Протоиерей Алексий Марченко

Проблема введения института военного духовенства в современной России и пути ее решения

Сотрудничество Вооруженных Сил Российской Федерации и Русской Православной Церкви в течение последних 15 лет стало существенным фактором возрождения исконных исторических традиций Армии и Флота России. Прежде всего это касается возвращения российскому воинству понимания военной службы Отечеству как дела поистине святого, богоугодного и освященного Церковью.

Вместе с этим пониманием в облике современного российского военнослужащего стали возрождаться черты его великого предшественника — христолюбивого воина Святой Руси. В 1908 году последний протопресвитер Русской Армии и Флота Г. И. Шавельский говорил: «Братья, берегите веру!.. Вера и впредь будет служить глубочайшим источником истинного геройства и самоотвержения, основою всякой дисциплины и порядка»¹. Одной из черт христолюбивого воинства была и остается тесная, кровная, неразрывная связь с жизнью своего народа и жизнью Церкви — хранительницы духовных начал народной жизни.

Жизнь православного человека (и военнослужащие здесь не являются исключением) протекает в лоне Матери Церкви, под ее благодатным омофором. Потребность членов Церкви в постоянном общении с духовенством диктуется не только желанием духовного единства с единоверцами, но, прежде всего, необходимостью регулярного участия в богослужениях и таинствах Церкви.

Невозможность участия в таинствах воспринимается православным человеком как экстраординарная ситуация. В ходе военной службы время и порядок перемещения военнослужащих строго регламентированы, поэтому многие из них воспринимают подобные ситуации как факты ограничения личной свободы и права вероисповедания. Нарушения гражданских прав, конечно же, не способствуют выполнению гражданами их обязанностей перед обществом и государством. Тем более, что государство гарантирует гражданам соблюдение их прав и в Конституции Российской Федерации называет эти права высшей ценностью.

Такой подход не только не отвергает, но, по сути, предполагает реальные меры государства, направленные на реализацию прав и свобод граждан. В сфере государственно-конфессиональных и военно-конфессиональных отношений вполне логичной и оправданной мерой могло бы стать введение института штатного военного духовенства в Вооруженных Силах и других федеральных органах исполнительной власти, где законом предусмотрена военная служба. Этот шаг отвечал бы интересам и государства, и значительной части военнослужащих².

Однако, как известно, государство этого шага еще не сделало. Потребность Российской Армии в духовном окормлении в настоящее время реализуется добровольным участием духовенства в жизни воинских частей на основе заключенных с органами военного управления соглашений о сотрудничестве. Данное противоречие уже давно переросло в настоящую проблему, которая довольно активно обсуждается российской общественностью, но согласованного решения пока не имеет.

Возможно ли решить эту проблему в современных условиях, и если возможно, то какими путями? Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим объективные и субъективные причины, способствующие введению института военного духовенства в современной России, а также факторы, сдерживающие этот

процесс. Среди позитивных объективных причин, наряду с

конституционным требованием соблюдать и защищать права и свободы граждан, на одном из первых мест стоит раскрепощение духовных сил народа, связанное с официальной отменой духовного гнета и богоборчества как форм государственной политики Советского Союза. Обретение реальной свободы вероисповедания способствовало возрождению религиозного самосознания народов Российской Федерации. Наряду с православием возрождались традиционные для России религии — ислам, буддизм, иудаизм.

Другой объективной причиной, способствующей введению института военного духовенства, можно считать наличие значительного числа верующих военнослужащих, желающих в ходе прохождения военной службы получать духовное окормление со стороны священнослужителей. Практика взаимодействия Церкви и Армии за последние годы показала, что присутствие лиц духовного звания в воинских коллективах приносит ощутимую пользу, причем не только для верующих военнослужащих, но и для успешного решения стоящих перед воинскими коллективами задач. На это неоднократно обращали внимание представители руководства Минобороны России.

