mospat.ru
Опубликовано в журнале "Церковь и время" № 61


Святитель Евстафий Антиохийский

Рассуждение против Оригена на умозрение о чревовещательнице

1. Всегда восхищаюсь достославной о божественном жительстве твоей ревностью, о превосходнейший священноглашатай православия Евтропий. Проявление же твоего бла­гочестия изумляет многоразличным образом. В не меньшей мере удивлен я и тем обстоятельством, что ты желаешь в точ­ности узнать мое мнение о чревовещательнице, повествова­ние о которой содержится в Первой книге Царств. Ибо ты го­воришь, что не можешь удовлетвориться суждениями Ориге­на на ту же тему. Впрочем, мне хорошо известно, что и дру­гие — каковых немало — порицают эти суждения, высказан­ные столь необдуманно, однако, уязвляемые душой, сдержи­ваются, [лишь] безмерно негодуя; иные же, вводимые в заб­луждение тем, что он написал, под влиянием его предшеству­ющей популярности с легкостью меняют свое мнение и со­средотачивают внимание более на «именах», нежели на фак­тах1, как следовало бы. Поэтому, дабы не сложилось впечат­ления, будто судебное разбирательство проводится мной в одностороннем порядке, почитаю уместным целиком присо­вокупить к своему изъяснению буквы [Священного Писания] и его [Оригена] толкование2, делая явной позицию каждой из сторон — да не подумает кто-либо, что мы возводим кле­вету, понуждая к тому или иному мнению, и тем самым не окажутся заново оспариваемыми обе точки зрения. Ибо так свойственно поступать ученым, которые, параллельным со­поставлением исследовав пределы каждого их мнений, скло­няются к наилучшему пониманию. В самом деле, невозмож­но судить ни о коне, предназначенном для состязаний, кото­рый бежит, хотя и быстро, но в одиночку, даже если он дви­жется столь легко, что кажется парящим, словно птица; ни о том, кто из атлетов способен быстрейшим образом пробежать поприще, и ни о ком другом — ни о состязающихся в гибкос­ти; ни о сильнейшем из панкратиастов, или занимающихся всеборьем, если он бъет воздух3 пустыми ударами. Напро­тив, соперников ставят друг против друга, дабы возможно было определить сильнейшего. Посему сперва следует пред­ставить мнения Оригена, а затем тщательно исследовать и про­тивоположную мысль.

2. Давай же рассмотрим, насколько возможно, самую букву повествования, поскольку именно отсюда уместней на­чинать. Когда Саул достойно правил своим многочисленным народом, он, сказано, истребил всех чревовещателей и так называемых гадателей4как вреднейшую и сокрытую сквер­ну. После же, обратившись на худшее, подпал под мучитель­ную власть злого беса, снова устремился за видениями их прорицаний, созидая, что разрушил немногим прежде, и через это обличая себя преступником5. Ибо когда окрест­ные иноплеменники с единодушным рвением объявили о начале войны, собравшись как один все вместе, — они выс­троили фаланги, обнажили оружие для сражения и с реши­мостью выступили. Несчастный Саул испугался, увидев сво­ими глазами хорошо укрепленный стан [неприятеля], и, во­обще говоря, лишился рассудка(έξέστη) от страха, как по­вествует Божественное Писание6. После сего, сказано, воп­росил через Господа, очевидно, желая узнать, что делать. Господь же не отвечал ему ничего из-за преизбытка неправ­ды [в нем] ни во сне, ни в явлениях, ни через пророков7. Бо­жество не давало ему никакого ответа, потому что он дей­ствовал нечестиво. Что же он совершил затем, лишившись помощи Божией? Вместо того чтобы умилостивить [Госпо­да] непрестанным молением и усиленным попечением о душе, уклонившись в противоположное, он увеличил меру своего отступления, слугам своим приказал найти женщину чревовещательницу, дабы прийти к ней и получить ответ в прорицании8. Когда же дурные слуги внезапно указали ему на одну безумную, Саул, незамедлительно изменив вне­шность и переменив одежды, с поспешностью отправился, оставив войско. Придя же к ней с двумя мужами ночью, он повелел ей тогда: Поворожи мне чревовещанием и выведи мне, кого я назову тебе9. Таким образом, если бы Саул бо­ялся прорицания посредством чревовещания, кто-то мог бы сказать, что слова его истинны. Но разве кому-нибудь не известно, что, обращаясь к губительным волхованиям и ми­фическим диавольским действиям10, он был увлечен бесом к диким страстям? Так что же? Неужели не достоин веры Бог, Который вложил слова в уста Валаамовы11, Который сподвиг Моисея написать в книге Чисел: нет волшебства в Иако­ве, и нет ворожбы в Израиле12? Если установлены запреты на такие вещи, которые суть мерзости и причина ненавист­ного идолослужения, то можно ли доверять свидетелю, ко­торый пытается их использовать столь нечестивым образом? Но об этом немного позже, повторив, мы скажем подробнее. Возвратимся вновь к буквальному повествованию.

3. Итак, когда женщина увидела обезумевшего Саула, она притворилась, будто не узнала властителя, и отвечала, что ему было бы лучше узнать обо всем, что сделал Саул с теми, кто занимается подобными делами, как он истребил чревове­щателей и гадателей от земли; посему она говорила, что из- за него душа ее уловляется на погибель13. После же того, как он клятвенно пообещал, что с ней не случится ничего плохо­го, женщина, заново утвердившись во зле, отвечает с боль­шей откровенностью: кого вывести тебе?14 Откуда, какова и кем была эта одержимая старуха, что пообещала вывести из мертвых Самуила? Если и следует сказать нечто превосход­ное о ее достоинстве, — она никоим образом не могла вывес­ти не только душу пророка, но и никого другого, — ни мура­вья, ни блохи. Ибо бесы не имеют власти ни над духами, ни над душами, но только всеми владычествующий Бог. Только лишь Божественной природе дано вызывать и вновь призы­вать души из ада. Однако хитроумный Ориген, желая внедрить в Церковь орудия идолослужения и изобретения некроман­тии, клевещет против буквы Божественного Писания. Ибо в то время как само Писание явно возвещает, что слова «кого вывести тебе?» произнесла женщина — этот, повернув все наоборот, утверждает, будто их изрекло Лицо Святого Духа15. После сего, впав в столь великое заблуждение, что не красне­ет приписывать Святому Духу речения одержимой женщи­ны, таким же образом, откровенно богохульствуя, он припи­сывает Святому Духу всё [остальное], пытаясь достойным доверия именем ввести в заблуждение слушателей. Итак, спра­шивает, как я сказал, женщина, и говорит, словно имеющая власть вызывать мертвых: кого вывести тебе? И когда воп­росивший о прорицании сказал, чтобы вывела Самуила, Пи­сание снова прибавляет: И увидела женщина Самуила, и во­зопила гласом великим и сказала властителю: зачем ты1 обма­нул меня? ты1 — Саул16. Когда же царь ответил ей: не бойся и прибавил: что ты1 увидела? — прорицательница промолвила иными словами: богов увидела, восходящих от земли17. А ког­да властитель в последний раз вопросил, сказав: что ты1 уз­нала?— она еще раз ответила: мужа прямого, восходящего от земли, и он облачен в длинную одежду. Что добавляет к этому Божественное Писание? И узнал Саул, что это Саму­ил, и преклонил лице свое на землю и поклонился ему18. Таким образом ясно, что последовательное рассмотрение буквы Свя­щенного Писания никоим образом не позволяет заключить, что чревовещательницей был выведен Самуил. Но она с са­мого начала через действующего в ней беса объявила, что может вывести его. Затем хвастливо заявила, что видит бо­гов, выходящих наверх, и хитростью указала на признаки че­ловека, дабы ввести Саула в заблуждение. Обезумевший Саул из того, что услышал, узнал, что это Самуил.

4. Если же [выходит, что] следует верить беснующему­ся Саулу, словно обладающему истинным ведением, или бесу, похваляющемуся и объявляющему, будто может вывести из ада души праведников, то давай рассудим между собой, дра­жайший из мужей Евтропий, какой хулы должен быть испол­нен тот, кто мыслит таким и подобным этому образом. Ибо многим, как представляется, Ориген погрешил против исти­ны, между тем как владыка наш Иисус ясно сказал о диаволе: Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он — лжец и отец лжи19. Итак, что ты говоришь, Ориген? Надобно вопросить тебя, истинно ли то, что изрек Спаситель, или в ответ ты будешь утверждать обратное? Если истинны слова Господни, стало быть, наглый бес солгал по обыкнове­нию. Если же ты определяешь речения бесовские как нелож­ные, то представляешь Господа лжецом. Видишь, в какую нелепость впало провозглашаемое тобой утверждение? Ведь когда бесы принуждаются говорить правду, они делают это против своей воли, терзаемые муками: не стали бы они гово­рить что бы то ни было неложное добровольно. Если же кто- то решительно утверждает, будто бы этот [бес] выводит из ада праведников, не становится ли ясно, что таковой [чело­век] обманом вводит ложь, желая привести кого-нибудь к погибели? Конечно, говорит [Ориген], не бес это изрек, но повествовательный глас автора; мы же верим, что автор этих слов есть Дух Святой, а не человек20. Неужели он не понимает, как противоположно смыслу повествования то, что он утверждает? Ведь тем, кто провели большее время в раз­личного рода литературных занятиях, лучше известно, что повествовательная речь автора выразила то, что будто бы де­лает и говорит вопрошающему предсказание Саулу чревове­щательница. Разумеется, автор, повествующий о ней и при­водящий дословно ее слова, говорит: И сказала женщина: кого вывести тебе?21 Кто же выставляет себя в столь нелепом виде, прикидываясь, будто не понимает, что слова эти принадле­жат не автору, а бесноватой женщине, о которой прежде упо­мянуто? При этом нигде нет подтверждения истинности ее слов, и никто вообще не мог бы этого показать. Но если гово­рить так, как подобает любящим истину, то повествователь­ный глас сказал лишь, что увидела женщина Самуила22. На­писано же так, словно обращено к тем, кому хорошо извест­но, что эта женщина была бесноватой. Ибо несомненно, бес не выводит никакую душу — благочестивыми людьми он из­гоняется, поражается, попаляется, бичуется и убегает, оста­вив обиталище. Но безумная увидела, как и подобало ей, об­раз фантастического видения. Это был зверь, меняющийся многоликими видами, так что можно сказать словами свято­явленного Павла: сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды23. Однако догматист Ориген с изряд­ным красноречием, словно на суде дискутируя с противника­ми, привел и это место, думая при его помощи отразить про­тивящихся истине и полагая, что опровергает их, скорее не­умело, нежели искусно прибавляет:

5. Почему, говорит, не сказано: увидела женщина беса, который притворился, будто он Самуил? И далее продолжа­ет: Но написано: «узнал Саул, что это Самуил», а затем сно­ва прибавляет: Если не было Самуила, то следовало написать: и «полагал Саул, что это Самуил». Однако написано: «узнал Саул». Но никто не может узнать того, чего нет. Итак, «уз­нал Саул, что это Самуил, и преклонил лице свое на землю и поклонился ему»24. Дабы не обращаться к другим примерам, вопрошу о том, что он написал здесь, а потом перейду к ос­тальным примерам. Скажи мне перед Богом: что ты имеешь в виду, Ориген? Прежде всего, женщина вывела Самуила вмес­те с его телом, или же некое обличие, покрытое тенью? Если она вывела его без тела, то воздвигла не Самуила, но образ некоего духа. Ибо из соединения души и тела состоит Саму­ил — человек, имеющий соразмерное смешение того и дру­гого. Если же она вывела этого мужа в целокупном теле, то почему не увидел его Саул? Ибо если бы он узрел его соб­ственными глазами, не спрашивал бы женщину, говоря: что ты1 увидела?25 Очевидно, если он был невидим, то, несомнен­но, был бестелесен. Но если он появился в бестелесном обли­ке, отчего тогда прорицательница утверждала обратное, буд­то увидела мужа прямого, восходящего от земли, к тому же облаченного по своему прежнему обыкновению в длинную одежду26?. Потому сами факты противоречат твоим словам, Ориген: Саул, совершенно ничего не видя, спрашивает у про­рицательницы словно о невидимом призраке: что ты увиде­ла?, та же, напротив, воскликнула, будто увидела человека: мужа прямого, восходящего от земли, и для убедительности, что он в самом деле человек, указала ему на отличительный признак, сказав: и он облачен в длинную одежду. Итак, поче­му, о поборник нечестивой ворожбы, коль скоро явился муж, то Саул не увидел его, если, конечно, ты не скажешь, что он был слеп чувственными очами, так же как, несомненно, и мысленными?

