Гуго Сен-Викторский
Дидаскаликон. Об искусстве обучения
Есть много людей, лишенных природных способностей1, так что их разум может усвоить только самые простые вещи. Среди таких людей я вижу две категории. Сначала те, кто осознают свою ограниченность, но выдыхаются, несмотря на все старания. Благодаря постоянной практике и при содействии воли получают они в награду то, что им недостает в трудах. Есть иные люди, кто как только усвоили, что не способны понять значительные предметы, тотчас пренебрегают малыми и, пребывая под кровом бездействия, тем более теряют свет истины больших предметов, чем более не входят в изучение малых, где, однако, были бы они сильны. Поэтому говорит псалмопевец: «Не хотят вразумиться, чтобы делать добро»2. Ведь одно дело — не знать, а другое — не хотеть знать. Незнание проистекает от отсутствия способностей, нежелание знать — от развращенной воли. Существует иная категория людей. Те получили при рождении богатство — способности, которые обеспечивают им легкий доступ к истине. Конечно, способности между ними неравномерно распределяются и тем более не все обладают одинаковой добродетелью и волей в делах и учении. Среди них более чем достаточно людей, погруженных в дела и заботы этого мира, отдавшихся порокам и телесным удовольствиям, «зарывших в землю талант Божий»3, ищущих извлечь выгоду из дел мудрости, а не сотворить благой плод. Они поистине достойны презрения. Еще у иных способности не получают развития по несчастью личной судьбы или из-за скромности средств. Тем не менее мы не думаем, что их можно обвинить только за то, что есть много других, которые, как мы видим, достигают плода знания, «страдая от голода или от недостатка одежды»4. Однако одно дело — невозможность учиться или, скажу более точно, отсутствие средств для обучения и другое — нежелание образовываться тогда, когда есть на то все средства. Похвально, когда, лишенные источников существования, мы усваиваем мудрость только добродетелью и, конечно, постыдно, когда мы имеем в изобилии способности и богатства и пребываем в праздном бездействии.
Для того чтобы научиться знанию, в основном существует два средства: чтение и размышление5. Чтение занимает первое место в обучении. Настоящая книга исследует правила чтения. В особенности три правила необходимы для чтения: сначала знать то, что мы должны читать, затем в каком порядке следует читать, так сказать, как начинать, как продолжать и, наконец, каким образом следует читать. Три предписания изложены по отдельности в этой книге и учат читателя как из мирских, так и Священных Писаний. Следовательно, книга делится на две части, каждая из которых состоит из трех глав. Первая часть включает обучение читателя искусствам; вторая — обучение Священным Писаниям. Метод обучения: сначала показывается, что нужно читать, а затем — в каком порядке и как следует читать. Потом следует знать, что надо особенно читать. Книга начинается с перечисления источников всех искусств, то есть с их описания и различия, каким образом каждое из искусств является таковым или содержится в другом, по определению до вершины — философии. Затем перечисляются творцы искусств. Потом показано, что нужно читать в искусствах. После этого — в каком порядке и каким образом читать. Наконец, тем, кто уже учится, предписывается правило жизни. Таким образом завершается первая часть книги. Во второй части определяются Писания, которые следует называть Священными, число и порядок священных книг, авторы и значение названий книг. В особенности изучаются Священные Писания, которые являются более необходимыми. Затем: как следует читать Святое Писание тому, кто ищет средства исправить нрав свой и обычай жизни. И наконец, учение для того, кто исследует знание из любви к нему. Таким образом приходит к завершению вторая часть книги.
Книга первая
Глава I. О происхождении искусств
Мудрость является первой из всего, к чему необходимо стремиться, в Ней пребывает образ совершенного Блага6 имеет в виду Сына Божьего, Который есть Мудрость Божья и посредством Которого все вещи были сотворены… или еще он называет “образом” тот Архетип или Идею, которая была в Разуме Божьем и согласно которой мир был впоследствии сотворен… Святой Иоанн называет эту Идею и Образ Божий “жизнью”; Платон называет “идеями”… Употребление термина “образ” в связи с Христом есть у Павла (Фил. 2:6) и Августина — De civit., dei, VII, IX и Sermo CXVII, De verbisevageliiJohannis, I, 1-3; PL XXXVIII. Col. 662-663» (Taylor. Notes tobookone. N. 1). См.: Hugo, “EpitomeDyndimiphilosophiae”, иное, логическое определение: «Сама мудрость есть то, что истинно из того, что истинно, а также истинно из того, что не истинно»; в «De sapientiae. anima Christi»: «Он (Слово) был истинным Светом, Который просвящает каждого человека в этом мире (Ин. 1:9). Что это за Слово, если не божественная Мудрость? Что Иоанн назвал Словом, то Павел назвал “Мудростью Божьей” (1 Кор. 1:24)…поэтому Свет есть и Слово есть, и Мудрость Свет есть, поэтому Слово Мудрость есть» (PL CXXVI, p. 848C-D); De tribus diebus, XXIV, (PL CXXVI, p. 834. См. такжеAugust., De civit. Dei., (PL XLI VII, IX); De verbis evangelii Joahannis, 1, 1-3 (PL XXXVIII, col. 662-663), (2 Baron, p. 1);]. Мудрость просвещает человека в том, чтобы тот познавал сам себя, что был он подобен иным тварям, пока не понял, что сотворен быть над ними7. В Мудрости просиявшая бессмертием душа, которой достаточно быть самой, обращается к своему началу и познает, сколь недостойно то, что она ищет вне себя. Известна ведь надпись на треножнике Аполлона: gnoti seauton,то есть «познай сам себя»8, потому, без сомнения, если бы человек не забыл своего происхождения, знал бы он, что ничто есть все, что подвластно изменению9. Изречение, хорошо известное у философов, гласит: «Душа составлена из совокупных частей природы». И Платон в «Тимее» определил энтелехию, с помощью которой описывается «субстанция из смешений делимого и неделимого, всеобщее природы того, иного и смешений»10. Действительно, энтелехия означает элементы и то, что следует из элементов, поэтому в понимании охватывает она невидимые причины вещей, в чувствах же воспринимает видимые в действительности формы. В движении вбирает она два круга: через чувства нисходит к чувственному, через понимание восходит к невидимому, а что касается ее самой, вбирая подобия вещей, возвращается к себе11. Так и душа, которая способна содержать все вещи, соединяется из всех субстанций и всей природы, образ и подобие которых являет. У Пифагора было правило: «Подобное следует познавать подобным»12, так что если бы разумная душа не была составлена из всех элементов, не имела бы она понятия обо всем. Поэтому говорится:
«Землю мы познаем землистостью, эфир — огнем,
Влагу — текучестью, а наше дыхание — по дуновению»13.
Однако нам не следует считать, что люди, вовлеченные в познание вещей природы, имеют чувственное восприятие сущности простых элементов, что та делится на определенное количество частей. В действительности, чтобы оценить удивительную, открытую силу этой сущности, люди считают ее установленной из всех природ не по составляющим, но по основанию составляющих частей14. Не следует полагать, что подобие всякой вещи приходит из какого-то внешнего места внутрь души. Напротив, сама душа является тем, что находит подобие в себе через свою врожденную силу и собственную добродетель. В самом деле, в «Перифизионе» Варрон15 говорит: «Ни одно внешнее изменение не происходит иначе, чем с необходимостью. То, что изменяется или теряет что-либо, чем обладало, или получает что-либо извне, что показывает, чем оно не обладало». Мы видим, как взятая извне форма получает образ в подобии, в душе. Когда ремесленник выбивает изображение в металле, то ведь не внешне, а по собственному качеству и естественному свойству металл получает образ. Также говорится о душе, отмеченной знаком подобия всех вещей, она есть всл, она получает состав из всего, и она содержит всё не включением, но по своему свойству и возможностям. Таково достоинство нашей природы — всем обладать по естеству16, но познавать не одинаковым образом. Действительно, утомленная телесными страстями и ведомая извне чувственными образами душа забыла, чем ей следует быть — она начинает полагаться только на то, что видит. Но в обучении мы восстанавливаемся, если действительно мы познаем нашу природу и если мы научимся не искать вовне то, что мы можем найти внутри нас. Самое большое утешение в жизни — это познание Мудрости. Тот, кто придет к Ней, будет счастливым, кто будет обладать Ею — будет блаженным17.
Глава II. О том, что познание Мудрости является философией
«Пифагор первым среди всех назвал философией познание Мудрости и предпочел называться философом»18. Раньше говорили sophos,то есть мудрецы, однако он гораздо точнее называет исследователей истины не мудрецами, но возлюбившими Мудрость. Действительно, по большей части всякая истина сокрыта, пока дух не воспылал любовью к ней и не устремился на ее исследование, чтобы, преодолев трудности, обрести ее такой, какая она есть. Пифагор поэтому определил знание философии как знание вещей, которые есть и обладают неизменной субстанцией19. « Философия есть любовь, познание и дружба известным образом с Мудростью»20. «Не с той мудростью, которая проявляется в изыскании пользы, как какое- нибудь орудие и практика ремесленника, но с Мудростью, которая не нуждается ни в чем, есть животворящий Дух и Первопричина всех вещей; есть любовь к Мудрости, есть Свет, Который познается под действием чистой Мудрости; есть, в известном смысле, воззвание Духа к Самому Себе; есть способ, каким познание Мудрости выглядит как дружба с Божеством и чистым Духом. Следовательно, Мудрость согласуется со всякой человеческой душой, удостаивает ее божественного характера, придает ей силу и чистоту, свойственную Своей Природе. Отсюда рождается умозрение и познание истины, а также святое и чистое целомудрие действий»21. «Вот почему именно для человеческих душ приуготовлено совершеннейшее благо философии, и нам следует начать речь с самих сил души, чтобы изложение обрело правильную нить22.
Глава III. О троякой силе души, и только человек одарен разумом
«Троякая сила души23, в общем, проявляет себя в растущей жизнедеятельности тел. Первая дает жизнь телам так, что, начиная с рождения, тело растет и, питаясь, существует. Вторая сила производит чувственное восприятия. Третьей силой поддержаны дух и разум. Роль первой силы состоит в сотворении тел, питании и удовлетворении их роста, но вне того, чтобы наделять их чувственным восприятием и разумом. Сила эта проявляет себя у трав, деревьев и всего того, что поддерживается в земле корнями. Вторая сила является составом и соединением, поскольку, сосуществуя с первой и образуя из нее часть самой себя, она производит суждение с помощью множества образов о воспринимаемых вещах. Действительно, всякое животное, одаренное способностью чувства, рождается, питается и растет. Чувства различны и числом пять. Так существа, которые только растут, не наделяются способностью чувствовать, тогда как существа, которые могут чувствовать, кроме того растут, и им присуща также первая сила души, которая стремится к рождению и питанию. Существа, обладающие способностью чувствовать, воспринимают не только образы тел в виде чувственного образа, но даже когда образ удаляется, когда чувственные объекты уничтожаются, эти существа сохраняют образы представлений, полученных через чувственность. Животные, в пределах способностей, сохраняют их в памяти более или менее длительный срок. Однако животные обладают образными представлениями не иначе, как в смутном виде, не очевидно, так что не могут воспринимать их соединение и состав. На этом основании они не могут сохранять одинаковую память обо всем, восстанавливать и вспоминать то, что было забыто. О будущем у них нет никакого понятия. Третья способность души усваивает две первых, то есть она связана с питанием и чувственностью и использует их как слуг и существа подчиненные. Эта способность всецело основана на разуме и утверждает себя в достоверном восприятии настоящих предметов, в разумении отсутствующих, наконец, в исследовании тех, что неизвестны. Только человеческий род располагает этой силой. Ее вовсе нет в чувственном восприятии и в образном представлении, но что внушает воображение, она объединяет и подтверждает через действие, исполненное разумения. Вот почему, как сказано, эта божественная природа далека от того, чтобы удовлетвориться знанием предметов, образы которых восприняты ее чувствами. Воспринимая чувственные образы, она обладает и способностью давать имена отсутствующим предметам, а с другой стороны, предметы, которые она воспринимает разумением своего ума, она их раскрывает в данном им имени. Есть у этой природы такое свойство, что с помощью познания она открывает неизвестное для того, чтобы вопрошать себя в каждом случае не только о том, существует ли то, но еще и что оно есть, а также почему оно есть. В случае, когда сила не имеет представления об этом, она обследует качество каждого свойства неизвестного». Когда это установлено, она всецело рационально изыскивает, почему они являются таковыми. «Следовательно, поскольку деятельность человеческой души нацеливается всегда, чтобы воспринять наличествующую реальность и познать то, что отсутствует, чтобы исследовать и открыть то, что неизвестно, — есть две цели, которым сила разумной души посвящает все усилия: одно состоит в познании природы в разумном исследовании, другое — в стремлении исполнить на основе знания, какое достойно высокого морального назначения».
Глава IV. О том, что принадлежит философии
Но, я вижу, речи эти вводят в необъяснимый лабиринт24, где трудность порождает не столько путаница в словах, сколько темнота предмета. Мы принялись говорить об исследовании Мудрости, и теперь устанавливаем, что она является привилегией только природы человека, своего рода, повелительницей людей. Так, если природа диких животных, которые не управляются разумным решением, берет начало от впечатлений и чувств и которые, принимая предмет или избегая его, не пользуются каким-либо действием разума, но испытывают импульсивное слепое влечение, то у тех, кто управляется действием разумной души, нет слепой страсти, но всегда присутствует и производит действие Мудрость. Если это ясно установлено, то мы можем надлежащим образом связать с философией не только исследование, которое производится над природой или в науках о нравах, но еще исследование начал всех вещей и всех изысканий людей. Согласно такому допущению, мы можем определить философию так: «Философия есть наука, которая в полной мере исследует начала всех человеческих и божественных вещей»25, но не стоит подвергать сомнению и то, что мы сказали выше: философия есть любовь и исследование Мудрости, не той, что пользуется помощью инструментов, как архитектура, сельское хозяйство и другие науки такого рода, но как то, что есть «их мудрость, которая есть единственное основание вещей». Именно такое действие может соответствовать философии в отношении ее начала, исключая, однако, осуществление. Например, скажем о наших предметах: начала сельского хозяйства пребывают в ведении философии, ее действие — в ведении селянина. Впрочем, плоды ремесленника, если не являются натуральными, то имитируют природу в рациональной форме, благодаря которой осуществляется их подобие природе26. Поэтому мы видим, на каком основании мы можем соединить философию со всеми человеческими действиями. И следовательно, обязательно будет столько частей философии, со сколькими предметами она установит связь.
Глава V. О происхождении теории, практики и механики
В человеческих действиях или исследованиях, какими управляет Мудрость, цель и намерение должны направляться на восстановление целостности нашей природы и устранение изъянов, свидетельствующих о слабости, какой подвержена по необходимости наша жизнь. Я постараюсь выразить яснее то, что сказал: в человеке пребывает две реальности: добро и зло, природа и порок. Добро, поскольку является природой, поскольку природа повреждена и умалена, должно быть восстановлено упражнением. Зло, поскольку оно есть порок, поскольку есть повреждение и не есть природа, должно быть изгнано. Если мы не можем полностью избежать порока, необходимо, применяя лекарство, по крайней мере, его уменьшить. Что действительно и необходимо сделать, чтобы восстановилась природа и исчез порок. [В свою очередь] двумя способами: знанием и добродетелью — достигается целостность природы человека, и это является единственным соответствием между нами и высшей божественной субстанцией. Ибо человек есть не простая природа, но двойственная субстанция: в соответствие с одной частью, он является совершенным (о чем я скажу ниже), является самим по себе, является бессмертным, но в том, что касается второй части, которая является обреченной на смерть и единственно познаваемой из того, что свойственно чувствам, человек предопределен к смерти и изменению. В таком положении вещи теряют то, что они есть, и это предел вещей, которые имеют начало и конец27.