Так, в своем докладе на пленарном заседании XIII международных Рождественских образовательных чтений первый заместитель начальника Главного управления воспитательной работы Вооруженных Сил Российской Федерации генерал-лейтенант В. Н. Бусловский, в частности, отметил, что «прошедшее десятилетие убедительно показало оправданность возрождения испытанного историей взаимодействия Армии и Церкви в деле служения Отечеству» и что в их отношениях «сложились перспективные формы сотрудничества, приносящие плоды в деле духовно-нравственного и патриотического воспитания военнослужащих, профилактики самоубийств, формирования здоровой морально-нравственной обстановки в воинских коллективах»³.

При этом важно подчеркнуть, что вопросы межконфессионального общения в воинских частях решаются в духе взаимопонимания и уважения между представителями традиционных религий России.

Существенным субъективным фактором, ведущим к принятию решения о воссоздании института военного духовенства, стала согласованная позиция лидеров православия, ислама, буддизма и иудаизма в России по вопросу штатного присутствия представителей традиционных религий в силовых структурах. Весьма вероятно, что достижение согласия по данному вопросу между религиозными лидерами позволило Президенту России Д. А. Медведеву перевести разговор о военном духовенстве в практическую плоскость⁴.

Священный Синод Русской Православной Церкви высказал поддержку в идее возрождения института военного духовенства в Российской армии еще в апреле 2006 года. Тогда в своем заявлении «Священный Синод Русской Православной Церкви призывает государство, общество и все традиционные религии России совместными усилиями воссоздать институт военного духовенства». При этом отмечалось, что «положительный отечественный и мировой опыт свидетельствует о том, что возрождение института военного духовенства способно принести пользу государству и обществу»⁵.

Изучение и оценка опыта работы штатного военного духовенства, существующего в армиях большинства стран мира, по-видимому, также сыграли свою положительную роль в согласовании взглядов религиозных лидеров России по данной проблеме.

Другим субъективным фактором можно считать наличие достаточного количества подготовленных кадров из числа представителей традиционных для России конфессий, способных исполнять обязанности штатных священнослужителей. Министр обороны Российской Федерации А. Э. Сердюков изложил концептуальные подходы к введению военного духовенства, среди которых была названа поэтапность. Такой подход позволит на плановой основе готовить необходимое количество священнослужителей к конкретным срокам для назначения на вводимые штатные должности военного духовенства.

Среди негативных факторов, сдерживающих уже начавшийся процесс восстановления штатного военного духовенства, объективных обстоятельств, по-видимому, уже не осталось. Здесь можно указать лишь на объективные трудности согласования различных документов и практических мер, направленных на реализацию решения Президента Российской Федерации.

К субъективным факторам может быть отнесена выжидательная позиция отдельных представителей органов государственного и военного управления, участвующих в принятии конкретных решений. Никто из них открыто против введения штатного военного духовенства не высказывается, однако очевидна «пробуксовка» в практической работе. Чем она вызвана? Косвенно на этот вопрос отвечает полемика между сторонниками и противниками восстановления института военного духовенства в России, которая уже несколько лет ведется на страницах российских газет и в других отечественных СМИ.

Позиции противников военного духовенства сводятся к двум основным аргументам, которые условно можно назвать «юридическим» и «социально-психологическим».

Трудности юридического характера скорее мнимые, чем реальные. Законодательных запретов на введение института военного духовенства в российском законодательстве не существует. Некоторые лица ссылаются на конституционное отделение религиозных организаций от государства, на его светский характер. В данном случае целесообразно предложить более детально ознакомиться с различными юридически обоснованными трактовками соответствующих конституционных положений и реально существующими примерами их практической реализации.

Не призывая к копированию зарубежного опыта, хотелось бы обратить внимание на простой факт: во многих странах Запада, включая США, правовые основы взаимодействия светского государства с религиозными организациями прописаны даже более жестко, чем в России, что не мешает им иметь капелланов различных вероисповеданий как в армии, так и в других федеральных органах.

Если говорить о законодательных инициативах, касающихся непосредственно введения военного духовенства в Российской Армии, то этому должна предшествовать серьезная аналитическая работа с участием всех заинтересованных сторон. К ее проведению целесообразно привлечь специалистов, имеющих знания и практический опыт организации взаимодействия Вооруженных Сил и религиозных объединений.