6. Но быть может, столь легко уличенный, ты скажешь: «Само устройство души иногда изображается в виде челове­ка, дабы с очевидностью посредством пророческого указания предсказать будущее. Время от времени духи и души явля­ются людям во сне, показывая черты, характерные для людей со всеми их членами. И не только это, но они носят разнооб­разные и пестрые одежды и имеют следы рубцов, ударов, си­няков, а также ран и язв». Если же ты утверждаешь, что была выведена лишь душа, но не [весь] человек вместе с его телом (ибо, если угодно, тебе не позволяет так считать буква тек­ста), то неужели не чувствуешь, что противоречишь сам себе? Ведь это то же самое, как если бы ты сказал: «что же тогда женщина не произнесла: вижу душу пророка, — но, напро­тив, сказала: вижу мужа прямого?» В самом деле, когда ты говоришь: «отчего же не сказано: увидела женщина беса, ко­торый притворился, будто он Самуил?», таким же способом я мог бы тебе возразить: почему, когда была вызвана душа, женщина не сказала, что увидела душу, коль скоро это было так, но, напротив, сказала: мужа, и притом прямого, что есть признак телесного здравия? Ведь бесноватая не говорила, что созерцала горбатого или согбенного старца, но прямого, энер­гичного, готового к бою, всегда молодого на делание зла. Обманом приведя безумца в исступление, она убедила его, что это человек, выходящий из земли, указав как на отличи­тельный признак, что он облачен в длинную одежду. Но поче­му же — может кто-нибудь спросить, — если предстал муж со своим телом, Саул его не увидел, но у другого желает уз­нать, каков он есть, подобно тому как ты толчешься в слепо­те? Сами факты вопиют, что не было никакого человека, но он появился как некая неясная тень, поскольку не был [вовсе] невидим. Если же ты считаешь, Ориген, что явилась сама душа Самуила, то каким образом этот призрак был облачен в длин­ную одежду? Ведь совершенно очевидно, что облекаться и покрываться одеждой, несомненно, приличествует телам, а не душам. Ибо не думаю я, что ты притворно хочешь в шутку сказать, будто одежда оставалась на гробнице столько лет вплоть до сегодняшнего дня, дабы душа порока могла оде­вать ее, чтобы не являться голой. Всем известно, что святым подобает нетленное небесное облачение, сияющее светлыми лучами, но не истлевающие ткани пестрой одежды. Если же ты утверждаешь, будто появилась душа Самуила, и при этом говоришь, что священническое облачение было видимо толь­ко мысленным образом, дабы был известен способ священно­действия — то есть и то и другое (прямота и одежда. — Пер.) относится к вещам умопостигаемым, — следовательно, бес­новатая не возвестила ничего разумного и истинного. Ибо она говорила иное по сравнению с происходящем, предлагая чув­ственные наименования для обозначения умопостигаемых ве­щей. Мужа именовала прямым и облаченным в рукотворную одежду, и при этом, напротив, ввела невидимого и вообража­емого духа.

7. Скажи, о дражайший догматист, как узнал Саул, что это Самуил, когда он не видел ни части тени, ни тем более никакого человеческого образа? Но ты не краснеешь, гово­ря: следовало написать: и «полагал Саул, что это Самуил». Однако написано: «узнал Саул». То, что беснующийся уз­нал, услышав от бесноватой, ты повторяешь вдоль и попе­рек, а то, что он ничего не увидел, — скрываешь в молча­нии. Не предъявляешь никакого доказательства, думая об­мануть простых людей, и утверждаешь совершенно нечес­тивые дела волхования. Ибо по-твоему достойно возвеще­ния знание беснующегося, к тому же полученное от нее на словах. Однако ты мог бы сказать, что [Саул] посредством рассуждения и умозаключения27узнал [Самуила] и не уви­дев [его], но не полагал. Однако, всякий человек, восприни­мающий что-либо более слухом, нежели зрением, думает и полагает, но не знает достоверно, особенно если слушает беснующегося. Ибо лишь словеса Божии приводят к точно­му познанию и к укреплению веры. И если о [всех] людях песнописец изрек: Я сказал в исступлениии моем: «Всякий человек ложь»28, то тем более такое суждение можно рас­пространить на обезумевшую женщину. Далее ты говоришь, что никто не может узнать того, чего нет29, как будто с несмысленными отроками ведя беседу. Скажи тогда, каким образом он узнал «то, что есть», коль скоро сам спрашивает, нечего не видя — ни мужа прямого, ни эфод, которым тот был опоясан, ни первосвященническую одежду. Но ничего ни с какой стороны не видящий распаляется пустыми слова­ми, подобно тому как, несомненно, и ты легкомысленной речью обольщаешь неутвержденных. Однако, священный писатель, приложив к ней наименование «чревовещательни­ца», в первую очередь уяснил характерную особенность ее облика — она была безумной. Затем он таким образом опи­сал видение, которое она увидела, как здравомыслящим лю­дям подобает думать о сумасшедшем. Ибо никто не станет предполагать, будто некая помешанная созерцает то, что действительно созерцать должно. Подобным же образом ав­тор сказал, что обезумевший Саул узнал [не сам по себе, но] из волхования, как справедливо было бы помыслить о том, кто в течение стольких лет был тяжко одержим бесом30.

8. Впрочем, о том, что события происходили именно таким образом, с ясностью вопиют сами факты. Дабы прийти к подобному выводу исходя и из другого примера, давай при­ведем историю пророка Илии31. Когда Илия с божественной ревностью обличил лжепророков, которых числом было во­семьсот пятьдесят, он потребовал, чтобы каждая из сторон померилась силами в жертвоприношении, при этом чтобы не было принесено никакого огня, но молитвами следовало низ­вести огонь, дабы от посланного небесного явления Бог, Ко­торый способен услышать и ниспослать огненное пламя, от­крылся бы всем. Из этого стало бы известным, Кто имеет силь­нейшую власть, и всем сделалось бы явным наилучшее. Итак, когда он повелел им первым совершить жертвоприношение, они выбрали себе тельца и разрезали его на части по обычаю, и, призывая четверообразного идола, именуемого Ваалом, однако, ничего не сделали. Тем не менее они, как сказано, кололи себя по своему обыкновению ножами и копьями до пролития крови32. Затем повествовательный глас автора про­должает: Они пророчествовали до того, как прошел полдень33. А поскольку буква [Писания] не определила с точностью, были ли их пророчества истинными или ложными, не скажет ли кто-нибудь на этом основании, что это были истинные про­роки? Ибо в тексте, согласно отрицательному правилу Ори­гена34, должно быть сказано: «Они пророчествовали только с виду, ничего истинного не говорили, поскольку произнесе­ние предсказаний у них не практиковалось». Писание же про­сто и ясно возвещает: Они пророчествовали до того, как про­шел полдень. Разве не следует из самой буквы повествования, что этот случай вполне подобен первому? Ибо если автор того и другого рассказов один и тот же, он из обоих повествова­ний выводит одинаковый смысл. Так же как и здесь, выста­вив наперед именования идолослужителей, он ясно выразил мнение, что относительно таковых следует иметь в виду, что они лжепророки, оставившие предсказания, — так и там, на­перед выставив лица, одержимые бесами, и действия безза­конного волхования, он по умолчанию указал, что должны думать люди, пребывающие в здравом уме, относительно тех, кто лишился рассудка.

9. Однако, если я буду приводить подобные свидетель­ства, у меня, вероятно, не достанет времени. Посему я удо­вольствуюсь тем, что присовокуплю еще один только образ в качестве наглядного подтверждения. В записанном рассказе об Исходе запечатлено, как Сам Господь повелел спутникам Моисея и Аарона35 бросить на землю жезл перед Фараоном, дабы, когда жезл превратится в змея, египтяне были бы пора­жены страшным знамением36. Когда же это было чудесным образом сделано, правитель, обманываемый своим глупым сумасбродством, призвал, сказано, вместе мудрецов и чароде­ев Египетских; и эти волхвы Египетские сделали то же сво­ими чарами: каждый из них бросил свой жезл, и они сделались змеями, но жезл Ааронов поглотил их жезлы37. Также и в отношении крови и жаб говорится, что волхвы Египетские сделали то же38. Итак, коль скоро «повествовательный глас» даже здесь не делает [формального] различия между приказа­ниями той и другой стороны и объявляет, что и волхвы сдела­ли то же, скажет ли кто-нибудь на основании этого, что со­вершенное чародеями подобно тому, что было сделано Мои­сеем? «Вовсе нет», — скажет кто угодно. Ведь незаконно го­ворить, будто пустые и жалкие подражания подобны небес­ным [знамениям]. То, что было сделано Моисеем, являло ис­тину в самом деянии, а то, что было подстроено волхвами, лишь с виду представляло зримые образы. Ибо ложь своим бессилием сама себя вполне обличает. Ведь как один жезл внезапно поглотил многие другие? Неправильно думать так­же, будто они были способны разом произвести из бездуш­ных жезлов одушевленных змей. Ибо те, кто могут одушев­лять мертвое дерево, были бы, вероятно, сильнее нас. Быть может, и Моисей не сделал бы никакого чуда, если бы совер­шал по их подобию. Впрочем, не справедливо ли показать бессилие их дел через указание самого Писания? Если Бог, карающий египтян, повелел, чтобы все водные потоки пре­вратились в кровь для наказания39, и если те, наказуемые та­кими бедствиями, так же заставили потоки принять вид кро­ви, своим ухищрением еще более увеличив страдание, — от­чего же они, теснимые жаждой, просят и молят, чтобы реки по всему Египту были очищены от кровеносного смешения? Или же, внезапно увидев беспредельное количество жаб, по­чему они, прося освободить себя от их множества, в свою оче­редь сделали других? Не иначе как потому, что они не трево­жились относительно тех жаб, которые появились как тень, в призрачном виде, в то время как они терпели ужасный вред от других, появившихся в действительности. Ибо никто не изберет прибавлять к вражескому войску другое бесчислен­ное войско, вместо того чтобы собирать для сражения войско новобранцев. И никто не будет возбуждать одну лихорадку вместо другой, стремясь избавиться от первой. И тот, кого жизнь бьет нестерпимыми ударами, не станет прибавлять себе сверх того иные удары, но усердствует в чистоте, ходатай­стве и молении об освобождении от них. Ведь когда чей-либо дом охвачен огнем и вместо средств тушения огня хозяин дома распыляет масло или смолу, — он безмерно увеличивает пла­мя, и от сильнейшего возгорания страдание увеличивается еще больше, и по его невежеству огонь изливается на огонь. Та­ким же образом, через те самые дела, которые чародеи совер­шали ради почестей, они сами произвели ясные доказатель­ства того, что обманывали народ мнимыми видениями. От­сюда не трудно увидеть, что и теперь фокусники в театрах по обыкновению делают намного больше и лучше тех. Но как эти [фокусники] уловлены в ловкости их рук, с не меньшей ясностью «повествовательный глас» ранее написал о тех: и волхвы Египетские сделали то же своими чарами40. Итак, как постановил догматист Ориген, должно быть сказано: «Сдела­ли же с виду подобное волхвы Египетские», но нельзя сказать то же, дабы кто-нибудь не предположил, что их дела были приведены в движение той же силой. Ибо если они были спо­собны сделать подобное тому, что сделали спутники Моисея, то уж, конечно, не могли сделать то же, дабы дать отпор вра­гам теми же средствами, чтобы состязания были на равных. Если же ничего из того, что они изображали, не принесло вре­да, то не нужно [никаких дополнительных] слов — совершен­но очевидно, что это изображения бездушной фантазии. И как здесь автор [священного текста], выставив наперед наимено­вания волхвов и занятия чародеев41, показал, что не следовало было бы вообще спорить о том, что каждое из их деяний было совершено с помощью магии, так же и совершившиеся дела той истории описаны таким же способом: ибо сперва наиме­нованием «чревовещательница», а затем и обличением изоб­ретений нечестивой ворожбы показав, что лицо, вопрошаю­щее предсказание, одержимо бесом, повествователь сделал совершенно ясным, что каждое из этих действий было совер­шено посредством обмана. Таким именно образом следует нам понимать эту часть повествования.