Глава VI. О трех состояниях вещей
В самом деле, есть среди вещей такие, которые не имеют ни начала, ни конца и которые называются вечными; такие, которые имеют начало и не приходят ни к какому окончанию, которые называются постоянными; такие, которые имеют начало и конец и которые являются временными28. В первый ряд мы поставим то, что не является другим, чтобы быть и есть то, что есть; то, причина и действие чего не являются различными; то, что существует только в себе самом, как Творец, единственный Создатель природы.
Что существует от другого, или что начинает существовать не от себя, а под действием причины, которая предшествует тому, чтобы оно начало быть, то есть природа, которая включает весь мир. Эта реальность (второй ряд) делится на две реальности: есть то, что под действием первичных причин для того, чтобы существовать, начинает движение без всякого двигателя, одним движением выбора божественной воли и движется неизменно, не принимая участия в конечности или изменчивости; от нее появляются субстанции вещей, которые греки называют усии29, и все тела надлунного мира, какие называются божественными, поскольку являются неизменными. Третьей частью являются предметы, которые имеют начало и конец, которые не происходят из себя, которые не доходят до бытия самого по себе, но являются произведением природы. Они рождаются на земле в подлунном мире, податливые огню Творца, который спускается как сила, чтобы творить в чувственной реальности30. Именно о них сказано: «Ничто не умирает в этом мире, поскольку не исчезает его сущность»31. Действительно, не сущности вещей проходят, но [их] формы32. Когда говорится, что проходит форма, не следует понимать, что какая-то вещь, которая существует, полностью исчезает и теряет бытие. В действительности она изменяется и элементы, которые были соединены, разъединяются; те, что были разъединены — соединяются; те, что были здесь — переходят туда; те, что были в этот момент — живут в другой. И во всем этом бытие вещей не терпит ущерба. Сказано по этому поводу: «Все, что рождается — погибает; все, что растет — приходит в упадок»33. И всякий плод природы — все, как оно было в начале, не лишено окончания. Сказано также: «Из ничего ничто в ничто не может возвратиться»34. Поэтому вся природа имеет первичную причину и постоянное существование. О том же сказано: «То, что было ничем, возвращается в ничто»35.
Всякое творение природы в действительности — все, что скрытая причина ведет во времени, — однажды разрушится, и возвратится та активность в место, откуда пришла.
Глава VII. О мирах надлунном и подлунном
Вот почему математики делят мир на две части: одна — над лунной сферой, другая — под лунной сферой36. Мир надлунный называется природой37, и фактически в нем все устроено Высшим законом. Творение подлунной природы — все роды одушевленного бытия, которые, родившись, живут благодаря дыханию жизненного духа38, получают питание в дыхании невидимых уст, чтобы, родившись, расти и, питаясь, существовать. Имеет также высший мир название «Время» по причине положения и движения звезд, а тот, который находится в нем, — внутренним, временным, поскольку движется в соответствие с высшим движением. Называют еще надлунный мир «Елисейскими полями», по причине постоянного света и отдохновения. А другой называют «Нижним» по причине колебания и смешения веществ, которые здесь действуют39.
Мы достаточно продвинулись вперед, показывая, что человек в той части, в которой он принадлежит изменению, зависит от необходимости; но в той части, которая является бессмертной, он родственен Божеству. Поэтому сказано, что всякое человеческое действие приходит в конце концов к усилию: с одной стороны, чтобы восстановить в нас подобие образа Божьего, а с другой, чтобы предостеречь от противоположного состояния, которое связано с жизнью, которая, чем дольше продолжается, тем слабее.
Глава VIII. В чем человек подобен Богу
Есть две деятельности, которые восстанавливают в человеке божественное подобие: это созерцание истины и упражнение в добродетели. Ибо человек подобен Богу и является разумным и праведным, хотя и подвергается изменениям, тогда как Бог неизменно Мудр и Праведен.
Есть три рода действий, которые отвечают необходимости такой жизни: первое — удовлетворять естественную потребность природы в пище; второе — защищаться от невзгод, которые могут приходить извне; третье — применять лекарство против той неприятности, какая уже случилась. Следовательно, когда говорим мы о намерении восстановить нашу природу, то речь идет о божественном действии; когда заботимся о том, в чем нуждаемся по нашей слабости, это — человеческое действие. Короче говоря, все действия являются либо божественными, либо человеческими. И вполне уместно мы можем называть одно разумом, потому что оно связано с высшей реальностью, а другое назвать знанием40, потому что оно связано с низшей реальностью и требует согласия. Если Мудрость (как сказано выше) определяет все разумные действия, следовательно, считаем мы, Мудрость содержит две части: разум и знание. С другой стороны, поскольку разум употребляется для исследования истины и действует для улучшения нравов, то мы различаем в нем две сферы: теорию, которая является созерцательной, и практику, которая является активной и которую мы называем этикой, то есть моралью. Знание, поскольку оно свойственно плоду человека, определяется как механическое, незаконнорожденное.
Глава IX. О трех плодах
Действительно, есть три плода: плод Божий, плод природы и плод ремесленника, подражающего природе41. Плод Божий состоит в творении того, чего не было. Поэтому есть слова: «В начале Бог сотворил небо и землю»42. Плод природы происходит от того, что было скрыто, по слову: «Да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя»43. Плод ремесленника состоит в соединении того, что было раздельно, или в разделении того, что было одно, по слову: «И сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания»44. Действительно, земля не может сотворить небо, человек не может произвести траву, он, который «не может даже локтя прибавить сверх своего роста»45. Среди этих трех плодов, соответственно, плод человека не является природой, но ее имитирует, и назван механическим, то есть, незаконнорожден, как ключ, используемый скрытно. Было бы долго и утомительно излагать, каким образом плод ремесленника имитирует природу. Однако мы все же можем в качестве примера дать краткое разъяснение. Чтобы отлить статую, следует изучать человека. Перед тем как построить дом, следует принять во внимание [покатость] горы, поскольку (как говорит пророк), «Ты послал источники в долины: между горами текут» [воды]46. Вершины гор не удерживают воду. Следовательно, нужно возводить дом на высоком месте, чтобы он мог выдержать все случаи плохой погоды. Человек, который первым открыл использование одежды, заметил, что каждое живущее существо рождается с некоторым защитным покровом, который ему принадлежит и с помощью которого оно предохраняется от опасностей, связанных с естественным состоянием. Кора покрывает деревья, перья покрывают птиц, чешуя предохраняет рыб, шерсть — овцу, волосы покрывают тягловых и диких животных, панцирь покрывает черепаху, а бивни позволяют слону не бояться дротиков. Так что животные с рождения обладают пригодной защитой в их деятельности, и не без основания только человек предстает совершенно безоружным и голым. Значит, существа, которые не умели беречь себя, были защищены природой. Только человек получил исключительно важную возможность производить некоторый опыт: в то время как другие покрываются от природы, он, пользуясь разумом, защищает себя по собственному усмотрению. Действительно, разум человеческий просиял больше всего в сокрытии тех вещей, которые не блистали в естественном состоянии. Не ошибается пословица, которая утверждает: «Врожденный голод подгоняет все искусства».
На том основании, мы видим, были открыты наиболее значительные из человеческих творений, какие явились из глубин природы и чем восхищает нас художник в бесконечных родах живописи, ткачества, скульптуры и литья.
Глава X. Что такое природа
Мы пользовались не однажды словом «природа», хотя, как говорит Тулий, «трудно определить природу»47. Но, кажется, невозможно обойти молчанием значение этого слова, и вовсе не потому, что мы не можем сказать все, что хотелось бы, но нам следует молчать или говорить о том, что мы можем. Известно, что древние много рассказывали о природе, хотя, видимо, недостаточно, чтобы не о чем было сказать. Сколь возможно, я мог бы с их слов высказать несколько суждений. Обычно они придавали этому понятию три основных вида значений, давая каждому свое определение. Первый вид значений, который выражает это слово, состоит в понятии архетип — прообраз всех вещей48, которые пребывают в Божественном Духе и на основании которого все вещи получают образ. Древние говорили, что природа является для каждой вещи собственной первой причиной, где вещь должна не только быть, но и быть такой, какая она есть. Вот определение, которое обозначает первое значение: «Природа есть то, чему принадлежит бытие всякой вещи»49. Во-вторых, говорили они, природа есть собственное бытие каждой вещи в следующем определении: «Природа, дающая образ всякой вещи, называется их собственным отличием»50. В соответствие с этим определением мы говорим: «Природа создает то, что все вещи, обладающие весом, падают на землю; те, которые являются легкими, поднимаются; огонь жжет, а вода течет». И третье определение: «Природа — это огонь, творец, который пребывает в виде силы, способствуя рождению чувственных вещей»51. Действительно, физики говорят, что все сотворяется из тепла и влаги. Как раз в этом смысле Вергилий назвал Океан отцом, а Валерий Соран в описании огня эфира говорит в одном стихе о Юпитере:
«Юпитер всесильный, творец и повелитель вещей,
Отец и мать и истинный бог, единственный и высший»52.
Глава XI. О происхождении логики
После того как мы показали происхождение теории, практики и механики, осталось исследовать происхождение логики, которую я отмечаю в конце, поскольку [она] была изобретена последней. Другие науки были открыты до нее. Но нужно было, чтобы логика также была открыта, поскольку невозможно подобающим образом обсуждать, если сначала не приняты основания, позволяющие говорить в некотором смысле правильно. Ведь как говорит Боэций, «с самого начала, когда древние пытались изучать свойства природы и нравов, они часто ошибались, поскольку не способны были отличить слова и их значения. Во многом то и случилось с Эпикуром, который полагал, что мир состоит из атомов, и неверно утверждал, что добродетель пребывает в удовольствии»53.
«Ясно, что так случилось с Эпикуром или с другими оттого, что неумелая речь принуждала их считать то, что рассуждая они приняли, то и происходит в предмете. Здесь великое заблуждение. Предметы не включают доводы, какие к ним прилагаются, как, например, числа. Все, что мы считаем на пальцах, если идет правильно, также обнаруживается в действительности. Если мы с необходимостью по счету получаем сотню, то сто предметов реально и передают это число. Ничего подобного нет в речи, ибо связь значений (речи) была принята [нами по согласию], а не установлена в природе. Поэтому уж точно ошибутся те, кто взялись за исследование природы, оставив в стороне науку о речи, если сначала не добиваются знания в суждении, которое, при обсуждении, либо истинно, либо правдоподобно; или если не исследуется суждение, какое может быть воспринято как достоверное или, напротив, сомнительное. Но, конечно, нетленная истина вещей не может быть открыта в суждении. Часто, когда древние впадали в заблуждение, они очищали в дискуссиях противоречивые высказывания. Невозможно придерживаться двух противоположных мнений по одному предмету, чтобы истинным было одно и другое. Результат контрадикторных высказываний: невозможно решить, какому из двух суждений необходимо верить. Поэтому они решили принять к рассмотрению сначала то, что является природой речи, и то, когда она является истинной и неизменной. Следует также усвоить то, что обнаруживается в дискуссии и что не очевидно в действительности. Поэтому и есть совершенное знание логики или науки, которая готовит пути для обсуждения видов и различий умозаключений, исходя из того, что можно построить умозаключение то истинное, то ложное; умозаключение, которое всегда ложно; умозаключение, которое никогда не ложно». Хронологически логика является последней, но в соответствие с порядком — первой. Именно ее должны изучать сначала те, кто начинает в философии, потому что здесь познается природа слова и значения предметов, без чего никакое исследование в философии невозможно разумно произвести.
Логика берет начало от греческого слова логос, которое обладает двойным значением. Действительно, логос означает речь и рассудок. Что позволяет определить логику как знание о речи и рациональное знание. Рациональная логика называется дискурсивной и состоит из диалектики и риторики. Дискурсивная логика является родом в отношении грамматики, диалектики и риторики. Она содержит в себе все их различия. Вот то, что является дискурсивной логикой, и что мы полагаем на четвертое место в исчислении после теории, практики и механики. Не следует считать в отношении дискурсивной логики, что перед ее изобретением люди не рассуждали и не обменивались суждениями54. И раньше было распределение высказываний и речи, но поначалу суждения и речь не были сведены в искусство. Не было правил, которые позволяли бы говорить и рассуждать правильно, ибо все знания сначала были практикой перед тем, как стать искусством. Но, рассуждая, люди смогли перейти от практики к искусству, и что было туманным и не связанным, то сводилось к правилам и определенным предписаниям. Люди принялись (как сказано) сводить к искусству обычай, который был по рождению частью случайно, частью по природе. Они исправляли то, что в употреблении было плохим, дополняя то, что было ущербным, урезая то, что было слишком большим, и в конце фиксируя каждый шаг правилом и точно установленным предписанием55.
Вот таким было происхождение всех искусств. Искусства, которые мы определяем по особенностям обстоятельств. До того как появилась грамматика, люди писали и говорили; до диалектики различали в речи истину и ложь; до риторики применяли гражданское право; до арифметики владели наукой чисел; до музыки пели; до геометрии мерили поля; до астрономии замечали сезонные изменения по движению звезд. Затем появились искусства. Те брали начало из древних обычаев и явились высшим и лучшим по отношению к ним. Наступает момент изложить, кто были изобретателями всяких искусств, где и когда они жили, каким образом названные науки обрели свое происхождение по их милости. Но я хочу прежде расположить эти науки одну за одной, производя разделение философии.
Следовательно, нам необходимо кратко изложить суть того, что сказано выше, чтобы сделать более удобным переход к тому, что идет дальше. Мы уже сказали, что есть только четыре вида знания, которые содержат остальное: теория, которая исследует созерцательную истину; практика, которая рассматривает науку о нравах; механика, которая управляет действиями этой жизни; наконец, логика, которая формирует знание о правильной речи и углубленной дискуссии. Было бы нелишним приложить к пониманию души эту четвероякость, какую древние уважительно употребляли в клятвах: «Во имя того, кто нашей душе дает число четыре»56.
Какие науки содержатся в философии? Каково, кроме того, их взаимное соподчинение? Вот то, что мы сейчас должны показать, вкратце повторив определение философии.
Книга вторая
Глава I. О различении искусств
«Философия есть любовь к Мудрости, которая, не испытывая недостатка ни в чем, есть Дух, исполненный жизни, и Первое основание вещей»57. Это определение больше, чем позволяет этимология слова. Действительно, по-гречески — philos, по-латински — phileo— любовь, и sophia— мудрость, поэтому философия означает любовь к мудрости. Что касается прибавления: «не испытывая недостатка ни в чем, есть Дух, исполненный жизни, и Первое основание вещей», — то этим отмечается божественная Мудрость, о которой говорится, что Она не испытывает недостатка ни в чем, потому что не содержит ничего неполного, но включает в себя одновременно прошлое, настоящее и будущее. «Дух, исполненный жизни», так называется потому, что то, что однажды было в божественном разуме, никогда не предается забвению. «Первое основание вещей», потому что в полноте и по Его подобию создано. Некоторые утверждают, что то, отчего действуют искусства, пребывает всегда58, а действуют искусства, — полагают они, — чтобы восстановилось в нас божественное подобие, которое в нас есть образ, а в Боге — Природа, и чем больше мы соответствуем Ей [Природе], тем более мы мудры59. Ибо тогда начинает в нас светить то, что всегда в Его разуме, что в Нем неизменно пребывает, а в нас проходит. Другое определение: «Философия есть искусство искусств, наука наук»60, то есть то, к чему стремятся все искусства и все науки. Можно назвать искусством знание, «которое состоит из предписаний и правил»61; как и в Писании — наукой, знание которого считается полным в том, что является учением62. Можно еще говорить об искусстве, «когда дело идет об исследовании предмета из области правдоподобного мнения»; о науке же [можно говорить], когда «мы исследуем в достоверных суждениях реальность, которая не может быть иной, чем она есть. В этом и состоит различие между Платоном и Аристотелем, то есть различие между искусством и наукой»63. Или, искусством можно назвать то, что реализуется в материале и открывается в произведении, например, в архитектуре; в то же время наукой то, что состоит в исследовании, которое открывается в умозаключении, как в логике. Или определение: «Философия есть размышление о смерти, используемое чаще христианами, которые, поправ мирскую суету, ведут жизнь согласно учению, уподобляясь той [жизни], какая будет в будущем»64. Еще определение: «Философия есть наука, которая исследует с наибольшей вероятностью, пользуясь началами всех божественных и человеческих вещей»65.