Трудности психологического характера связаны прежде всего с инерцией сознания и состоят в решительном неприятии участия религиозных организаций в воспитании российских военнослужащих. Такое отношение к религии и религиозным организациям обусловлено атеистическим содержанием социальнополитического развития России в XX веке. Статистика и опыт взаимодействия Вооруженных Сил с религиозными организациями последних лет свидетельствуют, что негативные тенденции в оценке религии и ее вклада в воспитание защитников Отечества значительно ослабевают.

Для огромного числа командиров и начальников, рядом с которыми «полковые священники» уже стоят в строю, вопрос о целесообразности введения института военного духовенства уже решен. Немаловажно, что среди них есть и командиры дивизий, и командующие армиями, родами войск, военными округами. Большинство главкомов видов Вооруженных Сил сотрудничают с религиозными организациями на основании подписанных ими соглашений.

Армия и Русская Православная Церковь более пятнадцати лет планомерно шли к окончательному решению вопроса о воссоздании института военного духовенства и сегодня на первый план выходят вопросы качественной реализации задуманных предложений, в первую очередь, структуры, подчиненности и статуса военного духовенства, а также определение порядка взаимодействия представителей традиционных для России конфессий с воинскими формированиями.

Какими могут быть пути формирования структуры и подчиненности штатного военного духовенства? Этот вопрос, казалось бы, не столь обсуждаемый в сравнении с проблемой введения военного духовенства, может иметь различные решения.

Рассматривая существующий опыт взаимодействия Русской Православной Церкви с силовыми структурами, следует подчеркнуть, что на сегодняшний день центр пастырского окормления военнослужащих совмещен с ближайшим к воинскому формированию храмом, а назначенный священник, кроме приходской деятельности, несет послушание от правящего архиерея по духовно-нравственному воспитанию воинов.

Перспектива введения института военного духовенства в Вооруженных Силах Российской Федерации уже сейчас вызывает большой интерес и желание иметь священнослужителей в своих формированиях среди руководителей других силовых структур современной России. Так, представители Федеральной пограничной службы, Федеральной службы охраны, Внутренних войск МВД России, МЧС и др., имеющие в своем составе воинские формирования, с не меньшим правом могут претендовать на пастырское окормление своих подчиненных.

Введение института военного духовенства вызовет реорганизацию подчиненности священнослужителей и изменение их статуса по отношению к правящему архиерею и Главному военному священнику Армии и Флота.

С учетом изложенных обстоятельств, существует, как минимум, два подхода к формированию корпуса военных священнослужителей.

Первый вариант предполагает единое централизованное подчинение всех военных священнослужителей силовых структур Главному военному священнику Армии и Флота с введением так называемой «военной» епархии. При этом священнослужители остаются в двойном подчинении. Подчинение правящему архиерею той епархии, на канонической территории которой они проходят свое служение, будет касаться в основном соблюдения канонических норм священнослужения. Все остальные вопросы дисциплинарной, кадровой, финансовой и других форм подчиненности переносятся в ведение Главного военного священника Армии и Флота.

Такой подход имеет ряд преимуществ, например, в плане оперативной передислокации штатных военных священников вместе с воинскими формированиями, в вопросах административной подчиненности военному командованию, в возможности решения специфических военно-профессиональных проблем, возникающих в отношениях с военной администрацией, непосредственно через Главного военного священника.

Основным недостатком данного подхода можно считать отрыв священнослужителя от храмового пространства. Строительство и оборудование необходимого количества храмов на территориях воинских формирований видится делом достаточно трудоемким, и в период всеобщей экономии средств затянутым на неопределенное время. При этом использование так называемых походных храмов помогает решить данную проблему лишь частично.

При этой схеме формирования института штатного военного духовенства остается нерешенной проблема взаимодействия с имеющейся системой внештатных священнослужителей, окормляющих на сегодняшний день большую часть представителей силовых структур. Неопределенность порядка их взаимодействия со штатными священнослужителями может вызвать нежелательные напряжения в отношениях епархиальных военных управлений с управлением Главного военного священника, а также неоднозначность при взаимодействии с руководителями силовых структур.