10. Но вернемся снова к последовательному разбору текста. Итак, что же было дальше? Когда Саул спросил чре­вовещательницу, сказав: Что ты увидела? — в первую оче­редь помешанная вскричала в ответ: богов увидела, восходя­щих от земли42. Ибо, когда диавол, пленивший сего мужа, захотел всяческими способами поразить его, он пытался с очевидностью показать, что бес имеет власть вывести не только лишь одну душу праведника, но и души всех святых мужей. Снарядив отряд бесов в этом месте и собрав их всех в тот решающий час, он похвалялся этим, желая убедить всех, что он есть бог, соединитель всех. Поскольку же, по своему безумию, делать себя богом было у него в обыкновении, Исаия обличал его прямо в лицо и провозглашал священни­ческим и пророческим гласом: Ты же говорил в сердце сво­ем: «взойду на небо, выше звезд поставлю престол мой, сяду на горе высокой, на гору высокую к северу взойду выше об­лаков, буду подобен Всевышнему»43. Сам Господь прямо сви­детельствует подобное этому, говоря через пророка Иезеки­иля: За то, что вознеслось сердце твое и ты говоришь: «я бог, обитаю в сердце морей», ты же человек, а не Бог44. Какими наказаниями угрожает ему Бог за это, легко увидеть из того, что следует ниже45. А то, что он, всякий раз похва­ляясь, полагается на такие пустые вещи, с очевидностью сле­дует из Божественного осуждения. Посему, если бес был способен вывести так называемых богов, не следует ли с не­обходимостью полагать, что выводящий сильнее выводи­мых? Если же он превосходит святых, то следует принять, что сильней его, в свою очередь, сам князь бесовский. И если согласиться с этими предпосылками, то отсюда с бесспор­ной силой следует, что он есть Бог богов46, подающий своим слугам такую силу, что духи и души праведных могут быть выведены ими из ада.

Однако никто из здравомыслящих не станет вообще ут­верждать такое, дабы не вынести вердикт, противоречащий святым свидетельствам. Когда же безумный в продолжение беседы задал второй вопрос и сказал: Что ты узнала? — она снова незамедлительно ответила на вопрос: мужа прямого, восходящего от земли, и он облачен в длинную одежду47. И поскольку он ничего не увидел, то как раз из услышанных ее слов он и узнал по своему собственному разумению, что это Самуил, — потому именно, что был одержим бесом изнутри. И когда он был уловлен наименованием знамений, тогда пал лицом на землю и поклонился ему. Во-первых, совершенно справедливо можно утверждать, что если бы это был Самуил, а не превратившийся многоликий змий, то он бы ответил бла­гочестивым суждением: Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи48. Во-вторых, мог бы я сказать и то, что когда Самуил правил целым народом и был избранным про­роком, а Саул еще был простолюдином и разыскивал ослов отца своего, он пришел к нему как к пророку вопросить о по­терянных подъяремных49. Однако он не кланялся ему, хотя и нуждался в нем и, очевидно, находился в подчинении у пра­вителя народа. Итак, как же он тогда не поклонился как про­столюдин начальствующему, а теперь, напротив, царь кланя­ется простолюдину? Наряду с этими доводами есть у меня еще и третий: почему, услышав о восходящих богах, ни одно­му из них он не поклонился, а когда услышал о восходящем муже, тогда склонился в поклоне? И еще, коль скоро некото­рые из них, как Ориген дерзает утверждать, были ангелами или ликами пророков, то Саул должен был в первую очередь преклониться перед лучшими и многочисленными, но не од­ному служить, а целый сонм неразумно оставлять в небреже­нии. Ибо разве можно не знать, что огнеподобное достоин­ство ангелов всегда много лучше человеческого? Таким об­разом, из всех вместе взятых приведенных фактов легко ви­деть, что одержимый бесом Саул был слеп в своем владычественном уме. Диавол же, принимая различные виды, старал­ся приобрести себе поклонение от правителя, дабы через это незаметно обманным путем заставить как можно больше лю­дей подчиняться ему. Не странно ли и говорить об этом? Ведь когда диавол взирал на лицо Христа, он увидел, что изнутри делом и действием Он — Бог и подлинный Сын Божий. С другой же стороны, он смотрел на внешне одетого человека — чистого, непорочного, незапятнанного, прекрасный Храм50, освященный, неприкосновенный. Тем не менее, он незамед­лительно приступил к Нему для искушения, поскольку был богоборцем по обыкновению своему51. Когда же он в первый и во второй раз, будучи побежден Христом, был сильно в себе раздражен и сломлен, тогда, переменив образ действий, взял­ся показать Ему все пределы мира и его царства, в своем бе­зумии и лжи дерзко повалялся, говоря: все это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне52. Таким словами разразился нечести­вый, думая ввести во гнев Того, Кто нравом незлобив, и через это завладеть Им. Однако Господь, как и подобает Богу, дол­готерпением заставил умолкнуть губителя — ибо Богу свой­ственно все переносить в незлобии. Посему, если диавол ни­чуть не смущался обращать такие слова к Самому Богу, не­ужели не ясно, что он делал это, желая иметь поклонение, равное Богу? Думаю, всем, находящимся в здравом уме, оче­видно, что через безумную женщину он обманул лишивше­гося разума правителя, дабы тот, вопреки необходимости, склонился пред ним.

11. Наконец, надлежит обсудить по порядку стихи, ко­торые следуют далее. Итак, когда Саул пал перед призраком и поклонился, тогда лукавый, изменив себя во образ Самуила, делает вид, будто терпит принуждение. Затем с притворством отвечает более мрачно: для чего ты потревожил меня, что­бы я вышел?53 Тем самым он неявно хотел показать, что бес мог призвать пророка даже без его воли и что он мог иметь такую власть над ним. Неужели некоторые люди еще настоль­ко слепы и не в состоянии рассудить, что все искренне по­мышляющие о Христе изгоняют бесов именем Божиим, а не наоборот — не выходят к ним из ада против своей воли, слов­но находящиеся у них в подчинении? Если же кто-нибудь думает, что бес, вызванный чревовещательницей, никогда не был изгоняем, поскольку был сильнее всех, пусть перенесет­ся к Деяниям апостолов и, вступив на их территорию, увидит как священноглашатай Павел, совершающий свое путеше­ствие, прибыл в Филиппы. Когда он просветил женщину по имени Лидия познанием о благочестии54, он тогда отправил­ся вознести молитвы. Случилось, что… встретилась нам одна служанка, говорится в тексте, одержимая духом прорицательным, которая через прорицание доставляла большой доход господам своим55. Так вот, идя за Павлом и за его спутника­ми, она кричала громким голосом: сии человеки — рабы Бога Всевышнего, которые возвещают вам путь спасения; и это она делала много дней56. Однако бес, терзаемый невидимым бичом, был вынужден произносить такие слова против воли. Павел же правильно рассудил, что свидетельство сего не зас­луживает доверия, и, вознегодовав, сказал духу: именем Иисуса Христа повелеваю тебе выйти из нее. Затем автор, продол­жая рассказ об этом событии, прибавляет: И вышел, говорит, в тот же час. Но господа служанки, увидев, что ушла на­дежда дохода их, схватили Павла и Силу и повлекли на пло­щадь к начальникам57; они были подвергнуты оскорблениям и ударам по ложному обвинению в том, что они производят возмущение. Итак, если Павел, сделав порицание [злому] духу, в миг прогнал прорицательницу, и если дух убежал под влас­тью слова, будучи не в силах выдержать звука его языка, — путь кто-либо скажет, переходя к опровергаемому рассужде­нию, какой-такой великой силой бес призвал и вывел из ада против воли равного в славе Павлу Самуила. Но ничего ис­тинного невозможно было бы показать в том, что там проис­ходило, а потому довольно легко видеть, что к Саулу обра­тился лукавый, который переменил вид и сказал: для чего ты потревожил меня? Мимоходом он сказал, что вышел неволь­но, вопреки желанию, нехотя, по необходимости и по при­нуждению, как и вызван был по приказанию более сильного, чем он. Правитель ответил: Тяжело мне очень, и иноплемен­ники враждуют против меня, и Бог отступил, говорит, от меня и более не отвечает мне ни чрез пророков, ни во сне. И ныне я вызвал тебя, чтобы ты научил меня, что мне делать58. Снова, таким образом, требуется ответ: если это был Самуил, славный пророк, разве не вразумил бы он этого мужа увеща­нием? Разве не сказал бы он в первую очередь: «Скажи мне, ужаснейший из всех людей: если обступили иноплеменники и расположились вблизи для сражения, коль скоро Бог от­ступил от тебя и совсем не отвечает тебе, если пророки, посылаемые тобой, ничего не узнали, и ни во сне, ни наяву тебе не было открыто, что следует делать, — то, тем более, не следует ли тебе пасть пред Богом, чтобы умилостивить Его, и через подаяние милостыни бедным снять с себя обвинения, выдвинутые против тебя, но ни в коем случае не прибегать к прорицательнице и чревовещательнице и не променивать зна­ки подлинного богопочитания на безумное волхование, тем самым удваивая собственное страдание?» Ведь разве не изве­стно, что Бог определенно запретил таковые мерзости, сказав через Моисея в Книге Левит: Не обращайтесь к чревовеща­телям, и к волшебникам не ходите, чтобы не оскверниться от них59? Но ты не считаешь нечестивыми эти гнусности, при­нимаясь совершить действие, противное Богу? Послушай тог­да, что еще Бог предсказывает в отношении такой дерзости: И если какая душа, говорит, обратится к чревовещателям или к волшебникам, чтобы блудно ходить вслед их, — далее Он объявляет, что за страдание и каким оно будет, — то Я обращу лицо Мое на ту душу и истреблю ее из народа ее60. Итак, если Бог с самого начала законодательно суровыми пред­писаниями изгнал тех, кто предается таковым волхованиям или прорицаниям, и страшно угрожает мрачными и ужасны­ми наказаниями, — не следовало ли тому, кто с раннего дет­ства посвятил себя Самому Богу и был твердым законохранителем, прежде всего обличить эти преступления? Неужели от юности наставленный в Законе и умеющий тщательнейшим образом исследовать книги Закона не обнаружил бы ошибку, чтобы кто-нибудь через это не был увлечен в безумные про­рицания, будучи несчастно обманываем ложью? Но ничего из этого он не сказал и не вопросил, потому что не был Саму­илом, но тем, кто изначала устраивает такие дела. На все же это он отвечает, прикрываясь лицом пророка: Для чего, гово­рит, тыг спрашиваешь меня? Господь отступил от тебя и стал с ближним твоим; и сотворил тебе Господь как гово­рил чрез меня61. Таким образом, будучи врагом, он в то же самое время, намереваясь привлечь к наказанию, оглашает обвинительный вердикт.

12. Необходимо рассмотреть, как диавол, минуя суще­ственные обвинения, измышляет лукаво выставить второсте­пенные аргументы и не произносит никакого истинного пред­сказания, но повторяет искусно то, что Самуил еще при жиз­ни предрекал Саулу, и пророчествует о том, что уже совер­шилось. В самом деле, тот, кто сказал ему: Для чего ты спра­шиваешь меня? — открыто признает, что эти слова и прежде были произнесены Самуилом62. Таким образом, он повторя­ет сказанное, подтверждая первые предсказания последующи­ми событиями как жалким прикрытием. Но Ориген, напро­тив, принимая те самые ранее произнесенные пророком сло­ва буквально, определяет и эти слова как подходящие и но­вые пророческие изречения. Поэтому он желает, чтобы Са­муил был выведен, хотя Писание прямо опровергает его, как и сам он признает в разных местах. Однако, что после этого призрак объявляет, когда обращается к правителю? Отнимет Господь царство из руки твоей, и отдаст его ближнему тво­ему, Давиду, так как ты не послушал гласа Господня и не выполнил ярости гнева Его на Амалика. За это слово Господь сделал это с тобой в день сей. И предаст Господь Израиля вместе с тобой в руки иноплеменников63. Если же кто желал бы с точностью понять смысл сказанного, пусть обратится к повествованию Писания, возвратясь немного назад и открыв то самое место, где Саул, поразив Амалика, взял наилучшее из добычи64 и думал, что ее следует принести как начатки во всесожжение. Стремящийся достичь обстоятельной точности исследования нашел бы, что Самуил прежде произнес все это дословно. Ибо он сказал, что Господь отторг царство от руки твоей, когда правитель ухватился за край длинной одежды его и разодрал ее. И, прибавляя к этому, Самуил предсказал, что царство будет отдано ближнему твоему, лучшему тебя. Пророчествовал он также и о том, каким образом Израилю надлежало разделиться и уже не обратиться65. Произнеся же это, он подтвердил сказанное делами: немногим позднее он был послан Божественным определением и помазал царем Давида66. Таким образом, тот, о ком сказано, что он был вы­веден чревовещательницей, не возвестил ничего необычного: сказанное прежде Самуилом он, хитро маскируясь, выдавал за свое, и, произнося с искусственным правдоподобием те же самые слова, несомненно, притворялся, что говорит проро­чески. Это можно сравнить с тем, как нищенствующие прори­цатели, устремляющиеся к дверям богачей67, тайком тщатель­но выведывают уже совершившиеся события в жизни этих людей. Угадывая, что сказать экспромтом о том, что уже дав­но произошло, они сразу изумляют слушателей, и, приводя их к простодушной вере, изобретают относительно будущего все, что хотят. Точно таким же образом и призрак чревовеща­тельницы, хотя и произнес те же самые пророческие изрече­ния Самуила, лишь казался пророчествующим, ничего не по­нимая. Он выставил вперед чужие слова как свои собствен­ные, тем самым поразил нечестивца (Саула) и с легкостью незаметно похитил его разум.