Таким образом, начало всякого исследования касается философии, но практика вовсе не является философской. Вот почему говорится, что философия некоторым образом относится ко всему. Философия делится на теорию, практику, механику и логику. Четыре части содержат все знание. Теория считается умозрительной; практика — деятельной и называется этикой, то есть моралью, и относится к тому, как нужно действовать во благо; механика — незаконнорожденной, поскольку [она] касается произведений человека; логика названа дискурсивной, потому что исследует слова. Теория делится на теологию, математику и физику. Это разделение установил Боэций в других словах, когда разделил theoricenна умозрительную, умопостигаемую и естественную66, определяя теологию умозрительной, математику умопостигаемой и физику естественной. В общем, умозрительную он определяет так.
Глава II. О теологии
«Умозрительное есть то, что, пребывая всегда в Едином, подобно Ему в Его божественности, и не может быть познано чувствами, но духом и разумом»67. «Эта реальность строится из углубленного созерцания Божия, из нетелесного характера души и относится к истинной философии. Греки ее называют теологией». Теология означает речь, касающуюся божественных предметов, поскольку theosпереводится как Бог, а logosкак речь или рассуждение. Поэтому теология, это «когда мы рассуждаем о глубочайшем проникновении в несказанную природу Бога или о духовных творениях»68.
Глава III. О математике
Математика означает теоретическое знание. Однако, если t— не аспираторное, Matesis,то [слово] переводится как суета и означает суеверие тех, кто определяют человеческую судьбу по звездам. Вот почему мы называем их математиками. Когда th— аспираторное, Mathetis,[слово] означает науку. «Речь идет о науке, в которой определяется абстрактное количество». Мы говорим «абстрактное количество, когда мы различаем разумом материю или другие акциденции, чтобы исследовать по одному основанию, как счисляемое и несчисляемое»69. Это делает только наука, а не природа. Боэций называет ее «умопостигаемой, такой, какая в первой умозрительной части познания есть способность понимать или умопостигать то, что принадлежит всем небесным предметам высшей божественности, но также и все то, что в подлунном мире делает душу более счастливой, субстанцию более чистой и, наконец, что является областью человеческих душ, которые [в свою очередь] принадлежат умозрительной субстанции, но от соприкосновения с телами переродились из умозрительных в умопостигаемые [состояния]. В последнем случае души не столько познают [внешний предмет], сколько познают себя и становятся столь более блаженными в чистом разумении, сколь ближе к умозрительному»70. Действительно, природа духовных начал и душ, поскольку является нетелесной и простой, принадлежит умозрительной субстанции, но поскольку эта природа опускается не единожды до чувственных предметов, чтобы ощущать посредством чувств и воспринять подобие посредством образов, то в некотором смысле она оставляет простоту, чтобы принять начало сложности. Во всяком случае, не следует считать простым то, что уподобляется сложному. Следовательно, вещь в различных аспектах является умозрительной и умопостигаемой. Умозрительной — потому что нетелесной природы и не может быть познана чувством; с другой стороны, умопостигаемой, поскольку является подобием чувственного, тем не менее, не будучи чувственным. Является умозрительным в действительности то, что по природе нетелесно и не может быть воспринято чувствами. Является умопостигаемым то, что получено через разум, но и не только через него, а потому что разум обладает воображением и чувственностью, через которые воспринимает то, что принадлежит чувствам. Касаясь тел, умопостигаемое оставляет первородство и, истекая из невидимых образов тел, благодаря чувственной перцепции, притягиваясь к ней, касаясь ее, умопостигаемое теряет простоту так часто, как получает качества противоположной (чувственной) перцепции. Явив же разделение и поднимаясь к чистой разумности, умопостигаемое соединяется в единство и становится блаженнее через причастность умозрительной субстанции.
Глава IV. О четверичности души
Само число указывает на причину возрастания и убывания71. Ты говоришь: «Три раза по одному равно трем». Ты говоришь: «Три раза по три равно девяти». Ты говоришь: «Три раза по девять — двадцать семь». Ты говоришь: «Три раза по двадцать семь равно восьмидесяти одному». Вот на четвертой ступени тебе встречается единство начала. И то же самое, как ты видишь, будет, если проследить множество до бесконечности: на четвертой ступени всегда выявляется единство. Поистине простую сущность души мы выражаем единством, которое само по себе является нетелесным72. Собственно, троичность связана неразрывной связью с единством и относится к душе; как и четверичность, поскольку есть две половины, связана точно так же с телом.
Итак, первое возрастание души является движением в добродетельную троичность от простой сущности, которая представляется протяженной монадой, которая, в свою очередь, в желании желает нечто; в гневе ненавидит другое; посредством разума осуществляет различие между ними. Считается, что монада переходит в триаду, поскольку по естеству всякая сущность преобладает над собственной силой. И наоборот, то же самое единство: разум, гнев, желание, — могут быть тремя частями единства души, поскольку в субстанции разум — не что иное, как душа; гнев не что иное, как душа; желание не что иное, как душа, и есть то, что является единой субстанцией и получает название по функции различных сил73.
После троичности душа опускается через второе движение и нисходит к музыке человеческого тела, которая, в свою очередь, состоит из девяти частей, поскольку в человеческом теле девять отверстий, через которые в пределах естественного равновесия проникает и выходит то, посредством чего тело растет и управляется. И здесь также есть порядок, поскольку естественным образом душа обладает силами и затем соединяется с телом.
В третьем движении возрастания через чувства душа распространяется вне себя самой в видимое движение, которое изображается посредством двадцати семи — числа значительного; и в этом трояком измерении подобия душа рассеивается в бесконечных действиях.
В четвертом движении возрастания душа отделяется от тела, для того чтобы возвратиться в чистоту и простоту74. Следовательно, в четвертой множественности, где трижды двадцать семь возрастает до восьмидесяти одного, появляется монада в высшей точке, для того чтобы со всей очевидностью воссиять после окончания жизни, означенной восьмьюдесятью одним годом, и возвратиться к единству простоты, которое она оставила, когда спустилась, чтобы управлять телом.
И пусть предел жизни будет отмечен природой восьмидесяти, как это и утверждал псалмопевец: «Дней лет наших семьдесят лет, а при большей крепости — восемьдесят лет; и самая лучшая пора их — труд и болезнь»75. Четверичное движение возрастания следует понимать как четверичность души. Четве- ричность души определена в [ее] отличии от четверичности тела.
Глава V. О четверичности тела
И точно так же тело передает четверичность. Как монаде соответствует душа, так двоичность телу. Ты говоришь: «Дважды два четыре». Ты говоришь: «Дважды четыре восемь». Ты говоришь: «Дважды восемь равно шестнадцати». Ты говоришь: «Дважды шестнадцать равно тридцати двум». В этой четвертой позиции ты также встречаешь то же число, бинарность множества, и если продолжишь до бесконечности, без сомнения, придет четвертая ступень двоичности и откроется двоичность. Вот то, что является четверичностью тела, в которой дается уразуметь, что всякий состав из элементов, подверженных разложению, сам подвержен разложению76. Я думаю, теперь достаточно ясно ты видишь, как души нисходят от умозрительного к умопостигаемому, когда опускаются от чистоты простой разумности, которая не затемнена телесным образом, к представлению видимого образа и снова становятся блаженными, когда, явив разделение, собираются в простом источнике своей природы и соединяются с лучшими образами, какие составляют источник. Скажу более ясно: умозрительное в нас есть то же, что разумность, а умопостигаемое то же, что воображение. Разумность есть достоверное познание начал вещей, то есть Бога, идеи, вещества, нетленных субстанций. Воображение есть память чувств телесных образов, связанных с душой, [где] начало познания не содержит ничего достоверного. Чувственность в теле есть претерпевание души от привходящих извне качеств77.
Глава VI. О квадривиуме78
Поскольку, как сказано выше, собственный [объект] математики есть то, что связано с абстрактным количеством, то, соответственно, следует, рассмотреть различные ее виды. Абстрактное количество есть не что иное, как видимая форма линейной величины, выраженная в душе79, которая пребывает в воображении и обладает двумя частями: одна — протяженность, как дерево, камень, и называется величиной; напротив, другая — делимая, как народ, толпа, называется множеством. Кроме того, есть множества сами по себе, такие, как три, четыре, или в отношении другого, относительные множества, такие, как двойной, половина, один и одна треть и т. д. Среди величин одни являются подвижными, как сфера Мира, а другие — неподвижными, как Земля. Арифметика рассматривает множества сами по себе. Музыка — относительные [множества] в отношении другого. Геометрия предполагает знание неподвижной величины. Компетенция, которую отстаивает астрономия, есть наука о подвижной величине. Отсюда математика подразделяется на арифметику, музыку, геометрию, астрономию.
Глава VII. Об арифметике
Греческое слово aresпереводится на латинский язык как добродетель, rithmusnumerous.Отсюда arithmeticaи означает добродетель числа, которая состоит в том, что все образовалось по его подобию80.
Глава VIII. О музыке
Музыка берет имя от воды, поскольку всякое благозвучие, euphonia,то есть хорошее звучание, не может быть без влажности81.
Глава IX. О геометрии
Геометрия переводится как измерение земли82. Эта наука была открыта египтянами. Так как Нил в своем течении выносил за межевые столбы грязь и производил затопления, люди принялись мерить землю шестом и веревкой. Впоследствии самые мудрые из них распространили эти методы измерения длины на воду, небо, пространство и всякий протяженный предмет.
Глава X. Об астрономии
Как известно, астрономия и астрология различаются в том, что астрономия берет имя от определения звезд, в то время как астрология называется так, поскольку речь идет о звездах83. Действительно, переводится nomiaкак закон, а logosкак речь. Таким образом, астрономия является наукой, которая определяет законы звезд и небесные обращения, изучая зоны, циклы, движение, восход и положение небесных тел. Отсюда и основа имени. Астрология рассматривает звезды, изучая рождение, смерть и всяческие иные события, которые отчасти естественны, отчасти фальшивы. Астрология является естествознанием, когда занимается состоянием тела, которое изменяется в зависимости от небесных тел, — здоровья, болезни, бури, хорошей погоды, плодородия и бесплодия. Она является суеверием, когда применяется к событиям двусмысленным или зависимым от свободного выбора и которые отчасти изучают математики.
Глава XI. Об арифметике
Арифметика составляет область четных и нечетных чисел84. Есть числа четные и нечетные из разряда парных. А иные являются четными из разряда непарных. Есть три вида нечетных чисел: во-первых, число, которое является первым и односоставным; во-вторых, число, которое является вторым и многосоставным; в третьих, число, которое является вторым, само по себе многосоставным, но первым и односоставным в сравнении с другими.
Глава XII. О музыке
Есть три вида музыки: мира, человека и инструментальная. Музыка мира пребывает в элементах, планетах, во временах. В элементах есть музыка в весе, в числе, мере85. В планетах есть музыка в положении, движении, природе. Музыка времени есть в днях с чередованием света и тьмы, в месяцах с возрастанием и убыванием луны, в годах с чередованием лета, весны, осени, зимы.
Музыка человека есть в теле, душе, в соединении того и другого. В теле есть музыка в питании, которая позволяет расти и накладывается на все живые существа; музыка в жидкостях, соединение которых позволяет человеческому телу существовать, какая является общей для всех живых существ, одаренных чувственностью; в третьих, есть инструментальная музыка, которая особенно согласуется с существами, одаренными разумом и находится в области механики. Она хороша, если существа, одаренные разумом, не переходят меры, то есть не разжигают страсти там, где необходимо поддержать слабости человека86. Как передает Лукан в эклоге Катону:
«Для Катона праздновать — это утолить голод,
Большое жилище — крыша, чтобы переждать плохую погоду,
Дорогая одежда, широкая тога на плечах,
Только по обычаю римского квирита»87.
Музыка в душе находится отчасти в добродетелях: справедливости, сострадании, умеренности; отчасти в силах души, таких как разум, гнев, желание88. Музыка, которая пребывает между телом и душой, есть гармония естественной дружбы, через какую душа связана с телом не цепями, а склонностями, что дает телу движение и чувствительность; музыка дружбы, в соответствие с которой «личность никогда не гневается на себя»89. Музыка эта состоит в том, чтобы любить плоть, но еще больше дух, и что касается того, чтобы тело было утешено, а добродетель не разрушалась.
Музыкальная гармония свойственна ударным и струнным инструментам, другая гармония — духовым инструментам, как флейта или орган, третья гармония — в голосе, в пении и песне. Есть три рода музыкантов: один сочиняет песни, другой исполняет на музыкальном инструменте, третий судит о песнях и инструментальной музыке90.
Глава XIII. О геометрии
Геометрия имеет три части: планиметрию, альтиметрию и космиметрию91. Планиметрия определяет поверхность, то есть длину и ширину, и простирается впереди, сзади, справа и слева. Альтиметрия определяет высоту и относится к тому, что есть над и под. Действительно, мы говорим: море высоко, то есть глубоко, или дерево высоко, то есть величественно. Космос переводится как мир, к которому мы применили космиметрию, то есть меру мира. Эта последняя наука измеряет сферические предметы, то есть в форме шара или круга, как мяч или яйцо. Космиметрия названа сферой мира на основании совершенства не потому, что она использует только меру мира, но потому, что сфера мира является более достойной среди сферических объектов.
Глава XIV. Об астрономии
Не противоречит тому, что мы отнесли выше исследование неподвижной величины к геометрии, исследованию величины подвижной — к астрономии, поскольку сказали в порядке начального исследования, что геометрия называется измеряющей землю. Можно сказать, что геометрия с неподвижной геометрической точки исследует в сфере мира, то есть в области частей света и небесных орбит. Действительно, геометрия не рассматривает движение, но пространство. Напротив, то, что рассматривает астрономия, является подвижной сферой92, то есть движение звезд во временных интервалах. Скажем более обобщенно: областью геометрии является неподвижная величина, а областью астрономии — величина подвижная. На самом деле существуют два исследования одних и тех же объектов: одно созерцает то, что пребывает, другое наблюдает за тем, что проходит.
Глава XV. Определение квадривиума
Следовательно, арифметика есть знание чисел. Музыка есть различение звуков и голосов. Музыка, или, иначе говоря, гармония, является множеством различий, сведенных к единому согласию. Геометрия является наукой о неподвижных величинах и созерцательном описании, посредством которого следует определять границы чего-либо. Иначе, геометрия является источником чувственного и началом определенного. Астрономия — наука о движении и вращении небесных тел в пространстве в период времени93.
Глава XVI. О физике
Физика стремится исследовать причины вещей в деятельности и действие вещей по их причинам94.
«Отчего колебания земли, сила, вздымающая глубокие моря, Сила растений, нрав диких животных,
Всякого рода кусты, камения и ползучие растения»95.
Physis переводится как «природа», поэтому в определении теории, как мы видим выше, Боэций назвал физику наукой о природе96. Называют ее также physiologia,то есть речью, касающейся природы и определяющей ее причины. Иногда понимают физику в широком смысле, равнозначной теории. Поэтому некоторые делят философию на три части, то есть на физику, этику и логику97. Это деление не содержит механики. Философия здесь ограничивается физикой, этикой и логикой.
Глава XVII. Особенности каждого искусства
Хотя все искусства ведут к единому пониманию философии, но идут туда не одним путем. Каждое [искусство] обладает собственной областью исследования, которая и отличает их друг от друга. Область логики пребывает в предмете, в котором исследует порядок вещей с помощью умозаключения, которое либо не смешивается ни с вещами, ни с их подобием, либо исследует с помощью связи, и тогда понятия смешиваются, но не с вещами, а с их подобием. Таким образом, логика изучает виды и роды вещей98.