Второй вариант формирования штатного военного духовенства предполагает подчинить военных священников местным епархиям. На Главного военного священника в этой системе будут возложены вопросы общего взаимодействия с силовыми структурами.

В рамках данного подхода расширяется круг воинских формирований, который может окормлять каждый военный священник. Это могут быть воинские части и подразделения различных видов и родов войск, других силовых структур, дислоцирующихся в одном регионе или населенном пункте. При этом общая координация деятельности военного духовенства в регионе обеспечивается Главным военным священником. Таким образом, отказ от ведомственного принципа подчиненности может повысить эффективность деятельности штатного военного духовенства в целом.

Актуальность второго подхода подтверждается фактическим распределением воинских формирований в регионах России. Например, только в одном Екатеринбурге находятся штабы Приволжско-Уральского военного округа, Главного Управления МВД России по Уральскому федеральному округу, Уральского регионального командования внутренних войск МВД России, Среднеуральского управления внутренних дел на транспорте, Регионального командования Железнодорожных войск, бригады военно-космической обороны, Уральского регионального центра МЧС РФ. Подчиненные им воинские части и подразделения дислоцируются на территориях многих субъектов Российской Федерации, т.е. на канонической территории целого ряда епархий Русской Православной Церкви Московского Патриархата.

Введение в Екатеринбурге должностей старших военных священников по каждому из направлений может вызвать определенное непонимание на местах о роли, месте, подчиненности окружных, региональных, дивизионных, бригадных, управленческих священников. Очевидно, что основная нагрузка пастырской деятельности должна быть направлена на работу с личным составом воинских частей и управленческая деятельность, при всей ее важности, не должна преобладать в деятельности военного духовенства.

Практика решения указанной проблемы уже существует. Например, в Саратовской епархии на одной территории располагаются подразделения МВД и Минобороны России. Они совместными усилиями возвели храм, а назначенный священнослужитель обеспечивает потребности в пастырском окормлении представителей обоих воинских формирований.

Рассмотренные пути формирования штатного военного духовенства отражают лишь часть практических вопросов, на которые предстоит найти адекватные ответы. Хорошим подспорьем в этом деле может стать опыт пастырского окормления воинских частей священнослужителями, организованный по территориальному признаку. При этом важно учесть преимущества экстерриториального принципа, который может быть с успехом применен в ходе формирования централизованной структуры общероссийского военного духовенства.

Общий анализ условий и факторов восстановления института военного духовенства в России приводит к выводу о целесообразности подчинения штатных военных священников епархиальным архиереям, на канонической территории которых дислоцируются воинские части. Это необходимо для организации надлежащего контроля и обеспечения богослужебной деятельности, включая материально-финансовые и кадровые вопросы.

Создание и строительство воинских храмов потребует значительных капиталовложений, а это невозможно без самого деятельного участия епархий. Выделение бюджетных средств государства на проведение богослужений и содержание храмов, молитвенных комнат, библиотек духовной литературы в воинских частях не позволяет существующее российское законодательство. Вероятность его изменения в обозримом будущем невелика.

В процессе выбора оптимального пути формирования штатного военного духовенства важно учесть, что главным результатом введения должностей штатных военных священнослужителей должно стать возвращение военнослужащим их неотъемлемого права вероисповедания, общения с пастырем, участия в богослужениях. Многовековой опыт соработничества Церкви и Армии в России свидетельствует, что это не сугубо церковная задача.

В этой работе содержится огромный потенциал укрепления духовных основ воинского служения Отечеству, формирования крепких воинских коллективов, повышения нравственных и патриотических настроений, чувств братской взаимопомощи и жертвенного служения народу, любви к Богу, Родине и ближнему.

Насколько удастся реализовать этот потенциал, зависит от степени ответственности должностных лиц, принимающих соответствующие решения, компетентности военных пастырей, призванных к служению в силовых структурах, от общего понимания истинной роли военного духовенства в укреплении обороны и безопасности Отечества.