Что же еще он прибавил вслед за этим? И ты, говорит, завтра, и сын твой Ионафан68будете со мной, и предаст Гос­подь стан Израилев в руки иноплеменников69. Однако, кажет­ся, будто бес произносит эти слова как свои собственные.

13. Следует теперь выяснить, истину ли он предсказы­вал, как полагал Ориген, возвещал ли посредством догадки и стечения обстоятельств, и, ко всему прочему, мог ли он знать что-либо из этого наперед. Прежде всего, Саул не погиб на другой день, как говорил вещающий призрак. Ибо, когда Саул услышал эти слова, от чрезмерной тревоги он не ел хлеба весь день, сказано, и всю ночь ту70, как повествует Божественное Писание. После этого женщина, снова подавая совет, увеще­вала его принять пищу, поскольку он находится в пути71. Оче­видно, что на второй день — после того, как он всю ночь и весь день не вкушал пищи, — она убедила его, в расслабле­нии упавшего на землю, встать и сесть в более опрятном виде на седалище; приготовила еду — поспешно взяла и заколола откормленного теленка, который у нее был, приготовила и испекла опресноки. Когда же она, быстро приготовив завт­рак, принесла его Саулу и бывшим с ним, он сразу же после­довал ее совету и отведал ее пищи. Следует понимать, что это относится ко второй части ночных часов, коль скоро он ушел оттуда ночью72. Таким образом, бес сам обличает себя во лжи, ибо все произошло не так, как он сказал: Завтра ты будешь со мной, — поскольку следующий день Саул провел без еды, а затем, на второй день, вкусив пищи, вернулся в лагерь. И не только в этом он уличается, говоря вопреки тому, что случи­лось, но он также сказал, что только Ионафан, один-единственный, наряду со своим отцом, скончается вместе с ним. Одна­ко, напротив, повествовательный глас Писания говорит, что Саул погиб вместе с тремя своими сыновьями, а не с одним только, как он сказал73. Посему бес не произнес ничего ис­тинного, будучи неспособным к предвидению, — ибо иначе он не стал бы возвещать то, что противоречит случившемуся, — но, как я сказал, похитив прежде реченное Самуилом, кое- что немногое прибавил к нему и сплел видимое правдоподо­бие из похожего на то, что уже случилось. Таким именно об­разом он и смертью грозил правителю, злоупотребляя слова­ми Самуила. Кроме того, бес обещает, что стан Израилев бу­дет предан, поскольку пророк [Самуил] основательно изрек, что народ будет разделен74. Итак, когда он увидел воздвиг­нутые орудия сражения и предводителя народа, пришедшего в ужас, сверх того еще и оставленного Самим Богом75, из чего правитель заключил, что сбывается предсказание Самуила, — то притворился, возвещая уже начавшиеся военные передви­жения. При этом все те утверждения, которые он добавил как свои собственные, явно уличают его во лжи: ибо он не смог предсказать ни дня смерти, ни гибели сыновей Саула, кото­рых поименно упоминает Писание76. Из этого не трудно было бы уразуметь, что этот дух ничего своего и никакой истины не возвещает, но все речения похитил у Самуила и, присвоив их, выдал себя за пророка. Но самое главное, нельзя сказать, что в этом отношении он пророчествовал неложно. Ведь если он и возвестил и о начале войны, и нестерпимые течения по­токов крови, — кто есть виновник всех войн? Разве не диа­вол? Разве не он вопрошал об Иове?77 Не он ли внезапно воз­двиг против него необъявленную войну? Не он ли, в разное время принимая различные виды, становился то самозванным вестником, то свидетелем, то военачальником и проскальзы­вал во внутренняя человеков ?78

14. Однако многие считают такую маскировку непонят­ной. Тогда надо последовательно рассмотреть события Тре­тьей книги Царств. Там показано, как пророк Михей был воп­рошаем Ахавом. Но поскольку он был принужден говорить истину неприкровенно, то сказал, что увидел Господа, сидя­щего на престоле, а затем и воинство небесное, которое сто­яло при Нем, по правую и по левую руку Его. Одновременно с повествованием об этом видении он сказал, что услышал глас, подобный этому: Кто склонит Ахава, чтобы он пошел в Рамоф Галаадский и пал там? — после чего говорит (я опускаю промежуточную часть, дабы сразу перейти к предмету обсуж­дения): выступил дух, стал пред лицом Господа и молвил: я склоню его. Когда же Господь в ответ сказал: Чем? — он от­ветил: я выйду и сделаюсь духом лживым в устах всех проро­ков его. На это Владыка сказал: ты склонишь его и выпол­нишь это, пойди и сделай так. Рассказав все это царю, про­рок тотчас прибавил: попустил Бог духа лживого в уста всех пророков твоих сих, и изрек Господь о тебе недоброе79. По­сему, коль скоро надлежит разуметь сего духа, виновника лжи, не добрым, но злым, то его следует воспринимать как диавольский инструмент. И если он в самом деле показал, что должно случиться, то потому только, что прежде услышал, как нечестивый Ахав собирался выйти на войну и встретить свою смерть. Ибо сей дух решил ввести эту самую ложь вме­сто истины с тем, чтобы самому произвести начало войны и самым позорнейшим образом погубить неправедного. Таким образом, этими самыми делами показано, что диавол заранее знает о бедствиях, посылаемых на неправедных, поскольку он сам есть изобретатель всего самого враждебного.

В случае с Саулом диавол, соединив с изречениями Са­муила то, что прибавил от себя, конечно, не только убеди­тельно солгал, но также и нечестиво кощунствовал. В наи­высшей степени хулы он уличается исходя из следующих со­ображений. Во-первых, из того, что он подражал тому, как Господь сказал разбойнику, исповедавшему державу Царствия Его: Ныне будешь со Мной в раю80. То же самое лукавый ска­зал и Саулу, исполненному безумством его ворожбы: Завтра ты будешь со мной и сын твой Ионафан. Во-вторых, он хо­чет этим показать, что праведный не отличается от неправед­ного, замышляя разрушить устремления благочестивых. Ведь нет, кажется, никого, кто бы не знал, что не существует ника­кого соучастия верного с неверным81, или о том, как наслаж­давшийся неистощимым богатством был помещен далеко от местопребывания Лазаря82, несмотря на то, что и не совер­шил ничего подобного Саулу. Однако он никогда ничем не поделился с бедняком — совсем ничем, ни от излишков, ни от крох, падавших на землю, — хотя и не наказывал этого мужа ударами, не гнал его по земле, покрывая ранами. Тем не менее, когда оба были взяты из этого мира, один упокоился на лоне праотца Авраама, другой же был предан неугасимо­му огненному пламени. И когда богач мучился в адском огне, увидел оттуда праотца и Лазаря на лоне его. Охваченный пла­менем, он страстно желал, чтобы Авраам послал к нему бед­няка. Ибо он умолял, дабы Лазарь пришел, омочил конец пер­ста в воде и прохладил язык его, коснувшись каплей жидко­сти. Так вот, несчастный, страдая от нестерпимого огненного мучения, с мольбой посылал эти просьбы. Когда же праотец в ответ на его слова указал, что каждый получил в свою меру соответствующую награду, — тогда, прибавив, произнес: И сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не мо­гут, также и оттуда к нам не переходят83. Посему, если между праведными и неправедными водружена пропасть, так что невозможно перейти отсюда туда, равно как и те, кото­рые находятся на той стороне, не могут прийти сюда, то этим подтверждается, что Саул, будучи неправеден, не пребывает с пророком Самуилом. Ибо коль скоро богач не может пре­бывать с бедняком, хотя он и не причинил ему вреда и не про­гнал его, но лишь не поделился с ним без всякого труда тем, что имел, то сколь более сей негодный муж недостоин на­слаждаться соучастием со святыми?

15. Не надлежит ли нам, однако, рассмотреть, как Саул преступает повеление Божие ради постыдной выгоды84 и как, будучи неизлечимо поражен бесом, предается зависти? Пре­следует совершенно нелепым образом святолепного Давида, хотя Давид укрощал пророческим псалмопением свирепей­шего демона, бесившегося в нем85; умерщвляет священников Господних числом триста пятьдесят86; отступает от Бога, не­честиво предаваясь ворожбе. Если же такие и подобные этим он совершил дела, то как можно считать, что он закончил свои дни вместе с чудотворцем Самуилом, который в летнее время испросил дождь, и по его молитве излилось безмерное мно­жество вод?87 Но коль скоро нельзя сказать, что Саул пребы­вает вместе с Самуилом, то, значит, солгал говорящий: Завт­ра ты будешь со мной. Следовательно, если сказавший такое есть лжец, то очевидно, что это не Самуил. Ибо пророк Гос­подень не стал бы лгать столь бесстыдно88. Посему таковые двояко разоблачаемые слова неприкрыто показывают скры­вающегося в глубине многоликого зверя. Он есть тот, кто стол­кнул и безумного Саула в пропасть преисподней, откуда, вла­ствуя над ним как над своей собственностью, предсказал ему: Завтра ты будешь со мной. Пытаясь двояким образом утвер­дить, что нет никакого различия между праведным и непра­ведным, он обещает, что и Ионафан получит тот же самый жребий, что и его отец, хотя он и не был согласен с его жесто­костью. Кто из живущих притворится, будто не понимает, что тот, кто горячо любил пророка Давида, прекрасно провел жизнь, никогда не предпринимал неправедного гонения пра­ведника, не получает одинаковой платы с гонителем? Ибо, говоря вообще, сын не наказывается смертью за неправедно­го отца89. Таким образом, и через это упоминание (об Иона­фане) обличается сплетатель лжи.

16. Не прерывая последовательного изложения, пове­ствователь продолжает говорить: И поспешил Саул и, встав как вкопанный, упал на землю, и весьма испугался слов Саму­ила90. Ибо он знал, что то были слова Самуила, которые он провещевал ему человеческим языком, еще находясь в теле, а призрак подобрал эти слова и преподнес их как свои собствен­ные. Вспомнив эти слова и видя перед собой воздвигнутые атрибуты сражения, правитель пришел в ужас, понимая, что пророчество сбывается. Однако Ориген выдумывает учения по своему разумению, хотя знает, что большинство людей приходят к тому же выводу, что и мы. Тем не менее, споря со своими оппонентами, он не сподвигся с должным почтением тщательно исследовать истинное положение дел. Напротив, предупреждая заранее, что эпизод с чревовещательницей ка­сается всех, и призывая для исследования необходимую ис­тину91, он открыто сражается с самой истиной. После произ­несения похвалы Самуилу словами Божественных Писаний, он снова представляет его находящимся под властью беса в таковых словах и слогах: Итак, если столь великий муж пре­бывал под землей и чревовещательница вывела его, то неуже­ли бес имеет власть над душой пророка?92Однако, когда он здесь высказывает сомнение или всего лишь задается вопро­сом, есть подозрение, что в то же самое время он обращается к некоторой аудитории. Дабы из дальнейших выводов его слушатели составили заключение, что дело обстоит именно таким образом, он далее выражается более ясно. Что мне ска­зать? — восклицает. — Так написано? Истина это или не истина? Сказать, что не истина — значит склонять к неве­рию, и это, говорит, останется на главах тех, кто так гово­рит. А если истина — то нам предстоят исследование и зат­руднение93. После этого он вновь без всяких оснований ут­верждает то, о чем возвещает, и, опровергая мнения тех, кто мыслит иначе, нежели он, продолжает: Конечно, мы знаем некоторых из наших братьев, которые противостоят Пи­санию и говорят: «Не верю чревовещательнице. Чревовеща­тельница говорит, что увидела Самуила, — она лжет»94, и много другого он добавляет к этому. Через все это он откры­то порицает тех, кто утверждают, что предсказания чревове­щательницы лживы, и обрушивает осуждения на головы не верящих ей. Сверх того, желая самым легким способом убе­дить неразборчивых, он приписывает эти предсказания само­му Писанию: Так написано, говорит, или не написано? Пользу­ясь силлогистическим мастерством, он прибавляет во второй раз: Истина это или не истина? — и, коль скоро он признает, что душа пророка выводится, то нам предстоят затрудне­ние, говорит, и исследование. Поскольку же сама мысль о том, что бесу может быть вручена такая власть, исполнена столь великого нечестия, то он уже говорит не как исследователь и не сосредоточивает на этой мысли свой ум, но как поражен­ный совершенным безрассудством. Ибо лишь одному Богу принадлежит такая власть — вызывать и призывать души из ада. Посему, мы снова должны подвергнуть оригеновское тол­кование перекрестному допросу. Эти вещи обсуждаются в Священных Писаниях, но автор не предупреждал заранее от своего лица, что написанное исполняется буквальным обра­зом, — ибо книга, возвещающая прямо противоположное про­роческим изречениям (как мы уже показали прежде и еще скажем об этом немного ниже), не читалась бы в церкви. Ав­тор, несомненно, [лишь] обрисовал слова чревовещательни­цы и безумное «знание» правителя, на деле доказавшее пол­ное незнание. Ибо, если согласиться рассматривать Священ­ные Писания таким образом, то тогда и в том случае, когда диавол прямо провозглашает себя Богом, мы будем вынужде­ны на основании этого верить ему, относя все к повествова­тельному смыслу текста, как предлагает Ориген. Ведь и об этом написано в тех же Писаниях95. Или, опять-таки, когда диавол в своей безмерной гордыне говорит, что все очерта­ние мира вместе с его царствами принадлежит ему96, разве из этого кто-нибудь сделал бы вывод, будто его теперь следует считать зиждителем всего? Никто бы не сказал так. Ибо пове­ствовательный глас [лишь] описал его похвальбы и открыва­ет, что они не истинны — ведь нет никого, кто мог бы дока­зать это каким бы то ни было образом. Однако можно до бес­конечности рассматривать примеры, подобные этим, но мы не можем охватить их все, дабы не показалось, что мы откло­нились от нашего исследования.