Особенность математики в том, чтобы рационально, а не в спутанном виде изучать реальности, которые представляются неочевидными. Например, в реальности мы не находим линии без поверхности и без массы. Действительно, не существует тела, которое обладало бы только длиной, без ширины и глубины. Во всех телах есть три измерения. Разум изучает линии вне поверхности и вне плоскости, в самом по себе чистом и абстрактном состоянии. И это то, что является собственностью математики. Не потому, что реальность есть или может быть таковой, но потому, что разум изучает реальность не такой, какая она есть, но какая она может быть — не в ней самой, но в связи с разумом, то есть как если бы разум предположил, что она есть. С этой точки зрения мы говорим, что при постоянстве количество убывает в бесконечности и при делимости количество возрастает в бесконечности. Жизнедеятельность разума такова, что он разделяет всю длительность на множество длительностей, всю ширину на множество ширины и т.д., даже если те не имеют прерывания, разум создает его99. Собственная область физики есть исследование всего, что наличествует и является несмешанным в смешанном состоянии. Действительно, реальные действия телесного мира не являются чистыми, но смешанными в сравнении с чистыми действиями, которые физика и исследует в состояниях чистых, хотя таковые не встречаются. Она углубляется в чистую реальность огня, земли, воды, воздуха после изучения природы каждого из них, исходя из совокупности их действий. Не следует игнорировать тот факт, что только физика исследует в собственном виде сами по себе вещи100, тогда как все другие науки исследуют понятия о вещах. Логика исследует само понимание в соответствии с правилами высказываний. Математика исследует в соответствии с числовым составом. Вот почему логика пользуется чистым разумом, тогда как математика прибегает к воображению, отсюда она не доходит до истинно простого. Потом логика и математика предшествуют физике в порядке знания и играют для нее роль орудия, которое можно употребить до того, как пускаешься в физические изыскания. Отсюда необходимо, чтобы логика установила поле исследования физики не в реальности, где опыт является обманчивым, а в разуме, где пребывает несокрушимая истина. После этого физика опустилась бы под водительством разума до земли [твердой основы] опыта101. Следовательно, после того как мы показали разделение теории, установленное Боэцием, повторим и кратко рассмотрим иное, что согласуется с ней, чтобы сопоставить определения двух понятий.
Глава XVIII. Сокращенное изложение предыдущего
Теория делится на теологию, математику и физику; теория делится на умозрительную, умопостигаемую и естественную, или теория делится на божественную, ученую и филологическую102. Итак, теология является умозрительной и божественной; математика — умопостигаемой и ученой; физика — естественной и филологической. Некоторые могут подумать, что три части теории представлены мистически под именем Паллады, которая почитается как богиня мудрости. Говорится
Tritonia или Tritoona— троякое познание: знание Бога, которое мы называем умозрительным; знание о душе, которое мы называем умопостигаемым; и знание о теле, которое мы называем естественным103. Из этих трех мы составляем знание и называем (его) мудростью. Однако мы могли бы надлежащим образом связать мудрость с иным, то есть с этикой, механикой и логикой. Мы же называем рассудительностью или знанием логику по причине красноречия слова, механику и этику — оттого, что те обращают внимание на нравы и на труд. Но только теорию, поскольку она есть рассмотрение истины, мы называем мудростью.
Глава XIX. А равно и разделение практики
Практика делится на индивидуальную, частную и общественную104. Иными словами, на этику, экономику и политику, или еще: моральную, хозяйственную и гражданскую. Одной является практика индивидуальная, моральная и этическая; практика частная, хозяйственная и экономическая; практика общественная, гражданская и политическая. Oeconomusпереводится как хозяйственник, отсюда oeconomia— хозяйство. Слово polis— греческое, передается латинским civitas— гражданство, отсюда политический, то есть гражданский. Когда мы полагаем, что этика является частью практики, следует понимать этику в узком смысле, как нравы каждого человека в отдельности, что тоже практика, и она является индивидуальной.
Поэтому индивидуальная практика является практикой, которая, заботясь обо всем, возвышается и возрастает по милости всех добродетелей, не допускает ничего в личной жизни, что не радовало бы; не делает ничего, о чем будешь сожалеть. Частная практика является практикой, которая управляет делами дома, распределяя все по соразмерности поступков. Общественная практика берет ответственность в общественных делах, удовлетворяя всех разумностью предвидений, справедливым равенством, твердостью и смелостью, терпением и самообладанием. Индивидуальная практика касается личности, частная практика — отцов семейств, политика — управителей городов. Практика называется деятельной, поскольку производит свои действия в вещах; иная же называется моральной, поскольку управляет нравами и устанавливает правила, касающиеся добродетели. Мы называем хозяйственным то, когда дела дома ведутся разумно. Считаем политическим то, что полезно городу и округе.
Глава XX. Разделение механики на семь видов знания
Механика содержит семь видов знания: ткачество, орудия и инструменты, навигация, сельское хозяйство, охота, медицина, театр. Три из них касаются внешнего одеяния [человеческой] природы, того, благодаря чему природа предохраняется от случайностей; четыре касаются внутреннего одеяния и дают то, что, питая и вскармливая, поддерживает [человеческую] природу. Здесь подобие тривиума и квадривиума, поскольку тривиум исследует слово, которое является извне, а квадри- виум — разумные основания, которые являются внутренними. Вот семь служанок, которых Меркурий получил в приданое за Филологию, поскольку все человеческие действия на службе красноречия, которое пребывает рядом с мудростью. Как говорит о знании красноречия Туллий в книге «О риторике»: «Через красноречие жизнь становится уверенной, достойной, известной, приятной. Ибо от него происходят для государства наиболее великие выгоды, потому что руководительницей красноречие имеет мудрость. Те, кто усвоили красноречие, приняли славу, честь и достоинство. И для ее друзей здесь опора самая достоверная и самая верная»105. Называются эти науки механическими, то есть незаконнорожденными, поскольку касаются произведения ремесленника, который заимствует форму у природы. А другие же семь наук называются свободными, оттого что требуют свободного духа, так сказать, бодрого и развитого, поскольку со всяческим тщанием отстаивают причину вещей. Может быть, поэтому в древности им посвящали силы только люди свободные, так сказать, благородные, тогда как плебеи и незнатные занимались механическим искусством из-за его ручного труда. Древние, будучи далеки от того, чтобы оставлять всякую область без исследования, пожелали все заключить в правила и предписания. Механика, — говорили они, — является знанием, при помощи которого осуществляется изготовление всех вещей106.
Глава XXI. Первое: ткачество
Изготовление сукна и льняной ткани составляет всё действие ткачества, подготовку и кручение ниток, и это происходит вручную, с помощью иглы, веретена, шила, клубка, гребня, катушки, щипцов и других всякого рода инструментов. Используют льняные и шерстяные ткани, всякую шкуру с волосами и без, коноплю, пробку, тростник, волос и пух, материал такого рода, который может служить изготовлению одежд, покрывал, платков, плащей, седел, ковров, занавесов, горшков, ситечек, веревок, канатов; не следует забывать солому, из которой обычно люди делают шапки и корзины. Все это имеет отношение к изготовлению ткани и ткачеству.
Глава XXII. Второе: орудия и инструменты
Во вторую очередь орудия и инструменты. Иногда называется орудием всякого рода инструмент. Так говорится: «орудие войны», «корабельные орудия», так сказать, инструменты войны и корабельная оснастка. Но в собственном смысле вооружение есть то, посредством чего мы защищаемся, как то: щит, панцирь, шлем, или с помощью чего нападаем: меч, секира, копье. Метательное орудие является оружием, какое мы можем метать, такое, как дротик или стрела. Понятно, орудие — от руки, поскольку орудие, которое мы применяем против тела, помещается в руке. Считается tela,от греческого слова telon, удлиненный — продолжение чего-либо; отсюда protelare— удлинить. Следовательно, орудия — знание инструментов, не только тех, какие употребляется в качестве инструмента, но тех, что делается с помощью орудия (я бы сказал) из предварительного материала: камня, дерева, металла, глины. Эта область знания составляет два вида: архитектуру и ремесло. Архитектура делится на строительство из камня и имеет отношение к каменных дел мастерам и строителям, и на изготовление повозок, и имеет отношение к каретникам и плотникам. Все ремесленники этого рода работают при помощи рубанков, топоров, винтов, крюков, пил, лесов, тисков, мастерков, уровней, отвесов, чеканки, шлифовки, скребка, угла, гипса. И в каком-либо материале: глине, кирпиче, камне, дереве, кости, гравии, извести, гипсе, других материалах, используемых соответственно.
Ремесленники делятся на кузнецов, когда, выковывая металл, делают из него форму, плавильщиками мы называем тех, кто, используя плавку, стараются придать форму материалу107.
Глава XXIII. Третье: мореплавание
Мореплавание включает всякие усовершенствования, продажу, обмен товарами, местными и иностранными. Мореплавание самым непосредственным образом связано с риторикой, поскольку красноречие особенно необходимо в этой профессии. Потому и приписывается красноречие Меркурию, kirrius,то есть господину, хозяину торговцев108. Торговля проникает в скрытые места мира, достигает невиданных берегов, переходит страшные пустыни и осуществляет общение человечества с варварскими народами на незнакомых языках. Развитие торговли соединяет народы, утихомиривает войны, утверждает мир и заставляет личные богатства повернуть к общей пользе.
Глава XXIV. Четвертое: сельское хозяйство
Сельское хозяйство составляет четыре вида: полевые работы, связанные с посевом; насаждения, относящиеся к высадке деревьев, виноградника, фруктового сада, леса; скотоводство на пастбищах, лугах, оставленных землях; огородничество на ухоженных землях, сады и цветники.
Глава XXV. Пятое: охота
Охотничий промысел подразделяется на охоту на диких животных, птицеловство и рыболовство. Охота на диких животных практикуется многими способами: с помощью силков, западней, ям, луков, стрел, рогатин, облав, задымления, собак, соколов. Ловля птиц осуществляется с помощью сетей, силков, веревок, лука, смол, крючка. Рыбная ловля практикуется с помощью сети, невода, крюков, дротиков. Промысел ведется с целью приготовления пищи, изысканных блюд и напитков. Если промысел связан с одной частью [охотой], то это оттого, что в древности обычно мы питались продуктами охоты. Так и сегодня в некоторых местах, где употребление хлеба очень редко, питаются мясом и пьют вино, смешанное с водой.
Есть два вида пищи109: хлебнаяпищаимясная, рыбнаяииная. Хлеб берет свое имя от ponis,либо от того, что кладется
на столы, либо от греческого слова pan,что означает всё, потому что всякий добрый пир не обходится без хлеба. Есть много сортов хлеба: пресный, квашенный, печеный в золе, поджаренный, пористый в галетах, в виде пирога, сладостей, хлеб формовой, с крахмалом, из пшеничной муки мелкого помола и многое другое.
Мясная, рыбная и иная еда — то, что употребляется с хлебом, мы можем назвать пищей. Есть множество ее видов: мясо, мясные и рыбные приготовления, винегреты, деликатесы, овощи, фрукты. Из мяса одно является вареным, другое — жареным, сырым, соленым. Иное мясо — окорочка, ветчина, грудинка, сало, жир.
Есть множество видов приготовленных блюд: луканские колбаски, винегреты, паштеты, галатийские пироги и все другие блюда, какие старший повар может вообразить. Молочные продукты состоят из молока, молозива, сметаны, масла, сыра, сыворотки. Что касается овощей и фруктов, то кто может сосчитать их число? Из приправ, одни — горячие, другие — холодные, горькие, приятные, сухие, сочные. Среди питья одно — только питье, то есть что утоляет жажду, как вода, а другое является напитком и пищей, то есть удовлетворяет во всем, как вино. Более того, из того, что является пищей, некоторые являются пищей по природе, как вино и всякий бродящий напиток, другие — по случаю [приготовления], как ячменный квас или пиво. Следовательно, охота связана со всякого рода службой пекарей, мясников, поваров, трактирщиков.
Глава XXVI. Шестое: медицина
Медицина делится на две части: «по признакам заболевания и по способам лечения»110. Признаков бывает шесть: наружные, движение и покой, голод и пресыщение, питание, сон и бодрствование, состояние души. Называют признаками заболевания те, которые создают и сохраняют здоровье, когда уравновешены, в противном случае образуются заболевания. Состояния души названы признаками здоровья или болезни, поскольку провоцируют иногда постоянную горячность, как гнев; сладость, удовольствие или противоположное — неудовольствие порождают скрытность, ужас, страх, вялость, сходную с тоской. Есть в них нечто, что провоцирует такую естественную добродетель внешнего и внутреннего свойства, как печаль. Все способы лечения в медицине являются или внутренними, или внешними. Внутренние, когда лекарства вводятся в рот, ноздри, уши или когда принимаются в микстуре, как рвотное или порошки, которые мы принимаем с пищей, в мази или с помощью всасывания. Внешние, когда принимаются притирки, припарки, пластыри. Хирургия бывает двух видов: один (вид), когда действуют на плоть и режут, колют или прижигают; другой является хирургией кости, то есть когда сращивают [кости] и лечат суставы. Пусть не удивляются тому, что я отнес в область медицины питание и питье, которые рассматривал выше в охоте. Я сделал это, считаясь с разными точками зрения. Так, я включил в эту группу вино. В винограднике оно принадлежит сельскому хозяйству, когда же вино в бочке у келаря, тогда мы употребляем его как лекарство. И то же приготовление пищи касается пекарни, мясной лавки, кухни, но действие приправ относится к медицине.
Глава XXVII. Седьмое: театральное знание
Театральным называется знание игры в театре, где народ обычно собирается для [такой] игры. И не то, чтобы было это единственное место, где играют, но скорее более предпочтительное. Действительно, помимо театра игры имели место у портиков, в гимнасиях, амфитеатрах, на аренах, на пиршествах, у алтарей. В театре действие развивалось в стихах, с помощью персонажей, масок, кукол. На портиках выставлялись хоры и танцевали. В гимнасиях устраивались бои. В амфитеатрах практиковался бег, скачки и езда на колесницах. На аренах сражались кулачные бойцы. На пиршествах исполнялась ритмическая музыка на инструментах, пелись оды и игралось иное. В святилищах во время обрядов воспевались хвалы богам. Игры рассчитывались по числу действий для того, чтобы естественный жар тел обращался в движение и чтобы радость души восстанавливалась. Другое, более правдоподобное основание: поскольку народу следовало собираться время от времени и играть, древние пожелали, чтобы это происходило в определенных местах, чтобы избежать мест сомнительных и действий, достойных осуждения, или даже преступлений.
Глава XXVIII. О логике, которая является четвертой частью философии
Логика делится на грамматику и область рассуждения. Греческое слово grammaпереводится на латинский язык как буква. Отсюда мы говорим grammatica,то есть знание о записи буквами111. Буква является знаком в собственном смысле, который мы пишем, и начальным звуком, который мы произносим. Но здесь нужно брать в широком смысле и интерпретировать как запись и слово,ибо эти две реальности принадлежат грамматике. Некоторые говорят, что грамматика не составляет части философии, но является своего рода дополнением и [ее] инструментом. Говорит ведь Боэций, касаясь области рассуждения, что нечто может быть в одно и то же время частью философии и инструментом; точно так, как нога, рука, язык, глаз и т.д. являются в одно и то же время частью и орудием тела. Сказать просто, грамматика исследует слово, то есть происхождение, состав, образование, наклонение, выражение и все, что касается произношения. Область рассуждения определяет значение слов согласно суждению.
