терминах свет­ской этики как просто моральный запрет, а тем более в таких терминах, как «вина», которое сегодня сразу отсылает к не­которым направлениям современной психологии. Термин «грех» и противоположный ему термин «заповедь Божия» не могут быть сведены к статусу элементов системы моральных ориентиров, хотя и несут в себе ярко выраженное нравствен­ное содержание. Но это содержание является аспектом рели­гиозной жизни человека перед лицом живого Бога и предпо­лагает прежде всего путь духовной жизни в контексте как жизни религиозного сообщества, так и его сакраментальной практики. То есть это путь верующего человека в Церкви и вместе с Церковью.

В современном лексиконе понятие греха практически отсутствует. Принятый сегодня секулярный лексикон знает понятие преступления, нарушения закона. Но что такое грех для человека, для которого, в соответствии с положениями се-куляризма, не существует никаких абсолютных нравственных ориентиров? А ведь современное западное сознание, по сути дела, навязывает человечеству представление о том, что абсо­лютных нравственных ориентиров не существует, что суще­ствуют лишь те моральные установки, которые каждый чело­век определяет для самого себя. Таким образом, какую шкалу нравственных ценностей ты себе построишь, по такой и смо­жешь жить, но ровно настолько, насколько твой образ жизни не задевает права и интересы других людей. Только тогда, ког­да поведение человека вступает в конфликт с интересами других людей, оно становится предосудительным с точки зрения секулярной морали.

Это в особенности относится к сфере сексуального пове­дения. В современном западном обществе нет представления об абсолютных нравственных ценностях в этой области, в том числе о необходимости супружеской верности, о рождении и воспитании детей как абсолютном благе и как благословении Божием. По сути дела, традиционный уклад, который на про­тяжении веков помогал человечеству развиваться и воспроиз­водиться, сегодня разрушен.

И поэтому, когда мы говорим о диалоге между секуля-ризмом и религиозным мировоззрением, нужно помнить, что это диалог не только и даже не столько о религиозных осно­ваниях каких-либо интеллектуальных убеждений, но прежде всего — о смысле человеческой жизни. Для чего живет чело­век, на каких ценностях строится его жизнь — вот о чем, по сути дела, спорят сегодня представители секулярного и рели­гиозного мировоззрений. В конечном итоге, это диалог и спор о будущем человечества: о том, будут ли наши народы раз­множаться или же сокращаться и постепенно вымрут, о том, будут ли в обществе царствовать грех и вседозволенность, или же человек будет ориентироваться на какие-то абсолютные нравственные нормы, которые мы на религиозном языке на­зываем Божественными заповедями. Мы должны вести диа­лог с представителями секулярного миропонимания. Такой диалог является нашей обязанностью — мы не только не мо­жем от него уклониться, но должны активно вести диалог в самых разных формах и на разных общественных дискусси­онных площадках.

В то же время мы не можем допустить, чтобы религиоз­ное невежество, господствующее в секулярной части нашего общества, диктовало нам свои условия ведения диалога. Для того чтобы он состоялся, необходимо добиться того, чтобы се-куляристы отказались от требования перевода религиозных смыслов на светский язык и начали изучать эти религиозные смыслы как таковые, чтобы постараться понять религию и ре­лигиозное сознание в их собственном особом и уникальном качестве. Только в случае взаимного постижения и понимания различных способов мировосприятия будет возможен и про­дуктивен диалог.

Другими словами, задача христиан в этом диалоге состоит в том, чтобы обратить внимание носителей секулярного созна­ния на сознание религиозное как таковое: на религиозную мысль, на религиозный опыт, религиозную практику в ее акту­альности и в ее исторической перспективе. Это значит, что мы, православные христиане, должны прикладывать необходимые усилия для того, чтобы говорить с представителями секуляр­ного мировоззрения так, чтобы они понимали наши доводы. Однако следует признать и другое: диалог есть движение на­встречу друг другу, и целью этого диалога является, по суще­ству, создание нового языка, который стал бы общим для пред­ставителей обеих сторон.

Насколько достижима эта цель? Представляется, что до­стигнуть ее возможно, потому что далеко не все в религиозном языке является непереводимым на язык светский; кроме того, несмотря на разницу этих языков, само положение человека в мире, перед лицом мировоззренческих вопросов и обществен­ных задач, является все же общим для всех людей. Мы все на­ходимся, по сути, в одинаковой ситуации и должны отвечать на одни и те же вопросы, касающиеся основополагающих цен­ностей и человеческой жизни.

Позиции людей верующих и неверующих очень сильно отличаются одна от другой, но тем выше ответственность хри­стиан, вступающих в диалог с секулярным мировоззрением, и тем важнее диалог, который является для нас не просто пере­говорами с представителями других мнений, но, прежде всего, христианским свидетельством, христианской миссией в том мире, который не без нашей вины стал сегодня в значительной степени секулярным и даже антирелигиозным.

В заключение хотел бы обратить внимание на следую­щий факт: в нынешней ситуации, которую иногда называют постсекулярной, поскольку невозможно отрицать значимость возвращения религии в общественную жизнь, воинствующий секуляризм не только не отступает, но, скорее, пытается вновь наступать там, где он имеет такие возможности. Недавним при­мером тому является решение Европейского суда по правам человека при Совете Европы в Страсбурге запретить в италь­янских школах изображение распятия.

Однако такие победы воинствующего секуляризма се­годня все чаще оказываются пирровыми. Так, реакцией Ита­лии на это решение суда стала подача апелляции, что было не просто реакцией государства, но и отражением широких на­строений итальянцев. Решение суда в Страсбурге вызвало массовое возмущение в итальянском обществе: имели место демонстрации, протесты граждан, а некоторые итальянские бизнесмены демонстративно стали размещать на стенах сво­их офисов распятия, хотя раньше их там не было. Совсем не­давно 37 преподавателей права из одиннадцати стран мира направили свои комментарии в Европейский суд по правам человека, призывая его отменить это решение. Как известно, Святейший Патриарх Кирилл в свое время направил специ­альное послание Премьер-министру Италии, в котором выра­зил поддержку усилиям итальянского правительства проти­востоять абсурдному решению Европейского суда по правам человека. Кроме того, некоторые страны, в том числе Россия, выразили свою волю к тому, чтобы выступить в суде третьей стороной, заявить свои доводы против решения Европейско­го суда.

Это лишь один пример, но пример знаменательный. Дей­ствительно, сегодня воинствующий секуляризм доводит свои идеи до абсурда, пытаясь разрушить последние основания тра­диционных христианских культур на европейском обществен­ном пространстве. Однако тем самым приверженцы секуля­ризма сами выводят себя из сферы здравого и ответственного отношения к благу общества, которое предполагает равное внимание к убеждениям и верованиям всех его членов и всех мировоззренческих групп, которые это общество составляют. Поэтому нельзя признать удовлетворительным часто употреб­ляемое и распространенное понятие «светское общество», а необходимо предпринимать усилия по налаживанию взаимо­уважительного диалога между представителями религиозного и секулярного мировоззрений. Тогда непререкаемая гегемо­ния секуляризма в обществе, с которой нас так долго приучали мириться как с неизбежным фактом истории, сойдет на нет и воинствующие секуляристы окончательно превратятся в марги­налов, а религиозные сообщества перестанут восприниматься общественным сознанием как население некоего гетто и смогут занять достойное и соответствующее их значению место в про­странстве современной общественной жизни.