17. Итак, поскольку Ориген думал, что не будет опро­вергаем мыслящими наиболее правильным образом, он ук­радкой обратился к другой идее. Он демагогически ужасался их словам о том, как страшно согласиться, будто славный Са­муил, который был почтен избранным достоинством проро­ческого служения, пребывает в аду97. Он по-старушечьи по­вторяет это снова и снова, искусно переводя слушателей хит­ростью из одного лагеря в противоположный. Мы же не рас­ходимся относительно тех вопросов, по которым достигнуто всецелое согласие98, но твердо знаем, ради чего стоит всту­пать в спор. Ибо надлежит исследовать не то, был ли это Са­муил, но имел ли бес такую власть, что вызывал души пра­ведников из ада и снова возвращал их обратно. Вот почему после того, как Ориген, пойманный с поличным, был уличен в хуле, он обманчивой уловкой склоняет уши своих слушате­лей, а именно, прибегает к лицу Христа, дабы, сравнивая его со святыми мужами, показать, что и Сам Христос сходил во ад вместе со всеми остальными99. Более того, когда он пока­зал это, то обратился с увещанием к каждому человеку: Что же ты боишься сказать, что всякое место имеет нужду как в Самом Христе, так и в пророках?100 Немного ниже он вво­дит новую хулу, объявляя, что хотя Христос и пребывал доле — так сказать, говорит, находясь в дольнем месте, — произво­лением был горе101. Поскольку он ведет речь только о Челове­ке, не затрагивая Его Божественной природы, то, говоря, что Христос сошел в самые дольние места, произволением же пребывает горе, — тем самым ставит Его наравне со всеми остальными людьми. Ибо Ориген сказал: Так и пророки и Самуил, хотя и сходят туда, где души пребывают доле, — могут пребывать в дольнем месте, но не пребывают доле произволением102. Он оглашает мир беспредельным пустосло­вием и не понимает того, что всякий человек, даже весьма ужасный, сойдя во ад, горе произволением утверждается. Ведь нет никого ни среди праведных, ни среди неправедных, кто не желал бы всегда иметь свое жительство в самых горних обителях и быть избавленным от преисподних мест. Посему, если все те, кто были перенесены во ад, произволением жела­ют быть отнесенными горе, — даже те, кто вовсе не заботи­лись о праведной жизни, — то какой особой чести удостаива­ется, согласно Оригену, пророческий лик? Какое преимуще­ство имеет Господь, коль скоро Ориген объявляет Его подоб­ным всем остальным? Столь недоуменными отголосками от­дается его речь, поскольку он не уразумел, что Слово, будучи Богом103, не произволением только, но превосходством боже­ства пребывало сразу повсюду. Если же Он и попустил, что­бы Его самый величественный Храм был разрушен104, то на третий день сразу же воздвиг его снова в обновленном виде, а душа Его человеческой скинии, сойдя в преисподнейшие ме­ста земли105, в тот же миг устремилась в [адовы] врата106 и вывела оттуда заключенные души. Таким образом, она была укреплена Божественной силой благодаря соединению с Бо­гом Словом, так что власть Его была повсеместной.

18. Однако же, на мой взгляд, тому имеется и ясное до­казательство. Когда душа Христа пришла в преисподние мес­та, одновременно в тот же самый день она ввела душу раз­бойника в рай107. Ибо если спасение через Одного Человека распространилось на всех людей, то совершенно ясно, что Его душа искупила души одного и того же рода, — снизойдя в хаотические преисподние места, и, одновременно, вновь вос­становив для древнейшего райского удела разбойника, кото­рый тайно вошел в рай силой непобедимого Царства. Соглас­но с этим и прежде Отрок Божий свидетельствовал, когда провозвестил, что Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах108. По­сему, коль скоро Он сказал, что Тот, Кто произошел от чело­веческого рода, единственнейший из всех взошел на небо, откуда снова сошел сюда, и опять вернулся на небо109, — тем самым утверждает, что Человек совершил все эти дела исклю­чительным образом по причине совершенства души. Ибо свя­тая душа Христа, совместно жительствуя с Богом Словом, обходит сразу все области, и восходит на высочайшее небо, куда никакой другой человек не восходил. Однако это было даровано той человеческой природе, которую понес на Себе Бог Слово. То, что Отрок Божий пребывает сразу повсюду, более всего подтверждает Иоанн, свидетель, слышавший Хри­ста своими собственными ушами и восклицавший: Бога не видел никто никогда. Единородный Сын, сущий в недре От­чем, Он явил110. И если Христос, пребывая здесь, ходил в те­лесном виде, когда возвещал эти слова Иоанну, а Иоанн, в свою очередь, восприняв эти речения, возвещал, что Он, ког­да гостил на земле в Своем теле, пребывал одновременно в недрах Отчих, — то как можно не понимать, что и на небеса взошел Тот, Кто обитает в родительских недрах, и на земле Он жительствовал подобающим Богу образом и везде пребы­вал одновременно как Бог?

19. Но ежели кто, немощствуя иудейской слепотой, не принимает евангельских слов, — приведем ему изречения Соломона, звучащие примерно так: Ибо, когда все окружа­ло тихое безмолвие, и ночь в своем течении достигла сере­дины, сошло с небес от царственных престолов всемогущее Слово Твое, неся острый меч — неизменное Твое повеление и, став, наполнило все смертью; Оно касалось неба и ходи­ло по земле111. Посему, коль скоро единородный Сын Само­го Бога с единодушным согласием [как в Новом, так и в Вет­хом Завете] провозглашается Богом Словом, посредством Которого произошли ангелы, и небеса, и земля, и моря, и бездны, и светила небесные, и, говоря вкратце, весь состав творения, и, таким образом, праведным судом вразумляя всех людей, на небесах Он держится престола вечного Царствия, в то время как острым приговором карает неправедных — кроме того, будучи всемогущим в совершаемых деяниях как Бог и Божие Слово, Он одновременно касался неба и ходил по земле — то очевидно, что Он наполняет все112 повсюду в силу совершенства божества. Итак, если Он обладает такой природой, то нечестивы те, кто считают, что божественное начало ограниченно местом или какой-либо определенной территорией. Потому скорее в силу невежественности, чем из здравого смысла Ориген необдуманно утверждает, будто Христос, сойдя в преисподнейшие места земли113, оставал­ся горе произволением114. Ибо он не осознал, что Христос, будучи Богом, пребывал горе не столько в силу волевого устремления (προθυμία γνώμης), то есть мнимого желания (τω δοκεΐν επιθυμία), сколько действием божества (θείότητος ένεργεία), которым Он, в общем и в отдельности, несомнен­но, наполняет все повсюду.

20. Однако, вполне закономерно, что такие суждения о Христе имеет тот, кто заявляет, будто пророческие души вы­водятся бесом. Прорицательница, когда увидела единоутроб­ных (ομογάστριους) себе бесов, словно неких братьев, вышед­ших из одного лона (όμοκοίλίου), желая повысить статус сво­их сородичей (ομομητρία), воскликнула: Богов увидела, вос­ходящих от земли115. Ориген, тем не менее, не побоялся ска­зать, что бесенок вывел не только душу пророка [Самуила], но, более того, говорит, что и другие святые души пророков взошли вместе с ним116. Не удовлетворившись таким безум­ством, он заявил, что и ангелы взошли вместе с их духами, — ибо он сказал, что они пришли сюда ради нуждающихся в спасении117. Таким образом, как кажется, Ориген возлагает величайшие надежды на ангелов, пророков, и на весь лик свя­тых в целом, прежде всего, вводя такое воззрение, будто они находятся под властью бесов, а затем, указывая, что они были выведены сюда безумной женщиной и как пленники приве­дены для исцеления страждущих. Мне кажется, он говорит ничуть не менее безумно, нежели та женщина. Пусть счита­ется доказанным, что он столь плачевным образом опорочил святых мужей и не постыдился возводить клевету на паря­щий в небе ангельский чин. Или пускай он объяснит, — коль скоро он утвердился в этом мнении, — откуда он взял, что живущие на небесах ангелы выводятся из-под земли. Ибо не ангелы спустились в ад, принося искупительное избавление узникам, но Христос, Который, когда воздвиг трофей победы над врагом и в качестве добычи вытащил узников [из ада], — телом Своим взошел высоко на небеса. Ангелы же всегда пред­стоят пред Богом, стремясь исполнить должное служение, но не обитают в аду.

21. Однако, как кажется, Ориген делает вид, что не по­нимает этого, дабы способствовать нечестивой ворожбе. К тому же, взявшись аллегоризировать все Писание, он при этом не краснеет, лицемерно объявляя, что этот эпизод следует вос­принимать только в буквальном смысле, хотя и самому «телу» [Священного Писания] он не внимает благоразумно118. Напро­тив, говоря о рае, который Бог насадил в Едеме119, и желая затем объяснить, каким образом произошли плодоносные де­ревья, ко всему прочему он прибавляет: Всякий раз, когда, читая, мы возвышается над мифами и над буквальным смыс­лом, и исследуем, что это за деревья, которые Бог взращива­ет, — мы говорим, что это не чувственные деревья, находя­щиеся в данном месте120». Тогда перевод последней фразы может быть следующим: «мы говорим, что в дан­ном месте [Писания] имеются в виду нечувственные деревья».]. Толкуя эти деревья образно (τροπολογών)121, он не боится называть «мифами» то, о чем повествуется как о создании Божием и о чем написал Мои­сей, вернейший служитель Божий. Наоборот, то, что миф, произведенный «во чреве» (колдуньи), доносит неясным эхом, — Ориген утверждает догматическим предписанием, пред­ставляя истинным. Доказывая, что слова чревовещательницы были произнесены Святым Духом, он считает их достойны­ми оставаться в нетронутом виде, поскольку, как ему кажет­ся, они относятся к Писанию; напротив, он изменяет смысл откровений, данных Богом через Моисея, которые он имену­ет «мифами» и отказывает им в праве на буквальное понима­ние. Разве он не подвергает аллегории колодцы, вырытые Авраамом и его людьми122, и не растягивает свою речь таким изобилием слов, что разом уничтожает настоящее значение (этих колодцев), обращаясь к иному смыслу, хотя еще и до­ныне колодцы можно увидеть на земле? Разве он не истолко­вал образно (έτροπολογησε) события из жизни Исаака и Ре­векки, говоря, что серьги и браслеты суть «золотые слова»123, и, подвергая насилию все содержание повествования, не ок­леветал его, рассматривая в духовном смысле? И когда он вел разговор о многострадальном Иове, — вместо того, чтобы удивиться его терпению, похвалить труды, возрадоваться доб­лести, одобрить веру, описать примеры его душевной стой­кости, через это преподать новообращенным увещание в доб­родетели, вооружить решимостью и крепостью мысли для му­жественной борьбы за благочестие — он все это отбросил и, витая в облаках, впустую по-старушечьи потратил время, ус­тремившись к именам дочерей [Иова]. О том, какой вздор он нес по поводу имен «День», «Кассия» и «Амалфеев рог»124, невозможно даже рассказать, поскольку он исполнен всячес­кими насмешками. А когда Ориген писал о Лазаре125, — вме­сто того, чтобы прославить величие дела Христова и через это доказать, что Тот, Кто Своей властью вызвал из гроба смердящего мертвеца, и произнесением слова одушевил раз­лагавшиеся тела, есть Бог, — ничего про это не говорит. Ла­заря же, друга Господа, которого Христос не без оснований любил за добродетель, аллегорически вывел немощствующим и умершим во грехах. Однако, никто ничего такого против сего праведника ни сказал, ни написал. Ибо не любил бы его Господь столь опрометчиво, если бы он не был привязан к богозаповеданному образу жизни. Не меньше Ориген лжет против евангельского повествования и в созерцании (θεωρών) истории с побиванием камнями126, поскольку даже к этому эпизоду он пытается применить образное толкование (τροπολογησαι). Он говорит: Мы совершенно ничего не най­дем, если будем искать в написанном прежде то, что Иудеи схватили камни, чтобы побить Его127. Затем немного далее говорит: Ибо если они схватили «опять»128, то они схватили и прежде129. Снова и снова Ориген хочет доказать, что нет иного смысла, какой можно было бы в равной мере предпо­честь, для того чтобы ему было возможно утверждать, будто Иудеи схватили слова, но никак не камни. Но это противоре­чит тому, что евангелист сказал ранее: Тогда взяли каменья, чтобы бросить на Него130. Поскольку же евангелист написал эти слова прежде, затем, после промежутка в сто тридцать пять стихов, продолжает, прибавляя: Тут опять Иудеи схва­тили каменья, чтобы побить Его131. Тем не менее об этом написано в двух местах, и события происходят, как кажется, в разное время, поскольку о них рассказано разными соотно­шениями и сочетаниями слов. Но Ориген, который думает, что знает все Писания, не знает этого, и пишет все это вопре­ки Евангелию как единому целому при его буквальном пони­мании.