Глава XXIX. О грамматике
Грамматика включает в себя буквы, слоги, слова, предложения. Другое определение: грамматика подразделяется на буквы, то есть что мы пишем, и на слова, что произносим. Или: грамматика подразделяется на существительное, глагол, причастие, местоимение, наречие, предлог, союз, междометие, соединительное слово, буквы, слог, основу, ударение, пунктуацию, знаки орфографии, аналогию, этимологию, глоссы, различения, варваризмы, солипсизмы, заблуждения, преобразования, схемы, тропы, прозу, стихи, сказки, истории112. Я излагаю этот материал недлинно, а также, поскольку в моем небольшом произведении речь моя касается единственно разделения и имен вещей, для того чтобы снабдить читателя своего рода базой познания. Тот, кто старается познать все то, должен будет читать Доната, Сервия и Присциана «Об ударениях», «На двенадцать стихов Виргилия»113 и «Варваризмы», Исидора «Этимологию»114.
Глава XXX. Об области рассуждения
Область рассуждения включает целостные части: обнаружение и суждение, и раздельные части: доказательство, вероятностное знание, софистику. Доказательство включает необходимые аргументы и свойственно философам. Вероятностное знание касается диалектиков и риторов. Софистика есть дело софистов и сутяг. Вероятностное знание разделяется на диалектику и риторику, каждая из которых содержит обнаружение и суждение. Они составляют род сам по себе, то есть целостное рассуждение, но пребывающее с необходимостью во всех видах искусств и наук. Обнаружение есть то, что позволяет находить аргументы и устанавливать аргументацию. Знание суждения есть то, что учит по аргументам судить. Можно спросить: содержится ли обнаружение и суждение в философии? Ведь они отсутствуют в теории, в практике, механике и даже в логике (где мы ожидали бы найти их более всего). Они не составляют части логики, поскольку не представлены ни в грамматике, ни в области рассуждения; они не являются частью этой науки, поскольку они составляют ее в целом. Ибо ничто не может быть частью и целым в одном и том же роде. Таким образом, видно, что философия содержит не всякое знание. Необходимо, однако, знать, что слово знание обычно берется в двух видах для того, чтобы определить какую-либо науку: так я говорю, диалектика является знанием, то есть искусством или наукой; или же в отношении всякого знания, и тогда я говорю, что тот, кто знает что-либо, владеет знанием. Если я умею плавать, я владею знанием о плавании; если я знаю, что Сократ — сын Софроники, я владею знанием об этом, и, в общем, всякий, кто знает какую-либо вещь, может сказать, что он владеет знанием об этом. Я говорю, что диалектика является знанием, то есть искусством и наукой. Но совершенно иначе, когда я говорю: знать, что Сократ есть сын Софроники есть знание, то есть распознавание. О всяком знании, какое является искусством или наукой, поистине следует сказать, что оно есть отдельная часть философии, но мы не можем сказать то же о всяком распознавании, какое является знанием. Однако совершенно определенно, что всякое знание или наука, а также любое распознавание являются часть философии либо в собственном смысле, либо всецело. Наука является знанием, когда она имеет собственную завершенность, в которой она в совершенстве разворачивает свои возможности. Это не относится ни к знанию обнаружения, ни к знанию суждения, поскольку каждое из них не является самим по себе автономным знанием. Что позволяет сказать, что невозможно назвать их дисциплинами, но только частями дисциплины. Мы можем спросить себя: являются ли обнаружение и суждение такими, как диалектика и риторика? Это не так, поскольку тогда из двух частей и одного слова установилось бы два противоречащих рода. Следовательно, мы можем сказать, что два слова употребляются однозначно для того, чтобы определить части риторики и диалектики. Или, что предпочтительнее, мы говорим, что обнаружение и суждение в собственном смысле — часть области рассуждения и что мы можем их объединить, и как внутренние части они различаются между собой. Эти различия не позволили выразить слова обнаружение и суждение, поскольку те обозначают не то, что устанавливают виды, но то, что является частями рода. Грамматика является знанием о правильной речи. Диалектика есть правильная дискуссия, которая отличает правду от лжи. Риторика является дисциплиной, которая позволяет надлежащим образом прийти к убеждению.
Книга третья
Глава I. О порядке, способе чтения и дисциплине
Философия делится на теорию, практику, механику, логику. Теория делится на теологию, физику, математику. Математика делится на арифметику, музыку, геометрию, астрономию. Практика делится на индивидуальную, частную, общественную. Механика включает ткачество, изготовление орудий и инструментов, мореплавание, сельское хозяйство, охоту, медицину, театр. Логика подразделяется на грамматику и область рассуждения. Область рассуждения подразделяется на доказательство, вероятностное знание, софистику. Вероятностное знание подразделяется на диалектику и риторику. В этом подразделении содержатся только отдельные части философии. Существуют еще подразделения этих частей, но они не являются достаточными. Если ты хочешь сосчитать ступени, ты насчитаешь их XXVIII115. Авторы этих знаний считаются различными. Есть те, кто открыли искусства, те, кто усовершенствовали, и те, которые их развивают. В отношении одного и того же искусства часто существует много авторов. Ниже я перечислю некоторых.
Глава II. О творцах искусств
У греков теологом был Лин, у латинян — Варрон, а в наше время — Иоанн Скот с трактатом «О десяти категориях в Боге»116. Физика природы была открыта у греков Фалесом из Милета — одним из семи мудрецов, тогда как Плиний у латинян дал ее описание117. Пифагор из Самоса изобрел арифметику, а Никомах дал ее изложение. У латинян сначала Апулей, затем Боэций продолжили ее изучение118. Тот же Пифагор составил Mathen tetrados,то есть книгу о науке квадривиума, и открыл, что V было подобием человеческой жизни119. Согласно Моисею, изобретателем музыки был Тувал из рода Каина120, но греки говорили, что Пифагор. Другие говорили, что Меркурий, что именно он сделал первым четырехструнный инструмент, другие — что это был Лин, Зет или Амфион121. Говорят, впервые в Египте была открыта геометрия, в которой лучшим у греков был Эвклид — автор трактата, который перевел Боэций122. Эратосфен также был очень знающим в геометрии. Он открыл длину окружности Земли. Говорят при этом, что Хам, сын Ноя, был изобретателем астрономии. Халдеи обучали началам астрологии в соответствие с природным рождением (тел). Однако Иосиф утверждает, что Авраам был первым, кто обучил египтян астрологии123. Птолемей, царь Египта, развивал астрономию. Он также устанавливает законы, по которым открываются движения звезд. При этом говорят, что гигант Немрод был самым выдающимся астрологом. С его именем в равной степени связывается и открытие слова астрономия. Греки говорят, что это искусство было изобретено Атлантом, поэтому также считалось, что он держит небо. Изобретателем этики был Сократ, поскольку исследовал установленную на договоре справедливость, которой он посвятил двадцать четыре книги. Затем его ученик Платон составил множество книг «О республике», исследуя две справедливости, то есть установленную и природную124. После Туллий представил «Республику» на латинском языке. Философ Фронтон написал книгу
Stratagematon,то есть о военных хитростях125. Механика имеет различных авторов. Гесиод из Астра был первым у греков в описании сельских занятий. Потом Демокрит — великий из карфагенян — составил двадцать семь книг исследований по сельскому хозяйству. У римлян Катон первым создал трактат о сельском хозяйстве, у которого впоследствие много заимствовал Марк Теренций [Варрон]. В этой области Вергилий написал «Георгики», «затем Корнелий и Юлий Аттик, затем Эмелиан, то есть Колумела, выдающийся оратор, объял всю эту науку126, Витрувий является автором трактата «Об архитектуре»127. Палладий «также писал о сельском хозяйстве»128. У греков Миневре принадлежит искусство ткачества. Считается также, что она была первой в изготовлении ткани из шелка и крашеной шерсти и что она открыла оливковое дерево и ремесленничество129. От нее научился Дедал и принялся за ремесло130. В Египте Исида, дочь Инахи, открыла льняные ткани и показала, каким образом можно из нее сделать одежду131. Она открыла использование шерстяной ткани. В Ливии первое использование шерсти было в святилище Аммона. Нин, царь ассириан, ведет первую войну132. Считается также, что Вулкан был первым кузнецом. Божественная история утверждает, что то был Тувал133. Прометей первым ввел использование кольца, закрепив камень в кусок железа134. Пеласги были изобретателями судов. Употребление пшеницы было открыто Церцерой в Греции в Элевсине, а Исида изобрела в Египте135. Пилумн открыл использование пшеницы и полбы, способ молоть и толочь136. Тагус в Испании — изобретатель посева (хлеба)137. Озирис в Египте изобрел культивирование виноградника, и Либер сделал то же у индийцев138. Дедал был первым в изготовлении стула и стола. Апиций был первым в приготовлении пищи, но закончил жизнь, добровольно предав себя смерти в том же месте, на кухне, после того, как израсходовал все средства139. У греков творцом медицины был Аполлон и его сын Эскулап, который упрочил его труды и славу и который впоследствии умер от удара молнии. Медицинская деятельность прервалась на длительное время и оставалась скрытой в течение пятисот лет, до времени царя Артаксеркса. Рожденный от отца Асклепия на острове Кос, Гиппократ снова вывел медицину на свет140. Полагают, что зрелища берут свое происхождение от лидян, которые, придя из Азии, осели в Этрурии во главе с предводителем Тирреном. Там между другими народами распространились их суеверия и они устраивали зрелища — обычай, который был воспринят римлянами, которые брали от них ремесленников. От lydisназывалось ludi— игры141. Считают, что еврейский алфавит берет свое происхождение от Моисея, когда тот получил Закон. Алфавит халдеев и сирийцев — от Авраама. Исида изобрела алфавит египтян. Алфавит греков был изобретен финикийцами и принесен из Финикии в Грецию Кадмом142. Кармена, мать Эвандра, собственное имя которой Никострата, изобрела латинский алфавит143. Моисей был первым, кто записал Священную историю. У язычников фригиец Дарет был первым, кто обнародовал историю Трои, которая, говорят, была записана на пальмовых листьях. После Дарета был Геродот, известный как первый греческий историк, после которого прославился Ферекид в те же времена, когда Ездра записывает Закон144. Что касается басен, считается, что их изобрел Алкмон из Кротона145. Египет является матерью искусств, которые перешли в Грецию, а затем в Италию146. Именно в Египте открыли грамматику в эпоху Озириса, мужа Исиды. И там же диалектика была изобретена Парменидом, который, спасаясь от граждан и толпы, пребывал достаточно долгое время на горе. Там он изобрел диалектику, и поэтому была она названа парменидовой скалой147.Платон после смерти своего учителя Сократа уехал в Египет из любви к мудрости и после того, как получил познания в свободных искусствах, вернулся в Афины. Затем в Академии, возле своего города, он посвятил себя изучению философии и пребывал в окружении учеников148. Ему греки обязаны основам рациональной логики, которую развивал затем его ученик Аристотель и привел в совершенство. Марк Теренций Варрон был первым в переводе диалектики с греческого на латинский язык. Цицерон впоследствии перевел «Топику». Демосфен, сын ремесленника, считается у греков изобретателем риторики, как Тисий у латинян и Коракс в Сиракузах149. Эта наука написана по-гречески Аристотелем, Горгием и Гермогеном и переведена на латинский язык Туллием, Кван- тилианом и Титианом150.
Глава III. Об искусствах, которые следует особенно изучать
Среди всех тех знаний, какие перечислены выше, древние особенно различали семь в делах обучения тех, кому следует получить образование151. Они видели в этих знаниях больше пользы, чем в других, поскольку, если следовать правильному обучению в этих дисциплинах, можно прийти к познанию других [знаний] быстрее, чем слушая их. Те знания являются лучшим инструментом и основанием, чтобы приготовить душу к полному познанию философской истины. Знания эти носят имя Тривиум и Квадривиум и [являются] тем, что как некие силы, приуготовляет живой дух к скрытой мудрости. В древнюю эпоху никто не удостаивался звания учитель,если не прослушает всего того, что содержится в семи искусствах. Известно, что Пифагор в собственных трудах сам соблюдал такой обычай152. И так в течение семи лет, которые соответствуют числу семи свободных искусств, никто из учеников не осмеливался спрашивать у него основание всего, что усваивал, но каждый доверял словам учителя, пока, насколько способен, не узнает, и пока не научится отыскивать всякое основание. Рассказывают, что некоторые изучали эти семь свободных искусств до того, что держали их полностью в памяти. Были некоторые тексты в их руках, где темы, по которым они должны были высказать решение или доказать, не содержались в книгах — они использовали правила и принципы, чтобы разрешить то, что проявлялось в дискуссии. Поэтому в каждом случае в их духе был готовый ответ. И было в те времена столько мудрецов, что написали они книг больше, чем мы можем прочесть. Наши учащиеся не умеют или не хотят достойно поддерживать их опыт, так что мы имеем много плохо образованных студентов. Я считаю, что тот, кто образован, должен обладать таким сердцем, чтобы не впутываться в бесплодные труды и чтобы не оставаться безразличным перед лицом предмета хорошего и полезного. Плохо творить добро небрежно, но самое плохое — делать бесполезную работу. Поскольку все неспособны различать, что нам подходит, я кратко объясню читателю, каким являются сочинения, какие мне кажутся наиболее полезными и добавлю несколько слов на предмет их изучения.
Глава IV. О двух родах сочинений
Есть два рода сочинений. Первый род — то, что называется искусствами в собственном смысле. Второй — приложения к искусствам. Искусствами являются те, что подчиняются философии, т.е., те, что имеют в качестве материала определенную область и часть философии, как грамматика, диалектика и т.д. Приложения искусств представляют то, что приближается к философии, но из материала не философского. Иногда, однако, отдельные элементы искусств относятся к близкому [искусствам] смешанному виду, или касаются просто рассказа, приготавливающего путь философии. Это все поэтические сочинения, будь то трагедии, комедии, сатиры и также эпопеи, лирические песни, ямбы, назидательные сочинения, а равным образом басни, истории и даже сочинения тех, кого сегодня повсюду называют философами, т.е., тех, кто имеют привычку выискивать в различных местах то, что является кратким, и излагают в темных и путанных словесах, или же нагромождая вместе элементы, взятые здесь и там, создавать, так сказать, единую картину из множества форм и цветов. Отметь же различие, о каком я говорил: есть два рода — искусства и приложения искусств. Между ними я вижу такое же различие, о каком говорит поэт:
«Так же и гибкой ветле не равняться с седою оливой,
Или лаванде простой не спорить с пурпурной розой»153.
Поэтому тот, кто желает достичь знания, если игнорирует истинные искусства, чтобы преуспеть в других, обнаруживает предмет весьма скромный и, говоря кратко, плод ограниченный. Короче говоря, искусства без приложения способны сделать учащегося совершенным154, но приложения без искусств не принесут совершенства, особенно, если не обладают они в содержании чем-то, что приближало бы и объясняло искусства. И здесь нечего искать из того, что принадлежит само по себе искусствам. Вот почему, мне кажется, необходимо сначала сосредоточить усилия на искусствах, где есть основание всего и где открывается истина, чистая и простая. А это есть прежде всего в семи искусствах, которые я отметил выше, которые являются инструментом всей философии. После, если у нас есть свободное время, мы можем изучать другие искусства, потому что часто больше удовольствия в развлечениях, смешанных с вещами серьезными, и редкость — достойная цена блага. Так, с большим интересом мы воспринимаем мысль вместе с прекрасным вымыслом. Итак, в семи искусствах содержится основа всякой науки и нужно всегда иметь их под рукой в большей степени, чем другие искусства, поскольку без них философская наука никоим образом и ни в коей мере не способна объяснять или давать определение. Искусства настолько связаны между собой, зависимы от начал друг друга, что если отсутствует хотя бы одно, другие не могут сформировать философии. Отчего, мне кажется, ошибаются те, кто не заостряют внимание на связи, которая существует между искусствами и останавливают свой выбор на чем-то одном, не думая о том, чтобы коснуться другого, о том, что именно таким образом они могли бы достичь совершенства.