22. Если же кто полагает, что мы все это выдумали, то, если обратится к самим евангельским утверждениям и к со­зданным им на эту тему произведениям, обнаружит, что мы не сказали никакой неправды. Что же еще надо прибавить сверх этого? Подвергая все аллегорическому толкованию, так ска­зать, исходя из имен, Ориген разрушает основания самих пред­метов, не понимая, что есть множество одинаковых имен, ко­торые носят как праведные люди, так и неправедные. Поэтому таким способом, то есть на основании одного лишь имени, не­возможно судить о различных образах жизни. Так, есть Иуда предатель и иной Иуда, апостол; или, опять-таки, Захария, не­праведнейший царь132, и другой Захария, пророк. И не только это, но есть даже и Анания, брошенный в пещь огненную133, и еще помимо него другой Анания, который гнал Церковь вмес­то того, чтобы самому быть гонимым, и который приказал бить апостола. Павел прямо сказал ему на это: Бог будет битъ тебя, стена подбеленная! ты сидишь, чтобы судить по закону, и, вопреки закону, велишь бить меня134. Итак, если судить о ве­щах исходя из их наименований, то пусть те, кто опираются на такие образные толкования (τροπολογίαί), скажут, каким ме­тодом они считают правильным объяснять на основании оди­накового имени непохожие занятия или сведения об образах жизни. Несомненно, ведь еще и сегодня многие иудеи, нося­щие имена праотцев или пророков, поступают беззаконно. И многие у греков, именуясь Петрами и Павлами, совершают па­губные дела.

Таким образом, пустота слов Оригена обнаруживается в не меньшей степени и из этой его болтовни. Невозможно в на­стоящий момент показать, какие заблуждения он вводит отно­сительно воскресения. Ибо достойный святой памяти Мефо- дий довольно написал на эту тему и ясно показал, что Ориген необдуманно открыл дорогу еретикам, когда определил, что воскресение относится только к форме, но не к самому телу135. Однако, легко увидеть, что посредством своих аллегорий он исказил все и посеял повсюду семена заблуждения; снова и снова повторяя одно и то же, он наполнил вселенную безмер­ным вздором. И хотя он таким же методом по своему обыкно­вению толковал аллегорически абсолютно все, только слова чревовещательницы не смог ни истолковать образно, ни даже передать их очевидный смысл исходя из контекста.

23. Но что он добавил к прежним аргументам, для виду выдумывая оправдания? Поскольку казалось, что призрак го­ворит Саулу: Отнимет Господь царство из руки твоей136, — Ориген, предвосхищая возражение, ответил, что не следует думать, будто бесенок пророчествует о царстве Израильс­ком137. Мы уже и прежде сказали, что эти слова, ранее произне­сенные Самуилом, похитил бес, дабы обманутому им обезу­мевшему Саулу казалось, будто он говорит свои собственные слова. Но Ориген притворяется, что ему не известно такое дей­ствие диавола. Когда бес, как кажется, предсказывает, что от помешанного отнимется царство, он затем прибавляет: И от­даст его ближнему твоему, Давиду. Однако, многознающий Ориген от этих слов встревожился и сказал: Не может бесе­нок знать о том, что Господь предназначил царство Давиду138. Для меня удивительно, что у многих он все еще славится бла­горазумием как рассудительный и имеющий наилучшее мне­ние. Если бы царствование (Давида) было сокрыто, тогда, ве­роятно, кому-нибудь и было бы возможно под этим предлогом притворяться незнающим. Если же было дано свидетельство от Бога, и, кроме того, Давид был помазан Самуилом, и, по­скольку он всегда был доблестным в битвах, то был провозгла­шен зятем царя, так что ликующие [жены] усвоили ему десят­ки тысяч, а Саулу только тысячи139, — если эти и подобные им дела произошли явным образом, то что странного или нео­бычного, если бес узнал о царствовании Давида и о том, что оно было предназначено от Господа через пророка? Разве не следует принимать во внимание (если говорить гиперболичес­ки, будто бес знает только телесные вещи), что помазание мас­лом требует осязаемого нанесения через соприкосновение?

Никто не будет возражать, что все это происходило у всех на виду. Но, дабы сказать о самом главном, следует добавить, что даже если это и не совершалось явно, то что может быть более по сравнению с другим — знать о царствовании Давида или вывести из ада пророческие души? Впрочем, первое доказыва­ется и на лучшем примере. Ибо бесы, когда мучились в при­сутствии Христа, вопреки своей воле вопили, выкрикивая та­кие слова: Что тебе до нас, Иисус, Сын Божий? Пришел ты прежде времени мучить нас?140 Вызывать же души из ада и, в то же время, призывать парящие в небе ангельские лики — лишь один Бог и Его божественнейший Отрок имеют власть делать это, и решительно никто другой. Таким образом, если бесы уз­нали о невидимом Царствии Божием, помазанном Святым Ду­хом, то разве не намного более они были способны узнать о царствовании Давида, которое было открыто благодаря осяза­емому помазанию и видимому излиянию масла? Но разве гу­битель не знает о случившемся с Давидом и на основании Свя­щенного Писания, коль скоро он и облеченному в тело Госпо­ду дерзко сказал: Если Ты Сын Божий, бросься вниз, ибо напи­сано: «Ангелам Своим заповедает о Тебе, да не преткнешься о камень ногою Твоею»141? Итак, если он формирует свою речь из Священных Писаний, то, стало быть, имеет знание того, о чем написано, хотя и научен дурным образом. Если же он знал эти слова, то, следовательно, не пребывал в неведении и отно­сительно царствования Давида, о котором начертано в священ­ных книгах. Так что, произнося то, что уже было написано, бес не произнес никакого пророчества.

24. Однако велеречивый Ориген, не находя, что сказать, прибавляет к уже рассмотренным нами словам следующее ут­верждение: Я, говорит, не могу допустить в бесе столь вели­кую силу, чтобы он пророчествовал о Сауле и о народе Бо­жием, и чтобы он пророчествовал о царствовании Давида, что ему надлежит царствовать142. Если кто-нибудь мог бы сказать, «о, безрассуднейший из людей, ты не допускаешь, чтобы он пророчествовал, но позволяешь ему выводить из ада пророков и моментально вызывать ангельские лики, то что из этого более и превосходнее и принадлежит божественнейшей власти? Кто же мыслит столь слабым и жалким образом?» Но я бы особенно подчеркнул в ответ, что бес не произнес ника­кого пророчества, как мы и прежде уже показали. Даже если ему и случалось высказывать нечто, достойное называться пророчеством, то все равно нет никакой надобности прини­мать, будто бес вывел из ада духи и души. Ведь и Кайафа на совете против Христа произнес пророчество, когда сказал: лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели что­бы весь народ погиб. Сие же он сказал не от себя, как пояс­нил премудрейший Иоанн, но, будучи на тот год первосвя­щенником, произнес пророчество143. Если же тот, кто состав­лял против Господа нечестивые заговоры, тем не менее, про­рочествует не от себя, но, несомненно, был движим другим для обличения самого себя, то если кто-нибудь еще сделает что-либо подобное, — не следует принимать, будто он охва­чен силой еще более божественной, и нельзя также допустить, если кто-нибудь скажет, что бесовской ворожбе свойственно, словно Богу, выводить из ада души и ангельские воинства. Стоит послушать, что о таких пророках говорит Моисей, ког­да во Второзаконии предсказывает: Если восстанет среди тебя пророк, или сновидец, и представит тебе знамение или чудо, и сбудется то знамение или чудо, о котором он говорил тебе, и скажет при этом: «Пойдем и будем служить богам иным, которых вы не знаете», — то не слушайте слов проро­ка сего, говорит, или сновидца сего, ибо испытывает вас Господь Бог ваш, чтобы узнать, любите ли вы Господа Бога ва­шего144. Представляя здесь двоицу Отца и единородного Сына, одного назвал испытующим Господом, другого же, Который существует рядом с Ним, — возлюбленным Господом и Бо­гом, дабы из двоицы показать одно божество и истинное богорождение. Если же такой пророк, который обещает пока­зать знамение или чудо, совершенно осуждается, когда вво­дит беззаконное идолослужение, — хотя бы и сила знамения действительно была предварительно явлена, — то насколько более не следует доверять бесу, обещающему вызвать из ада души и духи праведников? Но никто из нечестивых не мог бы сказать, что в то время, когда бесы совершали ворожбу, Бог воздвиг Самуила, желая испытать неправедного царя, дабы он приписал происшедшее бесовскому обещанию, и под этим предлогом обманом уничтожил некоторых из них; ибо необ­ходимо всячески остерегаться скверны волхования, как пред­писал законодатель. Или кто-нибудь не считает птицегадание, волхование чревовещательницы и показания прорицаний омерзительными вещами? Пусть послушает, как Моисей не­много далее снова постановляет: Когда, говорит, ты войдешь в землю, которую дает тебе Господь Бог твой, тогда не на­учись делать согласно мерзостям народов тех; не должен находиться у тебя очищающий сына своего и дочь свою ог­нем, и волхвующий волхованием и чародей, и птицегадатель, и заклинатель зельями, чревовещатель и гадатель, и вопро­шающий мертвых. Ибо мерзок Господу всякий, делающий это145. После этого, указывая, что из-за этих дел Господь уг­рожает даже иноплеменникам предстоящей смертью и унич­тожением, сразу же прибавил: За сии-то мерзости Господь истребит их от тебя146. Таким образом, ясно, что волхова­ние чревовещательницы сопряжено со всеми другими возбу­дителями идолослужения, подобно тому, как во время горяч­ки нечистоты внутри организма больного усиливают недуг и, сжигая несчастного изнутри, обыкновенно порождают губи­тельное заболевание, сопровождаемое опухолью и гниением. Если же Моисей назвал гаданиями мрачные видения, кото­рые возвещаются чревовещателями, то тем самым он утвер­дил, что никакой истины в них нет. По этой причине, мне ду­мается, он снова в Книге Левит представил против них еще более суровое осуждение такими словами: Мужчина или жен­щина, если будут чревовещателем или волшебником среди вас, да будут преданы смерти: камнями надлежит побить их, ибо они виновны147.

25. Итак, о чем же говорят те, кто полагают, будто чес­толюбивые мнения Оригена следует с радостью принимать? Предписывает ли Моисей, чтобы чревовещатели были истреб­лены как виновники ненавистнейших занятий, или, напротив, как наставники в добрых делах? Если они являются создате­лями нечестивых дел, то законодатель справедливо изгоняет их как проклятых, которые не возвещают ничего истинного. Если же они являются изобретателями прекраснейших дея­ний, то закон вынес им странный приговор. Ибо, коль скоро они выводят из ада души, которые, прибыв сюда, провозгла­шают будущее, — значит, чревовещатели приносят пользу тем, кто к ним обращается; стало быть, законодатель неспра­ведливо повелел побивать камнями благодетелей. Посему сле­дует принять одно из двух: либо признать несостоятельными эти места из Писания, либо отвергнуть слова чревовещатель­ницы как никчемные и лживые. Что же нам сказать? Боже­ственные Писания противоречат сами себе? Один голос в суде противостоит остальным? Но если и есть какое противостоя­ние, большинство голосов одерживает верх. Писания едино­гласно выносят обвинительный приговор чревовещателям, как делающим нечестивые дела. Еще об этом рассказано в Чет­вертой книге Царств — о том, как Манассия в высшей степе­ни своего нечестия не только умертвил праведников148, но и поклонялся идолам всевозможного вида: Сотворил себе чре­вовещателей, сказано, и волшебников149. Однако, царь Иосия, который отличался добродетелью праведности, напротив, все рукотворные изображения разом уничтожил, испепелив ог­нем150. Кроме того, сказано, что он устранил чревовещате­лей, и волшебников, и терафимов, и идолов, и карсаинов151. Затем чуть ниже сказано, что он сжег их, очевидно, как без­законных152. Таким образом, один и тот же автор обоих тек­стов рассказывает здесь о жизни двух лиц, и при том царей, и одного описывает как неправедного, а другого — как правед­ного. При этом одного он порицает как исполненного абсо­лютной неправедностью, потому что он помимо всего проче­го держал у себя чревовещателей, в то время как другого хва­лит как воодушевленного божественной ревностью, с кото­рой он изгнал наряду с остальными врагами и чревовещате­лей. Если же это так, то из этого следует, что автор не произ­водил противоречащих утверждений. Кроме того, Святой Дух не говорил, что Самуил был выведен, но передает слова чре­вовещательницы — как ей думалось и казалось в ее похваль­бе, чтобы потрясти правителя неясными иллюзиями. Ибо Свя­той Дух никоим образом не противоречит ни Сам Себе, ни Писаниям. И не только эти отрывки из Писания опровергают слова чревовещательницы, но и иной достойный свидетель прибавляет свой голос, пророк Исаия. То запрещая таковые пороки, то увещая к правильнейшим делам, он возглашает сво­им слушателям: И если скажут вам: «Найдите чревовеща­телей и от земли возглашающих», пустословящих, которые возглашают от чрева, — не должен ли народ обращаться к Богу? Затем после этого что он добавляет? Что спрашивают, говорит, мертвых о живых? Ибо Он дал в помощь Закон, дабы они говорили не как слово сие, за что нельзя давать дары153. Совершенно ясным священным гласом он публично запретил род чревовещателей. Если же он изобличил сие пустословя­щее собрание, то, несомненно, показал, что ни один из них никогда не говорит совершенно ничего истинного, но лож­ной и пустой речью они производят обман, и бесполезным пустословием обманывают невежественных людей. Потому он вполне логично высмеял тех, кто спрашивают мертвых о живых — ибо эти пустословящие, будучи сами совершенно мертвыми и бессильными, делают вид, будто подают вопро­шающим голоса мертвых. Пророк свидетельствовал и возгла­шал, что нерушимый Закон положен о таковых (чревовеща­телях), дабы люди не увлекались теми, кто произносят пус­тые и бесполезные слова. Ибо, мне думается, Закон, как со­вершенное охранение, был установлен, дабы помощь была призываема с небес, но не выпрашиваема у земных теми, кто обращают взор на преисподние вещи.

26. Однако Ориген, который намеревался истолковать все Писания, прикидывается, будто не знает этих свидетельств, и не приводит их, как следовало бы. Напротив, он нагромож­дает множество таких отрывков, которые не имеют никакого отношения к предмету исследования, и при этом обходит мол­чанием места, по своей природе взаимосвязанные. Столь нео­бдуманно он поступает, вероятно, или по причине невеже­ства, или по злому умыслу. Но и подобно человеку, который колеблется между двумя мнениями, он говорит: Итак, что делает чревовещательница здесь? Что делает чревовеща- тельница для выведения души праведника?154 Затрудняясь подобрать подходящие слова, ускользнул, приписывая дру­гому то, что сделал сам: все отнеся к самому Писанию, наста­ивает, что был выведен Самуил, но уже не решается спросить во второй раз: «Кто его вывел?» Я полагаю, что и после того, как он был обличаем теми, кто всегда мыслят правильным образом, при повторном разъяснении все еще защищая свою точку зрения, сказал, что рассказ о чревовещательнице сле­дует принимать в буквальном смысле: Написано и что чревовещательница кого-то вывела, и записано, что Саул сказал Самуилу. Повторив детально те же самые вздорные идеи, вновь продолжает: Не сказано же, говорит, вышел ли он добровольно. Ибо ты не имеешь, говорит, такого текста, где было бы буквально сказано, вывела ли его чревовещательница. Пускай меня опровергнет кто-либо только после того, как прочтет Писание155. Итак, обличаемый лицом к лицу, Ориген ясно от­верг те мнения, которых он прежде безрассудно придержи­вался. Ибо там он определил, что скорее само Писание, а не женщина, сказало: Кого вывести тебе? — здесь же156 он с очевидностью уличается в том, что поспешил избежать обви­нения в забывчивости. Таким образом, в двух местах он от­крыто изложил мнения, которые противоречат друг другу, как, несомненно, и здесь он уличен в том, что отказался от пре­жнего мнения, поспешив уклониться от справедливого обви­нения. Посему, коль скоро он против воли был вынужден при­знать, что не женщина вывела душу пророка, пусть скажет, ктоо вывел ее. Ибо он остался неизменен в своем мнении, ог­раничив его лишь тем, что душа была выведена. Итак, там находились только сама прорицательница и Саул, просивший ее вывести пророка. Но Саул не был способен сам исполнить это дело, иначе он не пришел бы к чревовещательнице ночью и не просил бы ее сделать это. Если же дело совершилось, мы не можем приписать его совершение никому иному. Так что необходимо сказать одно из двух: или этого никогда не было вообще, или муж прямой был выведен чревовещательницей и бесом. Следовательно, когда Ориген по видимости отверга­ет свои собственные утверждения, не преследует ли он об­манным путем ту же самую погоню за славой другим спосо­бом? Но через что он думал оправдаться, через это наподобие истины вводит ложь. Не страшат его ни толикие и таковые постановления Закона, ни согласные пророческие свидетель­ства, ни остальные единомысленные гласы священного пове­ствования. Исказив всесвятые изречения, преднамеренно под­тверждает слова чревовещательницы, тем самым устанавли­вая все более новые инструменты идолослужения и вводя не­честивую ворожбу бесов. Не убеждает его даже составное наименование, указывающее на вид ее деятельности. Ибо если слово «чревовещательница» (εγγαστρίμυθος) при его истол­ковании указывает на «миф, произведенный во чреве» (το μυθον en γαστρί πεπλασμένον), и если составление мифа бе­рет свое происхождение и форму во чреве, то наименование передает не истину, но прямо противоположное — ложь. Не­сомненно, те, кто занимаются словами всякого рода, знают гораздо больше о том, к какому роду принадлежит миф.

27. Даже если Ориген, одержимой сильной лихорадкой суеверия, вводит эллинскую ворожбу прикровенно, — тем не менее, я не считаю нужным на этом основании отказаться от того, чтобы вкратце обличить его безрассудство, поскольку это необходимо. Ибо руководства по риторике ясно показы­вают, что «миф есть вымысел, созданный с убедительной при­влекательностью для достижения какой-либо жизненной вы­годы»157. Слово же «вымысел» (πλασμα), утверждают они, происходит от глагола «притворяться» (πεπλασθαι), — с этим все они согласны. Ибо миф уже не назывался бы так, если бы в действительности произошел. И если мифотворчество есть результат импровизированного вымысла, то оно тем самым изобличается как на деле далеко отстоящее от истины, и в то же время посредством слова оно имитирует содержания со­бытий, лишенных реальности. Ибо убедительные речи оно использует, думается, для того, чтобы представить несуще­ствующее как существующее, и в повествовательной форме вводит вымышленную имитацию [действительности]. Таким образом, оно создает нереальные вещи (ανυπόστατα ειδοποιεί πραγματα), не давая никакого сколь возможно твердого ос­нования. Составление мифа, мне кажется, ни чем не отлича­ется от безжизненной тенеписи (σκιαγραφία). Ибо я думаю, по подобию с картиной, он начертывается при помощи своих контурных линий: несомненно, с близким сходством представ­ляет главный сюжет, в котором тщательно просматривается каждая часть, сами же действия формирует посредством под­ражания соответственно расположенными линиями. Сохра­няет в наивысшей степени для каждого эпизода своеобразие повествовательного ритма: описывает начало и конец сраже­ния по аналогии с реальными маневрами; уста, которые гово­рят; своеобразные особенности голосов, смех и плач, публич­ные выступления правителей, пиры и гуляния, вакхические неистовства, обряды мистерий, безудержное пьянство, любов­ные бесчинства, разбойные грабежи, гибельные разрушения, беспорядочные убийства, притворную нищету, приток богат­ства. Итак, мифотворчество изображает все это правдоподоб­ной речью, и с достоверным олицетворением158 описывает несуществующие дела. Ибо мифотворцы собирают цветистые выражения и создают колоритные образы разных оттенков, которые они сплетают вместе через олицетворение. Затем, употребляя приятные слова, они собирают в единое целое все повествование мифа, подобно тому, как живописцы создают прекрасный образ того, что они видят, и, используя восковую живопись, раскрашивают его красным и другими яркими цве­тами. Однако, стремясь словами и фигурами речи придать вещественным образам гармоничный вид, они на деле оказы­ваются далекими от истины. Таким способом они разукраши­вают мифические образы; отсюда проистекают музыкальная гармония и поэтический вымысел.

28. Ведь и Платон, когда определяет в вопрошании, что словесность относится к мусическому [воспитанию], говорит о словесности: В словесности же есть два вида, один — истинный, другой — ложный. И воспитывать надо в обоих видах, но сперва — в ложном159. Сначала он сказал о том, что детей очаровывает волшебство мифов. Они, вообще го­воря, ложь, но есть в них и истина… Во всяком деле самое главное — это начало, в особенности если это касается чего-то юного и нежного. Тогда всего вернее образуются и укореняются те черты, которые кто-либо желает там запечатлеть160. Этими словами Платон старается показать, что не нужно изливать в уши юных совершенно лживые рас­сказы, поскольку образы неправильных мнений, едва запе­чатленные в отроках, обычно становятся неизменными и неизгладимыми161. Посему в соответствии с этим он продол­жает: Разве можем мы так легко допустить, чтобы дети слушали и воспринимали душой какие попало и кем попало выдуманные мифы, большей частью противоречащие тем мнениям, которые, как мы считаем, должны быть у них, когда они повзрослеют? — Мы этого, говорит, ни в коем случае не допустим. Прежде всего нам, вероятно, надо смотреть за творцами мифов: если их произведение хоро­шо, мы допустим его, если же нет — отвергнем. Мы угово­рим воспитательниц и матерей рассказывать детям лишь правильные мифы, чтобы с их помощью формировать души детей скорее, чем их тела — руками. А большинство ми­фов, которые они теперь рассказывают, надо отбросить162. Затем, будучи спрошен об относительном различие между одними и другими мифами, сказал, что по более значительным мифам могут быть опознаны и второстепенные163; когда же Адимант снова спросил, показывая, что не понимает, о каких мифах идет речь, Сократ снова ответил в свою оче­редь: О тех, которые Гесиод и Гомер… рассказывали нам. Составив для людей лживые мифы, они стали им их расска­зывать, да и теперь рассказывают164.

29. Следовательно, если Платон объявляет лживыми мифами поэмы Гомера и Гесиода, — те самые поэмы, которые в наибольшей степени воздействуют на слушателей благодаря их использованию в процессе обучения, и не в последнюю оче­редь красотой своего языка возбуждают разум к совершенно­му красноречию, — то разве не назовет кто еще более лживым мифотворчеством слова, которые изрекла бесоодержимая ста­руха, коль скоро даже само имя чревовещательницы указывает на такое значение? Ибо если эллинские дети, которым хорошо известны образования имен каждой вещи на греческом языке, называют мифы «лживыми вымыслами», то вполне логично рассматривать вещь исходя из назначенного ей наименования в собственном смысле слова. Однако Эзоповы басни знают та­кие мифические вымыслы, какие и отроки разными способами разыгрывают в своих детских играх, и старухи, произнося зак­линания, в исступлении поют громкими голосами (иногда они делают это, обильно промочив гортань вином, и, устремив все внимание на чашу, в опьянении несут непомерный вздор). Не­сомненно, те, кто считают, что в основании философии лежит этика, отвергают, как и должно быть, даже вдохновенные по­эмы как вид ложных мифов.

30. Если, таким образом, само наименование правиль­но определяет суть дела, чревовещательница (εγγαστρίμυθος), по-видимому, производит свой миф во чреве (εν γαστρί μυθον). Ибо она не говорит разумно под воздействием природного ума, но бес, скрывающийся в ее внутренностях, захватывает ее и помрачает рассудок, составляет мифические вымыслы и издает их из ее чрева, принимает многие виды и с помощью различных галлюцинаций подчиняет душу. Поскольку же он переменяется в разные формы, будучи многоликим, то не в меньшей мере разыгрывает также и выход из-под земли и ве­щание. Затем, меняя в обоих случаях деятельность вместе с внешностью, стремится представить, что тот, кто выходит, отличен от того, кто его вызывает. Будучи одним и тем же, бегает туда и сюда, меняет облики, из чего делами и словами показывает, что он есть лжец165. Поэтому он лишь создает впечатление, что выводит сами лица умерших, как следует полагать из таковой его деятельности. Вводит искусственно созданные мрачные видения и темные призраки и представ­ляет их всех печальными и исполненными трупного злово­ния, как вызванных из ада, которые, хотя и были на малое время освобождены из темницы и уз, потом отсюда снова туда переходят. Потому-то он и поражает душу ужасами от виде­ний, создавая блеклые образы, со страшными и мрачными глазами, наподобие мертвецов, которые были только что оду­шевлены и опять должны умирать, — ибо выдумщик с обыч­ным для него лицедейством наделяет себя ужасающими чер­тами. Иногда бывает, что он сам изменяет себя в различные образы, иногда же использует в качестве соработников еди­нонравных себе бесов. Однако, он не вызывает из ада ни души пророков, ни духи праведников, ни ангельские чины, но, на­против, был в поругании у ангелов166, и предан наилучшими из людей, так что попирается, сокрушенный и падший на зем­лю167. Со стремительной силой низвергнутый с предельных высот, он потерпел полное поражение. Но только Вседержи­телю Богу и Божественнейшему Его Отроку подобает выво­дить души из ада и иметь стоящих по чину ангельские лики, что является преимущественной особенностью Божественной природы.