Глава V. Что есть у каждого искусства, то ему и принадлежит
Есть еще иное, не меньшее, чем предыдущее, заблуждение, избежать которого является великой заботой. Есть люди, которые действительно не пренебрегают ничем из того, что необходимо изучать, но они не способны отнести к какому- нибудь искусству то, что ему принадлежит и пытаются изучать все в каждом155. По грамматике они обсуждают основания силлогизма, в диалектике осведомляются о склонении падежей и, что более странно, берутся рассуждать по одному названию о содержании книги, а возьмутся читать, едва с третьего захода доходят до конца вступления. Они не других наставляют, а выставляют напоказ свои знания. Если бы все видели их, как я вижу! Стерегитесь этой порочной привычки! Ведь чем больше ты сгибаешься от излишеств, тем меньше ты способен понять и помнить то, что тебе полезно. Итак, во всяком искусстве мы должны различать два положения: сначала, каким образом изучать искусство само по себе; затем, каким образом применять искусство к предмету. При этом есть два аспекта: изучать искусство и исследовать согласно искусству. Например, изучать искусство, т.е. грамматику и исследовать в соответствие с искусством, т.е., исследовать по правилам грамматики. Отметь два понятия: изучение грамматики и исследование по правилам грамматики. Изучает грамматику тот, кто занимается правилами в том, что касается слов и основ этого искусства. Следует согласно грамматике личность, которая говорит или пишет по правилам. Например, изучение грамматики касается только таких произведений, как [труды] Присциана, Доната или Сервиуса156; следование в соответствии с грамматикой касается всех. И также, когда мы изучаем какое-либо искусство, особенно то, что касается обучения, как бы там ни было, необходимо все свести к определенному, удобному для понимания компендиуму, в объяснении мы должны стремиться к краткости и возможно большей ясности из страха, что, увеличивая странные суждения, мы смутим читателя, вместо того чтобы его научить. Нам не следует делать акцент на всем, о чем можем говорить. Все, о чем мы говорим, должно содержать пользу. Наконец, ищи во всяком искусстве то, что является его специфической особенностью157 и затем, когда ты изучаешь искусства и познаешь в дискуссии и сравнении то, что является их собственным предметом, тогда ты вправе будешь сравнивать их принципы и каждое [искусство] исследовать, придавая ему новое видение. Не умножай путей, чтобы не потерять главной дороги. И ты обретешь уверенность во всем, и тогда у тебя не будет страха заблудиться158.
Глава VI. Что необходимо при обучении
Три вещи необходимы учащимся: здоровье, усердное занятие и дисциплина159. В том, что касается здоровья, предполагается, чтобы учащийся легко усваивал то, что слышит и твердо запомнил; в занятиях чтобы усовершенствовал природные силы; в отношении дисциплины — похвально живущему в познании утверждать достойные нравы. Сейчас мы скажем несколько слов о каждой из этих трех способностей.
Глава VII. О способностях и памяти, какие зависят от здоровья
Те, кто посвящают себя учению, должны обладать сразу способностями и памятью, какие при всяком обучении и дисциплине так связаны одно с другим, что если одного не достает, другое не может продвигаться к совершенству. Это, как нажитое добро, — бесполезно его копить, если не можем с уверенностью сохранить. С другой стороны, зачем укреплять кладовую, если у нас нечего хранить. Способности развивают, а память сохраняет мудрость. Способности есть сила, естественно расположенная в душе и действующая сама по себе160. Способности исходит от здоровья — в развитии они усиливается, неумеренное усиление их притупляет, взвешенная практика заостряет. Потому и хорошо сказано: хотел бы я, наконец, чтобы ты берег себя, ты утомился от книг, пойди на воздух.
Есть две вещи, которые воспитывают способности: чтение и размышление161. Чтение — это когда, исходя из написанных текстов, мы познаем по правилам и предписаниям. Есть три вида образовательного чтения: чтение для обучения, чтение для знакомства и индивидуальное чтение. Действительно, мы говорим: «я читаю книгу этому человеку», «я читаю книгу этого человека» и «я читаю книгу». Прежде всего в чтении необходимо различать порядок и способ.
Глава VIII. О порядке чтения
Бывает один порядок в предметах обучения, например, если я говорю, что грамматика является более древним предметом, чем диалектика, или арифметика появилась раньше музыки; и другой порядок, когда дело касается книг: если я скажу, что [книги] о Катилине появились раньше [книг] о Югурте, и иной порядок в рассказе, который состоит в чередовании событий и расположении материала. Порядок в предметах обучения строится в соответствие с их природой, в книгах по желанию автора или по предмету исследования, в рассказе согласно изложения, в двух видах: естественном, когда факты приведены в порядок, каким они развивались, и искусственном, когда то, что случилось после, рассказано раньше, и т. д. В изложении соблюдается порядок исследования, который строится из трех элементов: буквального содержания, смысла и значения162. Буквальное содержание имеет порядок, соответствующий сказанному, или то, что мы называем строением. Смысл есть простое и ясное выражение, какое с первого раза дает буквальное содержание. Значение есть глубокое понимание, которое открывается не иначе как после изложения знания о предмете. Порядок состоит здесь сначала в изыскании буквального содержания, затем смысла и значения. Что делает изложение завершенным.
Глава IX. О способе чтения
Способ изучения [текста] состоит в его разделении. Всякое разделение начинается с конечного [предмета] и тянется до бесконечности. Все, что является конечным, то более известно и познаваемо. Потому учение начинается с того, что более познано, и переходит к знанию о том, что является сокрытым. Кроме того, мы изучаем по основанию, на котором соответственно и происходит разделение, когда мы опускаемся от всеобщего к особенному, разделяя, исследуем природу единичных предметов. Действительно, всеобщее является определенным прежде всего через свои особенности. Следовательно, когда мы изучаем, должны начать с того, что является более познанным, определенным, понятным, затем, постоянно опускаясь и разделяя предметы, в разделении исследовать природу того, что находится в содержании163.
Глава X. О размышлении
Размышление есть мышление, связанное с согласием, каковое тщательно исследует причину, источник, направление и пользу всякой вещи. Размышление берет начало в чтении, но не ограничивает себя его правилами и предписаниями. Чтобы созерцать истину, ему нравится пробегать открытые пространства, на которых оно полагает в полной свободе свой острый взгляд; размышление любит связывать повсюду причины вещей, пронзать взором то, что является глубоким, не оставляя ничего двусмысленным и темным. Следовательно, точка отсчета в учении пребывает в чтении, его полнота — в размышлении, потому что, если любим мы мыслить и если решились посвятить себя размышлению, то оно научит нас восхитительной жизни, и в вышних будет исполнено утешения164. Действительно, более всего размышление оберегает душу от хаоса земной деятельности и позволяет в этой жизни, как предварение, иметь сладость вечного отдохновения. Потому размышление есть то, что позволяет исследовать все и научает пониманию; так что душа уже источает знания и исполняется радостью, и тогда в размышлении о вышних обретет отдохновение. Есть три рода размышления: один — в рассмотрении нравов, другой — в углублении в заповеди и третий — в исследовании Божьих дел. Нравы включают пороки и добродетели. Божии заповеди предписывают, предвидят, предполагают, наставляют. Дело Божие есть то, что творится усилием, что управляться мудростью и что согласуется с благодатью, Чем более мы познаем это, тем более учимся размышлять о чудесах Божьих, и о том, сколь достойны те восхищения.
Глава XI. О памяти
Я настаиваю на том, что вовсе не следует обходить вниманием память, поскольку все, что ум, различая, ищет и находит, а память, вбирая, сохраняет. Следовательно, речь идет о том, чтобы мы вверяли памяти то, что узнаем в процессе познания. Вспомнить — значит подвести краткий и сжатый итог тому, что мы уже записали или обсудили более подробно. Что древними называлось epilogus,так сказать, краткое изложение того, что было сказано165. Всякая тема, какую исследуют, обладает принципом, на который всецело опирается истина предмета и сила выраженной точки зрения. Именно к принципу сходится все, что ей [теме] соответствует. Вспоминать — значит отыскать и исследовать принцип. Есть только один-единственный источник и множество ручейков: если ты следуешь за извилистыми ручейками, разве достигнешь источника? Держись источника и будешь обладать всем. Я это говорю, потому что память человека слаба, ей нравится краткость. И если мы чрезмерно разделяем [предмет], память мельчает в деталях. Следовательно, мы должны во всяком учении брать какую-либо вещь кратко, с уверенностью, что сможем заключить ее в ларец памяти. Потом, если требует предмет, все извлекается. В равной мере необходимо часто вспоминать и обновлять содержание памяти, чтобы длительный перерыв что-либо не изгладил. Поэтому, о читатель, прошу тебя, не увлекайся слишком чтением, но старайся больше понять и еще больше старайся запомнить, что понял! В противном случае совершенно бесполезно читать и познавать. Вот поэтому я сказал выше: те, кто посвящают себя учению, обязаны обладать способностями и памятью.
Глава XII. О дисциплине
Один мудрец, когда его спросили о правилах и приемах, какими следует пользоваться при обучении, ответил: «дух смиренный, пытливое изучение, тихая жизнь, молчаливое усердие, бедность, чужая земля — вот то, что нормально и позволяет изучать многие неизвестные области»166. Я полагаю, что это высказывание следует понимать и так: нравы украшают знание,потому к правилам изучения мудрец прибавляет правило жизни167. Чтобы читатель был расположен и к познанию, и к правильной жизни. Знание, которое оскверняется недостойной жизнью, является недостойным похвал. Так что ни в коем случае не следует пренебрегать дисциплиной тому, кто озабочен поиском знания.
Глава XIII. О смирении
Смирение является началом дисциплины, и хотя в этом случае поучения могут быть многочисленными, среди них есть три, прежде всего касающиеся читателя: сначала не следует подходить легкомысленно ни к какому знанию и писанию; потом не следует стыдиться обучаться и, наконец, однажды утвердившись в одном знании, не следует пренебрегать другим. Многие обманываются в том, что желали бы выглядеть умными раньше времени. Они вдруг надуваются от высокомерия, начинают мечтать о том, чего нет, и стыдятся того, что есть в реальности. Они удаляются от мудрости настолько, насколько судачат о ней; и не являются мудрыми, но только желают слыть ими. Людей такого сорта много. Они не обладают элементарной основой, а интересуются вершинами знания. Они полагают, что стали великими по одному только, что читали писания или слышали речи великих и мудрых. «Мы их видели, — говорят они, — мы у них учились! Они часто разговаривали с нами! Эти светила, знаменитые люди нас знают!» О, если бы никто не знал меня, но пусть я буду знать всех! У вас слава, что вы знакомы с Платоном! Но ведь это не то, что понять его! Вам кажется, что ниже вашего достоинства меня слушать! Я не Платон, я даже не заслужил чести знать Платона, достаточно ведь, что вы смогли приложиться к источнику философии! После ведь, испив из золотого кубка, и царь пьет из глиняного горшка!168 Зачем стыдиться? Вы слышали Платона?! Послушайте же Хрисиппа! Как говорит пословица: «Что не знаешь ты, Офеллус, может быть, знает?»169 Никому не дано все знание. И наоборот, нет ведь такого, кто не получил бы от природы этот особенный дар знания! Прилежный учащийся слушает охотно всех. Он читает все, он не избегает ни писания, ни лица, ни учения. Он равнодушен к тому, что касается его, и не надмевается оттого, что знает, но ищет то, чего не знает. И такие скажут любителю Платона: «Я предпочел бы скромно учиться у других, чем бесстыдно выставлять напоказ то, что я знаю». Действительно, почему тебе стыдно учиться и не стыдно быть невежественным? В первом случае неприличия меньше, чем во втором! Иное, лучше поразмысли, почему ты делаешь вид, что на вершине, когда внизу? Лучше изучай, к чему ты способен! Растет в познании лучше тот, кто растет по порядку! Желая сделать большой скачок, некоторые падают в пропасть! Поэтому не слишком спеши! Так ведь только быстрее достигнешь мудрости! Охотно изучай все, что не знаешь, и тогда смирение позволит тебе получить то, что природа каждому дает! Ты сделаешься мудрее всех, если согласишься изучать из всего. Те, кто получают из всего, являются обогащенными из всего. Короче, бери все хорошее из всякой науки, потому что все науки хороши! Не пренебрегай ничем, если у тебя есть время для чтения из всякого писания, по крайней мере, если не обогатишь себя, ничего не потеряешь, тем более, по моему мнению, в каждом писании; все и не представляет из себя что-то интересное, если не соответствует месту и порядку или не несет что-то особенное, что внимательный к слову сумеет взять. Что не стремиться быть лучшим вообще не является столь уж хорошим! И если не можешь прочесть всего, не все ведь следует применять. Но необходимо читать некоторые предметы, чтобы они не оставались неизвестными, а другие достаточно просто слышать, как о них рассказывают. Действительно, иногда, когда нет возможности что-то узнать, то мы приписываем ему большую ценность, чем есть в реальности. Мы лучше ценим то, чьи плоды знакомы.
Ты видишь теперь, как необходимо смирение, чтобы не презирать какую-нибудь науку и охотно все изучать. И точно так же у тебя все получится, когда ты начинаешь изучать предмет и не презришь другие. Некоторые впадают в грех высокомерия, когда обращают непомерное внимание на собственное знание! Они знают что-то, они думают, что другие науки, которых они не знают, не являются важными и не могут иметь значения! Отсюда, как дело, которое делается само собой, кипучая деятельность торговцев всяким вздором, какой не знаю, откуда они тащат! Они считают наивными первых отцов, воображают, что мудрость родилась с ними — с ними и умрет! Они думают, что Святое Слово в способе выражения просто! Что нет необходимости слушать учителей! Что каждый способен благодаря личным качествам проникать в глубины истины! Они морщат нос и отворачиваются от читателей божественных предметов и не желают понять, что тем хулят Бога, красота слова Которого в простоте, а они проповедуют своевольное искажение!170 Вот что я бы рекомендовал: хороший учащийся должен быть смиренным и покладистым, абсолютно чуждым пустым заботам и удовольствиям! Ему следует быть прилежным и старательным во всякого рода обучении! Никогда не преувеличивать свои знания и ускальзывать, как рыба, от авторов сомнительных учений, стараться длительное время изучать какой-либо предмет прежде чем судить о нем и не стремиться выглядеть умным, но лучше им быть! Любить правильно понятые суждения мудрецов! Стараться всегда хранить их перед глазами как зеркало, в котором видим мы наше лицо! И если случайно некоторые темные места приведут сознание в смущение, не следует тотчас же впадать в уныние, как если бы уж не было ничего хорошего в том, что все не можешь понять! Вот чем является смирение для тех, кто пребывают в обучении.
Глава XIV. Об искусстве исследования
Искусство исследования состоит в усердии, где учащийся испытывает потребность более в побуждении, чем поучении. Тот, кто захотел со вниманием изучить, что древние считали любовью к мудрости, незабвенные свидетельства доблести, какие те завещали потомкам, тот увидит, что его усердие, какое бы оно ни было, по сравнению с их [трудами] является много скромнее. Тогда ведь одни попирали свое благородство, другие оставляли богатства, иные радовались несправедливости, иные оставили дружеское общение, а иные, наконец, удалялись в укромные места, в пустыню, и в уединении посвящали себя философии, чтобы, становясь свободными, отдаваться созерцанию, чем избавляли они душу от вожделения, которое закрывало им путь к добродетели. Считается, что философ Парменид провел пятнадцать лет на горе в Египте171. Известно, что Прометей из-за безмерной жажды к размышлению стал жертвой грифа в горах Кавказа. Древним, однако, было хорошо известно, что истинное благо знания не в мнении людей, а в чистом познании. Они полагали, что нет хуже людей, чем те, которые, впутавшись в гибельную реальность, не познают собственного блага. Душевное и интеллектуальное различие, какое существовало между одними и другими, закрепляли они в удаленности места жительства и не позволяли, чтобы одно обиталище было у тех, кто не придерживается общих правил.
Некто сказал о философе, что думал: «Неужели ты не видишь, что люди смеются над тобой?» Но, тот ответил ему: «Они смеются надо мной, а ослы над ними». Вообрази, во что бы оценил он похвалу людей, чьей хулы не боялся. Кстати, известно, что другой философ, после того как изучил все предметы и достиг вершины искусств, вернулся к ремеслу горшечника. О третьем магистре, которого ученики прославляли, говорили среди прочего и то, что даже его ремесло башмачника нельзя не похвалить. Мне больше понравилось бы, если бы такое усердие было у наших учащихся, после чего мудрость не прекратится никогда. И только Ависага Сунамитянка согрела старого Давида, когда тело его охладело172, поэтому любовь к мудрости не покидает того, кто ее лелеет. От тягот все члены тела ветшают в старости, только мудрость возрастает173. Старость тех, кто провел юность под благородным водительством, становится более знающей, обычно менее доверчивой и с течением времени более умудренной. От прошлых занятий старость собирает плоды наиболее приятные. Поэтому рассказывают, что знаменитый мудрец древней Греции Фемистокл после ста семи лет, увидев, что умирает, объявил, что он сожалеет о том, что покидает жизнь, когда становится мудрым. Платон умер, когда писал в восемьдесят один год. Сократ скончался в полных девяносто восемь лет в трудах обучения и исследования. И я не говорю о других философах: Пифагоре, Демокрите, Ксенократе, Зеноне, Клеанфе, которые в зрелом возрасте процветали в мудрости.
Я перехожу к поэтам Гомеру, Гесиоду, Симониду, Терпсихору, которые в очень значительном возрасте сочиняли песни, не знаю, уж сколь лучшие, чем в молодости. Софокл, когда достиг глубокой старости и оставил дела семьи, был обвинен детьми в слабоумии. Тогда прочел он судье трагедию «Эдип», которую сочинил невзирая на возраст. Он достиг мудрости и от строгости суда вернулся к рукоплесканиям театра. И нет ничего удивительного в том, что Катон, который занимался делом цензора и был очень почитаем римлянами, когда был в возрасте, не стыдился и не перестал изучать греческий язык. Гомер передает, что язык старого и совершенно немощного Нестора изливал речи более приятные, чем мед. Так что следует отметить, сколь любили мудрость те, кто в немощном возрасте не пожелали оставить ее исследование. Так велика любовь к мудрости, прозорливость так сильна у стариков, что ее можно было бы вывести из толкования цитируемых имен. Ависага означает в действительности: мой Отец Всевышний, или еще: зов моего Отца, что указывает на необычайный гром божественного слова, который превосходит человеческий голос и какой случается у стариков. Действительно, слово превосходит, означает полноту, а не многословие. Сунамитянка переводится на наш язык как cocciniae— ярко-красная, что подобающим образом передает рвение к мудрости.
Глава XV. О прочих четырех условиях
Четыре следующих условия располагаются по очереди: одни относятся к науке, а другие — к занятиям.
Глава XVI. О спокойствии
Спокойная жизнь является или внутренним состоянием, когда дух не смущается случайными желаниям, или внешними условиями, когда досуг и достаток отвечают достойным и полезным занятиям. В обоих случаях это имеет отношение к науке.
Глава XVII. Об осмотрительности
Осмотрительность — это размышление о том, что определяет занятия174. Действительно, кажется, что осмотрительность составляет часть искусства исследования. Если так, то это больше, чем здесь говорилось и будет сказано. Но следует считать, что есть различие между двумя понятиями: искусство исследования — это постоянное усердие в трудах, а осмотрительность — определенная осторожность в размышлениях. Труд вершит работа и любовь, совет рождает забота и внимание. В работе ты действуешь, в любви — совершенствуешь, в заботе — предвидишь, во внимании проявляешь осторожность. Вот четверо слуг, которые несут носилки филологии, поскольку те развивают душу; последней руководит мудрость. Известно, филология восседает на престоле мудрости. Филология развивается, когда мы используем мудрость. Говорят об опорах, поддерживающих носилки, — прекрасных молодых людях; это Филос и Копос, то есть «любовь» и «труд», поскольку те ведут плод к внешнему завершению. Сзади прекрасные девушки: Филемия и Агриппина, что означает «забота» и «внимание», поскольку те порождают согласие175. Есть такие люди, кто считают, что престол филологии означает человеческое тело, в котором пребывает душа. Тело несут четверо слуг, поэтому четыре элемента его составляют, из которых два — высших, то есть огонь и воздух являются в действительности мужским началом, и два — низших, то есть земля и вода, являются женским началом.
Глава XVIII. Об умеренности
Хотелось бы также убедить учащихся жить в бедности, т.е. избегать излишеств. Это относится больше всего к дисциплине. «Толстый живот, говорят, не производит тонкой мысли». Но, разве нет недостатка в возражениях у учащихся нашего времени? Они не только насмехаются над тем, чтобы чтить умеренность во время занятий, но еще устраиваются так, что кажутся знающими больше того, что на самом деле. Всякий похваляется тем, что выучил, а не тем, что при этом усвоил. Ну и, конечно, я не считаю достойными похвал тех, которые не желают идти по стопам своих учителей.
Глава XIX. Об изгнании
Наконец, чужая земля, которая делает человека усердным. Для философствующих весь мир — чужая земля176. Поэтому говорит поэт:
«Какая сладость связывает с родной землей,
И не позволяет забыть ее, я не знаю»177.
Главная заповедь добродетели, чтобы душа познавала в опыте, через возрастающее усердие и чтобы потом она могла отойти от видимых и преходящих вещей. Еще любит тот, кому в сладость родная земля. Силен тот, кому вся земля является родиной, но является истинно совершенным тот, кому этот мир есть изгнание. Первый свою любовь связал с миром, второй ее распространил, третий ее возвысил.
С детства я жил в изгнании. Я знаю, с какой печалью душа покидает тесную обитель бедной пещеры, и потом с каким спокойствием будет она взирать на мраморные стены жилищ и расписные потолки178.
Примечания
Для первого русского комментария нам кажется важным использовать труды, ставшие классическими, которые легли в основу современного изучения философии великого викторинца. Мы имеем в виду работы Б. Горео, Г. Гастингса, Ч. Г Баттимера, П. Курселля, Р. Барона, В. Ликкаро, И. Тейлора. М. Лемуана, Д. Пуареля и некоторых других ученых. К примеру, текст «Дидаскаликона», подготовленный Ч. Г. Баттимером, и комментарий И. Тейлора к его переводу можно рассматривать как настоящие научные достижения. Не менее высокой оценки заслуживают работы В. Ликкаро, Р. Барона, М. Лемуана и Д. Пуареля. Мы ограничиваем нашу работу и временем: от Б. Горео (втор. пол. XIX в.), до Международного коллоквиума в Париже в 1986-1987 гг., посвященного ранней истории аббатства Сен-Виктор.
Как уже говорилось перевод выполнен по тексту: Hugonis de Sancto Victore. Didascalicon. De Studio Legendi,подгот. ЧарльзомГ. Баттимером и издан. вStudies in Medieval and Renaissance Latin, vol. X. Washington, 1939. Об этом историко-филологическом и лингвистическом шедевре следует сказать подробнее. Поражает грандиозность замысла Баттимера: «Моим первоначальным намерением в исполнении этой задачи была подготовка действительно критического издания «Дидаскаликона», основываясь на всех известных манускриптах». Сложность в работе ученого состояла не в том, что не было достаточного числа манускриптов или материал текстов был малодоступен; наоборот, за восемьсот лет «Дидаскаликона» текстов накопилось много, все они были известны, но содержание многих из них было весьма и весьма противоречивым. Используя комплекс источниковедческих, историко-лингвистических и иных приемов, наш исследователь в конце концов добился цели и составил на основе группы (б), текст «Дидаскаликона». В заключение громадной работы он писал: «Если его текст и не является вполне окончательным, по крайней мере, это самый точный из всех изданных текстов Дидаскаликона». Итак, работа Ч. Г. Баттимера не ограничилась рукописной традицией XIII-XVIвеков, но он исследовал и описал печатные издания XVI-XIXстолетий.
В настоящее время «Дидаскаликон» переведен на английский язык (Иер. Тейлор), французский (М. Лемуан), итальянский (В. Ликкаро) и немецкий языки (в XIX в). На русский язык была переведена первая часть (Книги I-III) (Малинин Ю. П. Антология педагогической мысли христианского Средневековья. Т. 1-2. М., 1994. Т. 2. С. 4992.). Наш перевод — это первый полный перевод на русский язык.
- «Есть много людей. <до слов> …и пребываем в праздном бездействии». См.: Buttimer, Introd., p. XV. Этот абзац считается одним из определяющих в идентификации подлинного текста. ↩
- Ср. Пс. 35:4. ↩
- Ср. Мф. 25:18. ↩
- Ср. 1 Кор. 4:11. ↩
- «…чтение и размышление». Понятие lectio(чтение,) многозначно, перевод его зависит от конкретного смысла фразы. Напр., Studio legend— «искусство обучения». ↩
- «.в Ней пребывает образ совершенного Блага». Ср.: Boet. De consol. Philosoph: «Вы видите, что образ совершенного блага есть. то, что берется из всех вещей самое совершенное и причина чего взята от Блага. в этом Благе пребывает природа Бога» (PL LXIII, p. 764A-765A). Понятие «образ» связывают со словами апостола Павла (Фил. 2:6). В “Scien., et Sag.”, IV, Р. Барон акцентрирует внимание на «мудрости» или «Мудрости Божией» и, опираясь на Библию и Августина, пишет: «Исследование смысла понятия “мудрость” у Гуго Сен-Викторского обращает нас к замыслам святого Августина. Гуго обрел мудрость в протяженности знаний и философии и также в осмыслении divinitasв течение своей жизни» (Baron, p. 151). Иначе говорит Иер. Тейлор: «Традиционный комментарий на “De consolatione” соотносит боэцианское “Образ Божий” со Вторым Лицом Троицы, в Котором усматривается роль формальной причины или Архетипа творения. Так например, указывалось в IX в. Ремигием Оксерским, на чей труд Гуго опирается в “Дидаскаликоне”. См. коммент. Религия на De consolatione, III, m. 9: «Под “образом” он [Боэций ↩
- «Пока не понял, что сотворен быть над ними». Фраза не совсем ясна, хотя ее и можно понять как намек на предназначение человека, ср.: Hugo «InEccl. Hom.»: «Что же есть более неразумного, чем взирать на низкие предметы и быть обращенным к земле? Таково положение большинства животных, которые растут и ничего не видят вокруг себя. А Мудрость обитает в Вышних, и те, кто не склонны поднимать голову и смотреть на Нее, подобны зверям и смотрят в землю» (PL CLXXV, p. 174C). Cf. Boet., «De consol.,philosoph.»: «У всех животных естественно то, что они совсем не знают себя, в человеке это недостаток.» (PL LXIII, II, pr. V); Cf.. August. «De trinit.», XII, I (PL XLII, col. 998). ↩
- «gnotiseauton, то есть, познай сам себя». В «Sacramentis christianae fidei» Гуго посвятил главу «gnoti seauton» (PL CLXXVI, cols. 219B- 272A). Гуго сходится с мнением Бернарда Клервоского, который утверждал, что не только христиане для духовного развития, но и язычники могут и даже обязаны познавать себя как особенные творения. Для Гуго в этом случае, как и для Бернарда, «даже нет необходимости знать Христа, чтобы исполнять Его учение, достаточно знать самого себя», «et ab infideli qui esti nesciat Christum, scit, tamen seipsam» (PL CLXXXII, cols. 977-978), (2 Gilson, p. 51). Общимисточникомявляется: Macrob., In somn., Scip.,I, IX, 1-2 (Eyssenhardt, p. 521). Этой теме посвящен обширный труд П. Курселля «Conosci te stesso. DaSocratoasanBernardo». Гуго уделено здесь значительное место. В частности, Курселль пишет о «сократизме» Гуго, который вышел из различных течений, но связан с иудейско-христианской антропологией. «Самопознание» становится у Гуго «дверью», через которую человек познает действие сотворенной и несотворенной реальности. См.: 1 Courcelle, p. 218. ↩
- «…ничто есть все, что подвластно изменению». Baron в комментарии «Epit., Dynd»: «Философия с необходимостью тратит всякое усилие на три вещи. Первое состоит в познании человека; нужно, чтобы человек знал сам себя и познал, что он сотворен. Следующее, когда он начал познавать себя, ему следует узнать о Том, Кем был он сотворен. Последнее, следует на практике начать размышлять над удивительной работой Творца и чтобы равно мог он понять, что то, что было сотворено вместе с ним, то ради него. По этим трем путям изучение мудрости приближается к концу. Конец философии есть познание высшего Блага, Какое пребывает в Творце всех вещей. Три уровня философии Гуго выводит из “трех взглядов” падшего человека (De sacram., I, X, 2 и I, VI, 12-15 (PL CLXXVI, col. 329C-330A, 270C-272C); Exposit., inHierarch. Coel., III (PL CLXXV, 976A ff)). Есть плотский взгляд, каким человек обозревает физический мир; взгляд разума, каким человек обозревает сам себя; взгляд созерцания, каким человек в себе обозревает Бога и “вещи, которые есть в Боге”. Наконец, эти взгляды имеют архетипы в божественной мудрости, естественно обретенной разумной тварью и потерянной ею во время грехопадения. Первая стадия философии lectio(чтение), имеет отношение к “Дидаскаликону” и восстанавливает потерянную причастность к божественной мудрости использованием разума в “познании Правды и совершенного знания” естественно полученных человеком не в познании или учении в период времени, но все и сразу от начала его сотворения единственным и простым просвещением божественной передачи» (2 Baron, ed., p. 107). ↩
- «..всеобщее того, иного и смешений». Понятие «энтелехия» ввел Аристотель для обозначения «души мира». В Средние века как платоновское понятие «энтелехия» впервые употребляется Ремигием Ок- серским в “Comment. InMart. Cap.”(Taylor. Notestobookone, n.7). Гуго придает этому понятию более узкое значение — «душа человека», на что указывал Т. Грегори (Grerory). Ср. также Calcid. «Comment. In “Tim.” Plat, CCXXII, CCXXVI»: «Подвижная субстанция у души, а не особенная сущность, я бы сказал, из души, как считал Аристотель. Энтелехия — форма телесных акциденций, как говорит Платон, образ чистых видов телесности и интеллигибилий, у которых она берет достоинство вида» (Wrobel, CCXXV, p. 257, 262). О понятии «субстанция», ее делимости и неделимости и т. д. Honor. August. “De philosophia mundi (PL CLXXII, p. 47A). Calcid. “Comment. InTim.” Plat, LI”: «И сам Платон.. .составляет душу из всех элементов, так что она может иметь знание об элементах и вещах, из которых она создана» (Wrobel, p. 120). ↩
- «…вбирая подобия вещей, возвращается к себе». Boet. “De consol. philosoph”: «Когда, разделившись, душа расходится на два вида и, пробегая весь путь, возвращается к себе, в свой круг» (PL LXIII, col. 760A). ↩
- «.подобное познается подобным». Calcid., Comment. In “Tim.” LI, Plat.: «И вот положение Пифагора: подобное познается подобным» (Wrobel, p. 119). ↩
- «..Влагу — текучестью, а наше дыхание — по дуновению». Вероятно, этостихиЭмпедокла. Calcid. Comment. in “Tim.” Plat, LI. (Wrobel, p. 119-120). УХалкидиякэтимстихамприбавлено: «Мирпоспокойствию, раздор — чем-тоспорным» (Pacem tranquillo, litem quoque litigioso). ↩
- «…но по основанию составляющих частей». Взято из Calcid., Comment. in “Tim” Plat, CCXXVIII (Wrobel, p. 265-266). Ср.: Macrob. “Insomn., Scip.,”: «Платон сказал, что душа сущностью утверждается, Аристотель — энтелехией, Ксенократ — числом, Пифагор и Фи- лолай — гармонией и т.д.» (Eyssenhardt, I, XIV. 19-20, p. 543). ↩