Примечания к переводу

  1. Имеются в виду аллегорические толкования имен и значений слов в ущерб прямому смыслу самого повествования.
  2. Очевидно, свт. Евстафий имеет в виду гомилию Оригена о чрево­вещательнице, которую он присоединяет к своему трактату.
  3. 1 Кор. 9:26.
  4. 1 Цар. 28:3. Переводы цитат из Ветхого Завета даются в соответ­ствии с текстом Септуагинты.
  5. Ср.: Гал. 2:18.
  6. 1 Цар. 28:4-5.
  7. 1 Цар. 28:6.
  8. 1 Цар. 28:7.
  9. 1 Цар. 28:8.
  10. Имеется в виду первое значение слова «чревовещательница»: «миф», созданный «во чреве» диавольским действием. Далее в трак­тате свт. Евстафий специально останавливается на значении этого слова.
  11. Числ. 23:5.
  12. Числ. 23:23.
  13. 1 Цар. 28:9.
  14. 1 Цар. 28:11.
  15. Origenes.Homiliain1 Reg. 28. 3-25. Cap. 4. 2 (гомилия Оригена цитируется по изд.: Origene, Eistazio, GregoriodiNissa.La Maga di Endor / A cua di M. Simonetti. Firenze, 1989).
  16. 1 Цар. 28:12.
  17. 1 Цар. 28:13.
  18. 1 Цар. 28:14.
  19. Ин. 8:44.
  20. См.: Origenes.Op. cit. 4. 2; 4. 4.
  21. 1 Цар. 28:11.
  22. 1 Цар. 28:12.
  23. 2 Кор. 11:14-15.
  24. Origenes. Op. cit. 4. 7.
  25. 1 Цар. 28:13.
  26. 1 Цар. 28:14.
  27. Ср.: Иов. 12:16.
  28. Пс. 115:2.
  29. Origenes. Op. cit. 4. 7.
  30. См.: 1 Цар. 10:9-13; 16:14-23.
  31. 3 Цар. 18:19-40.
  32. 3 Цар. 18:28.
  33. 3 Цар. 18:29.
  34. То есть, по Оригену, если правильна точка зрения его оппо­нентов, Писание для ясности должно было выразить это в других словах.
  35. Согласно библейскому тексту, повеление получают сами Моисей и Аарон.
  36. Исх. 7:8-10.
  37. Исх. 7:11-12.
  38. Исх. 7:22; 8:7.
  39. Исх. 7:17.
  40. Исх. 7:11.
  41. Исх. 7:10.
  42. 1 Цар. 28:13.
  43. Ис. 14:13-14.
  44. Иез. 28:2.
  45. См.: Иез. 28:7-10.
  46. Дан. 2:47.
  47. 1 Цар. 28:14.
  48. Мф. 4:10.
  49. 1 Цар. 9:3-19.
  50. Ср.: Ин. 2:19, 21.
  51. См.: Мф. 4:3-7; Лк. 4:3-13.
  52. Мф. 4:9.
  53. 1 Цар. 28:15.
  54. Деян. 16:14-15.
  55. Деян. 16:16.
  56. Деян. 16:17-18.
  57. Деян. 16:18-19.
  58. 1 Цар. 28:15.
  59. Лев. 19:31.
  60. Лев. 20:6.
  61. 1 Цар. 28:16-17.
  62. См.: 1 Цар. 15:23, 28.
  63. 1 Цар. 28:17-19.
  64. 1 Цар. 15:15.
  65. 1 Цар. 15:27-29.
  66. 1 Цар. 16.
  67. Plato.Resp. II, 364 b, 5-6.
  68. Чтение «Лукиановской рецензии». Более распространенное чте­ние — «ты и сыновья твои».
  69. 1 Цар. 28:19.
  70. 1 Цар. 28:20.
  71. 1 Цар. 28:22.
  72. 1 Цар. 28:25.
  73. 1 Цар. 31:2, 6.
  74. 1 Цар. 15:29.
  75. 1 Цар. 28:5-6.
  76. 1 Цар. 31:2.
  77. Иов. 1:9-11.
  78. Ср.: Иов. 1:13-19.
  79. 3 Цар. 22:15-23.
  80. Лк. 23:43.
  81. 2 Кор. 6:15.
  82. Лк. 16:19-31.
  83. Лк. 16:26.
  84. 1 Цар. 15:9, 3.
  85. 1 Цар. 19:9-11.
  86. 1 Цар. 22:18. В переводе Семидесяти число священников 305.
  87. 1 Цар. 12:17-18.
  88. άχρόμως, чтение по рукописи «M» X. Деклерк понимает как άχρώμως. М. Симонетти предлагает вариант άφρόνως («безумно»).
  89. См.: Втор. 24:16; Иез. 18:19-20.
  90. 1 Цар. 28:20.
  91. Origenes. Op. cit. 2. 3.
  92. Ibid. 2. 5.
  93. Ibidem.
  94. Ibid. 3. 1.
  95. Иез. 28:2.
  96. Мф. 4:8-9; Лк. 4:5-6.
  97. Origenes.Op. cit. 3. 2.
  98. Возможно, имеются в виду слова Оригена о многих затрудни­тельных вопросах, требующих разъяснения (Ibid. 6. 2).
  99. Ibid. 6. 2-3.
  100. Ibid. 7. 4.
  101. Ibid. 8. 2.
  102. Ibid. 8. 3.
  103. Ин. 1:1.
  104. Ср.: Ин. 2:19.
  105. Еф. 4:9.
  106. Ср.: Мф. 16:18.
  107. Лк. 23:43.
  108. Ин. 3:13; ср.: Еф. 4:10.
  109. То есть, взошел на небо, чтобы ввести разбойника в рай, снисшел во ад и вновь вернулся на небо.
  110. Ин. 1:18.
  111. Прем. 18:14-16. В данной цитате пропущена часть 15-го стиха: «жестокий ратник в середину погибельной земли». По мнению Р. Грира, этот пропуск не случаен, поскольку свт. Евстафий здесь дела­ет акцент на воплощении Слова, которое приносит скорее спасение, чем погибель. Вероятно, по мнению того же исследователя, слова 16-го стиха «и, став, наполнило все смертью» (кш στάς έπληρωσεν θανάτου τά πάντα) свт. Евстафий мог понимать в значении: «и, став, наполнило все места смерти» (καί στάς έπλήρωσεν τά πάντα θανάτου) (GreerR. A., MitchellM. M. The «Belly-Myther» of Endor: Interpretations of 1 Kingdoms 28 in the Early Church. Atlanta, 2007. P. 123. Not. 59).
  112. Ср.: Еф. 4:10.
  113. Еф. 4:9.
  114. Origenes.Op. cit. 8. 2.
  115. 1 Цар. 28:13.
  116. Origenes. Op. cit. 7. 2.
  117. Ibid. 7. 3. Ср.: Евр. 1:14.
  118.  Имеется в виду представление Оригена о трех смысловых уров­нях Свящ. Писания — телесном (буквально-историческом), душев­ном (нравственном) и духовном (аллегорическом) (см.: Origenes. De principiis. IV 2. 4-6).
  119. Быт. 2:8.
  120. Возможно, свт. Евстафий приводит цитату из утраченного тол­кования Оригена на Книгу Бытие. Последнее выражение («в данном месте») может означать «в данном месте [Писания
  121. Для обозначения иносказательного (духовного) смысла Священ­ного Писания свт. Евстафий использует несколько понятий: тропология, аллегория, созерцание.
  122. Быт. 26:15, 18; Origenes.HomiliaeinGenesim. 7. 5; 10. 2; 11. 3; 12. 5, 13 (SC. 7 bis. Paris, 1976).
  123. Быт. 24:22; Origenes. HomiliaeinGenesim. 10. 4 // SC. 7 bis. Paris, 1976. P. 270.
  124. Иов. 42:14. Толкование Оригена утрачено.
  125. Ин. 11:38-44; Origenes. Commentarii in euangelium Joannis. 28. 6­7// // Origenes. Werke / Hrsg. E. Preuschen. Leipzig, 1903. Bd. 4. S. 396:27-30.
  126. Ин. 10:31-33.
  127. Текст Оригена не сохранился.
  128. Ин 10:31.
  129. Origenes.Fragmenta in euangelium Joannis (in catenis). Fragm. 74 // Origenes. Werke / Hrsg. E. Preuschen. Leipzig, 1903. Bd. 4. S. 483-574.
  130. Ин. 8:59.
  131. Ин. 10:31.
  132. 4 Цар. 15.
  133. Дан. 3:19-20.
  134. Деян. 23:3.
  135. См.:MethodiusOlympius. De ressurectione. III 3 //Methodius. Werke / Hrsg. G. N. Bonwetsch. Leipzig, 1917 (GCS; 27). S. 391 (рус. пер.: Мефодий Патарский, сщмч. О Воскресении, против Оригена // Тво­рения / Пер. прот. П. Преображенского. М., 1996. С. 194).
  136. 1 Цар. 28:17.
  137. Origenes.Homiliain1 Reg. 28. 3-25. Cap. 4. 9.
  138. Ibid. 5. 1.
  139. 1 Цар. 18:18.
  140. Ср.: Мф. 8:29.
  141. Мф. 4:6; ср.: Лк. 4:9-11; Пс. 90:11-12.
  142. Origenes.Op. cit. 8. 3.
  143. Ин. 11:50-51.
  144. Втор. 13:1-3.
  145. Втор. 18:9-12.
  146. Втор. 18:12.
  147. Втор. 18:12.
  148. Ср.: 4 Цар. 21:16.
  149. Ср.: 4 Цар. 21:6; 2 Пар. 33:6.
  150. 4 Цар. 23:4-24.
  151. Ср.: 4 Цар. 23:24; более точная цитата: 2 Пар. 35:19. Слово «карсаины» (по Евстафию — τα καρσαείν, по тексту Септуагинты — та καρασίμ), согласно предположению М. Симонетти, возможно, про­исходит от еврейского слова hareshim(корень — wrh, «резать»), обо­значающего надрезания, совершаемые во время языческого обряда (см.: Origene, Eistazio, GregoriodiNissa. La Maga di Endor / A cua di M. Simonetti. Firenze, 1989. P. 245-246). Однако, возможно, имеются в виду изготовители идолов (т. е. резчики), тем более, что этим же словом в еврейском тексте 2 Пар. 34 именуются мастера, участвую­щие в строительстве Храма (то есть царь Иосия уничтожил «идолов вместе с их изготовителями»).
  152. Об этом написано только в 2 Пар. 35:19.
  153. Ис 8:19-20.
  154. Origenes.Op. cit. 6. 1.
  155. Эти цитаты не идентифицируются среди известных текстов Ори­гена. Возможно, они заимствованы из его второй гомилии на ту же тему, ныне утраченной.
  156. Имеются в виду первая и вторая гомилии.
  157. Ср.: TheonRhet. Progymnasmata. 1 // Rhetores Graeci / Ed. L. Spengel. Leipzig, 1854; Frankfurt am Main, 1966 (reprint). Vol. 2. S. 59:21-22; Aphthonius. Progymnasmata. 1 // Ibidem / Ed. H. Rabe. Leipzig, 1926. Vol. 10. S. 1:6.
  158. Олицетворение, или просопопея, — риторическая фигура, по­средством которой неживому предмету метафорически приписыва­ются свойства живого (персонификация), а также о лице несуществу­ющем говорится как о существующем.
  159. Plato.Resp. 376e-377a(здесь и далее цитаты из «Государства» Платона приводятся в пер. А.Н. Егунова).
  160. Ibid. 377ab.
  161. Ibid. 378de.
  162. Ibid. 377bc.
  163. Ibid. 377c.
  164. Ibid. 377d.
  165. Ср.: Ин. 8:44.
  166. Ср.: Иов. 41:25 (LXX).
  167. Ср.: Лк. 10:19.