- «.в самом деле Варрон в «Перифизионе». Такой труд Варрона неизвестен. Ссылка на «Перифизион» И. С. Эриугену не находит подтверждения в трудах Гуго. ↩
- «…всем обладать по естеству». Тейлор дает сходное высказывание Эриугены: «Как мы сказали выше и часто повторяем, человек был сотворен как достоинство природы, … какое не может быть обнаружено в нем». Иоанн излагает здесь Максима Исповедника о человеке, как «пространстве» (officina)сотворенного, через которое будет достигнуто единство с Творцом, Архетипом всего (ibid., III, XXXVI. PL CXXII, p. 733). Гуго, напротив, учит тому, что земное бытие сотворено из всех вещей и является психологической основой человеческого обращения к Мудрости, Архетипу всего. Это высказывание является прекрасной иллюстрацией, показывающей только внешнюю связь систем Гуго и Эриугены». (Taylor. Notestobookone, 16). ↩
- «.кто обладает Ею, будет блаженным». August. “De Lib. Arbit.”: «Высшее благо приобретается и усваивается, блажен, у кого оно будет. Мы все жаждем его. Следовательно, как жаждем мы быть блаженными, так жаждем быть мудрыми, потому что без мудрости не бывает блаженства» (PL XXXII, p. 1254) См.: Барон в ”Scien., et Sag.”: «Человек Гуго, находящийся в поисках потерянного Рая, Образа Божия, в обретении первоначальной чистоты, приближается через созерцание к божественному состоянию, поскольку оно граничит с ангельским» (Baron, p. 216). ↩
- «.предпочел называться философом». Ср.: August. “De civit.dei”: «Италийцы имели самосца Пифагора, от которого берет название философия» (PL XLI, p. 225); см. также: Isid., “Etym” (PL LXXXII, VIII, VI, 305В-С). Boet., “De mus”, II, II (PL LXIII, 1195D). ↩
- «.и обладает неизменной субстанцией». Boet. “De mus.”:«Бытие же то, что от увеличения не возрастает, от уменьшения не убывает, от акциденций не изменяется. Это бытие является формой, множеством, качеством и само по себе неизменно, соединенное с телами, оно изменяется и через множество изменений вещи, познается» (PL LXIII, p. 1195D-1196D). См. также: Boet. “De arith” (PL LXIII, p. 1080D). ↩
- «.познание и дружба известным образом с Мудростью». Ср.: Boet. “InPorph. Dialog.”:“Является философия любовью, исследованием и дружбой известным образом с мудростью» (PL LXIV, p. 10D). Тейлор добавляет еще два источника этой мысли: August. De Genes. ad litt. I,V (PL XXXIV, 249-250) иIohan. Sœt. Eriug. De Divis. Nat. II, XVI (PL CXXII, col. 548B). ↩
- «.а также святое и чистое целомудрие действий». Ср.: Boet. “InPorph. Dialog.”(PL LXIV, p. 11B), атакжеIohan. Scot Eriug. “De Divis. Nat.” (PLCXXII, p. 548). Источником может быть August. “De Gener. adlitt”: «Поэтому, как бытие есть только жизнь, так и жизнь эта есть только то, что пребывает с разумением в блаженстве» (PL XXXIV, p.250). Вообще, проблема определения философии не столь проста для Гуго, как показал Тейлор: «включенная в философию “Любовь” является не тем, что любит оттого, что совершенное знание есть любовь, но что более желанна засвидетельствованная Истина». Мудрость есть «неколебимое восприятие истины». «Истина» в общем, определяется, как трансцендентная связь, «то, что есть — есть и есть истина; то, что не есть — не есть точно так же»; есть — значит существует «в Том, Что есть», т. е. «в Самой Божественной Мудрости, в Которой есть каждая «истина», которая является истиной» (Taylor. Notes to book one, 19). Ср.: 2 Baron p. 106. См. также: Hugo De trib., dieb. XXVI (PLCLVI, col. 837A). ↩
- «.чтобы изложение обрело правильную нить». Boet. “InPorph. Dialog”: “И поэтому философия уподоблена совершенному благу души и как нить от основания души, должна устанавливать порядок из действующей души» (PL LXIV, p. 71B). Философия у Гуго имеет множество значений и оттенков мысли, она — госпожа и служанка, рациональное знание и богооткровенная истина. Барон приводит высказывание (“Epit., Dynd.,”), которое считает сердцевиной философии викторинца: «Многие, как только поняли какую-то часть (философии), считают, что все поняли, хотя они не могут знать и части всего… Они попытались только разделить и размножить на части целостное тело, мешая члены и пытаясь установить связное единство, потому что не знают красоты всего… Они из всего стремятся оценить только некоторые элементы, как более важные и благородные и пригодные для всего, тогда как частичное все красивое только внутри целого и важно только в целостном (знании)» (2 Baron, p. 251-252). ↩
- «Троякая сила души.». Глава является переработкой Boet. “Comment. inPorph. Dialog” (PL LXIV cols. 71B-72C). См. также: Hugo “De unione corp. et spirt.” (PL CLXXVI, cols. 286C-289A). ↩
- «.речи эти вводят нас в необъяснимый лабиринт». Ср.: Boet. “De consol. Philosoph. III, XII: “me inexplicabilem labyrinthum rationibus texens” (PL LVIII, p. 780B). ↩
- «.которая в полной мере исследует начала всех человеческих и божественных вещей». Ближайшим источником может быть Cassiod. “Institut”: «Философия является знанием, где в полной мере исследуются человеческие и божественные предметы» (Mynors, p. 110). См. также: Alcuin “De dialec” (PL CI, col. 952); Rhab. Maur. “De univer.” (PL CXI, cols. 413B, 416A), Ср., Isid, “Etym” (PL LXXXII, II, XXIV, cols. 141A-142A); August., “Contr. Acad., (PL XXXII, p. 915). ↩
- «.благодаря которой осуществляется их подобие природе». Следует указать, что «плод ремесленника» у Гуго скорее есть личное усилие последнего, наделенного августинианским «свободным выбором». В Chalc., Comment., in “Tim” Plat. отношения между ремесленником, его «плодом» и Природой более детерминированы: «плод ремесленника» (opusartificis),т. е., науки и предметы, созданные с их помощью, входят в «плод природы» (opusnaturae)через посредство уподобления природе (imitaturnaturae),и все управляется «высшим разумом» (summamintellectisdifferetur) (Wrobel, CLXXVII, p. 226-227). ↩
- «. которые имеют начало и конец». О «двойственной природе» в человеке: Hugo “Epyt., Dind”:«№ сказанного следует, что природа с помощью мудрости помогает понять, что невозможно все знать. то, что падает свет и есть тьма, через которую познается дурная природа и то, что надлежит быть противоположным свойствам. Известно, ведь, что в зле пребывает жизнь смертных и что внешне и внутренне претерпевает поврежденная природа, отвернувшаяся от первых благ» (2 Baron, p. 193-194). Cм. также: Hugo “Excerpt. Prior. Lib. Prim. «Сотворил же Бог избранную тварь по Образу Своему и Подобию: в том, что касается Образа Своего, в соответствие с познанием истины; в том, что касается Подобия Своего, в соответствие с любовью к истине. Как в одной стихии, то есть, в огне, два между собой различных элемента, взаимодействуют — жар и сияние. Так в одухотворенной твари образ Божий и подобие Божие между собой различаются и неким образом между собой вступают во взаимодействие. Так, согласно естественному благу, которое сотворено по образу Божию, сама одухотворенная тварь сияет; так, согласно с Подобием Божиим, сотворенная тварь, согревается любовью» (PL CLXXVII, cols., 193A-B-194A); По Иер. Тейлору, «двойственная природа» человека подчеркивается у Гуго использованием трактата «Асклепий». В духовном плане человек подражает божественному разуму, стремится к истине и мудрости, в материальном плане — устремлен к властвованию на земле и над природой. Гуго накладывает это учение — наряду с учением неоплатоника Халкидия — на христианское мировоззрение о двойственной природе человека, идущее в свою очередь от Августина. См.: Taylor. Notes to book one, n. 32. ↩
- «.которые являются временными». Ср.: Boet. “Quomod. Substant”: “То, что есть, может принадлежать другому, но само бытие никоим образом не может принадлежать другому, поскольку причастность осуществляется, когда есть нечто. Есть же нечто, когда бытие претерпевает. То, что есть, может обладать чем-то сверх того, что есть оно само. Бытие же, кроме себя, иметь ничего не может, и напротив, бытие и бытие нечто в том, что есть являются, одно — акциденцией, другое — субстанцией» (PL LXIV, p. 1311C). О понятии «вечное», «постоянное», «временное» см. коммент. Вильяма Конша к «Утешению Философией» Боэция» (Will. Conch and Trad. of Boet. p. 338 etc.). Cм. такжеBoet. “De Trinit” (PL LXIV, cols. 1251A-1254D). Ср.: Hugo “InEccles. Hom.”: «Кроме этого, Богу принадлежат три плода: сущность, форма и порядок вещей. Три плода, как показывает. Сам Творец, являются постоянными и не подвержены временным изменениям. Поэтому сущность вещей — то, что есть и никогда не перестает быть, форма вещей согласно первым установлениям Творца сохраняется в постоянной идентичности и движение вещей, в соответствие с первым порядком никогда не проходит» (PL CLXXV, col. 215D). Cм.: Comment., in “Tim” Plat., (Wrobel, p. 24 e. t. c.). Ср.: Hugo “InEccles. Hom.”: «Бог начал и исполнил сотворение чувственного и тварного мира во времени в шесть дней, где есть начало времени и это творение по форме и сущности во времени» (PL CXXV, cols.125D-129A). ↩
- «.от нее появляются субстанции вещей, которые греки называют усии». Hugo “De sacram.,”: «Разум Божий, если мы можем и насколько можем (Его) помыслить, вне качеств блага и величины. Кто так думает, не может еще прийти к тому, что есть; и лучше уж быть осторожным в том, что невозможно понять. Но, без сомнения, субстанция есть или, лучше сказать, есть сущность, то, что греки называют усия». (PL CLXXVI, cols. 246B-C). Как указывал Тейлор со ссылкой на Жильсона, Гуго явно «был под влиянием И. С. Эриугены (“De divis. Nat”. PL CXXII, cols. 546C-566D), но очарование принимает форму исправления, а не заимствования» (Taylor, Notestobookone., n. 42). ↩
- «.податливые огню Творца, который спускается как сила, чтобы творит в чувственной реальности». В отношении «огня», как силы в формировании чувственной реальности: Macrob.“In sonm. Scip.”: “И той же аристотелевской аргументацией порядок деления утверждается: «Из всего, что движется, — говорит он, — одно само по себе, другое — через привходящие причины. само по себе движется то, что ни через акциденции, ни частично, но все сразу движется, что зарождается от высшего огня» (Eyssenhardt, II, 8-9, p. 630-631). ↩
- «Ничто не умирает в этом мире, поскольку не исчезает его сущность». Источником может быть Macrob. “Insonm. Scip.”: «Вергилий и не подозревает, говоря: “нет смерти, есть иное место”, как я думаю, что ничто в мире жизни не умирает, но из того, что проходит, кажется, меняется только вид» (Eyssenhardt, II, 13, p. 626, etc). Тейлор, правда, указывает на Аделарда из Бата, у которого есть сходное выражение «в этом чувственном мире, ничто не умирает», где по его мнению «чувственное» есть у Бата ограничение понятия «мир» физическим космосом. Подобное высказывание Тейлор находит у Вильяма Конша в Dragmaticon philosophiae, Strasbourg, 1517, p. 233: «есть высказывание физиков: «ничто в этом мире не умирает»» (Taylor. Notestobookone, n.45). ↩
- «Действительно, не сущности вещей проходят, но /их/ формы». В. Ликкаро: «Вполне возможно, что Гуго берет саму идею различия между “вечным” и “постоянным” у Боэция. Последний считал неверной идею, что мир совечен Творцу, хотя действительно считалось, исходя из платоновских текстов, что мир не имеет ни начала, ни конца. По мнению нашего викторинца, следует все-таки внимательнее подходить к следующему боэцианскому высказыванию: «Одно ведь бесконечность жизни, что предполагает платоновский мир, другое — бесконечность жизни во всей совокупности наличествующего бытия, какое явлено Божественным разумом» (Boet. “De consol. Philosoph.”, PLLXIII, col. 859B). Гуго приводит это боэцианское различие в том смысле, что сам он приписывает только сущности вещей (essentiaererum) некое постоянное бытие, или perpetuum, в то время, как то, что реализуется и есть в мире, включая различия форм в предмете, есть превходящее и временность. Отсюда Гуго добавляет: «не сущности вещей проходят, но формы»» (Liccaro, p. 35). ↩
- «Все, что рождается — погибает; все, что растет — приходит в упадок». Sallustius “Bellum Jugurtinum”, II, III. (Цит. поTaylor, Notes to book one., n.48). ↩
- «Из ничего ничто в ничто не может возвратиться». Persio “Satirae” ed., W. V. Clausen, Oxford, 1966., II, 84 (Цит. по Liccaro, p. 36). ↩
- «То, что было ничем, возвращается в ничто». Maximianus “Elegiae” I. 222, 2. (Цит. поTaylor. Notes to book one., n. 53). ↩
- «.одна — над лунной сферой; другая — под лунной сферой». Macrob., “Insomn. Scip”, «верхний мир», «эфир» (aether) является вечным, божественным, постоянным, а нижний «подлунный мир» является и «подверженным тлению» (Eyssenhardt, IIII, p.577, 657); Cр. Chalcid., “Comment., in “Tim ” Plat.,” (Wrobel, LXXVI, p. 143144). ↩
- «Мир надлунный называется природой.» Тейлор замечает: «Учение о мире (у Гуго) внешне показывает «надлунную природу», как «вечный огонь», исходящий от солнца, которому приписываются свойства источника земного бытия и природы и исключительно Божественного разума и Мудрости» (Taylor. Notestobookone, 53). ↩
- «…благодаря дыханию жизненного духа». Ср.: Calcid. “Comment., in “Tim” Plat.”: «В этом дыхании материя различным образом опускается точно так же, как хлебные зерна, тяжелые и плотные, во время просеивания движутся и колеблются, а тонкая и легкая шелуха поднимается» (Wrobel., p. 68). ↩
- «А другой называют Нижним.. .которые здесь действуют». Macrob. “Insomn. Scip”: «И тогда неким образом было основание, непричастное смешению веществ. Сведенные к определенному состоянию те упорядочиваются, огонь первым; землю, воздух, а также воду, приводит Творец не так, как они теперь, но в божественной предусмотрительности появляются элементы из смешения веществ и колебания» (Eyssenhardt, p. 527-529). ↩
- «.мы можем назвать одно — разумом.. .а другое назвать знанием». “Scien. et Sagg.”:“Различие между «разумностью» (intelligentia) и «знанием» (scientia)по Гуго характеризуют самую двойственность природы человека. Человек нисходит к тяжелым предметам мира через целостное чувственное восприятие и воображение и он восходит к духовным предметам через действие духовсного разума и мудрости» (Baron, p. 166, n. 135). Hugo “De union corp. et spirit.” (PL CLVII, col. 289A), August. “De civit. dei (PLXLII, p. 1011D-1012B). См. также: комментарий Taylor “Didasc”: «Различие между разумом и знанием вытекает из понимания Гуго познавательного процесса… человек опускается в мир телесных предметов всецело телесными чувствами и воображением; он восходит к духовным предметам посредством внутренней деятельности чисто духовного разума. Разум обращается «вниз», чтобы критически рассмотреть чувственные впечатления (imaginationes); он (разум) оповещается через «скрытую камеру» и результатом являются знания. Когда разум направляется к духовным объектам и Богу, он действует при поддержке божественного вдохновения и откровения и «просвящается» в познании» (Notes tobookone, 57). См. также: August., “De trinit.,” XII и XIV, I, где размышление о внешнем и внутреннем действиях человека ведет к различию знания как “actionquabeneutimurtemporaliumrebus (1009B) или “temporaliumrerumcognitiointellectualis (1012B)” и мудрости как “aeternarumrerumcognitiointellectualis (1012B)” и где различие между scientiaи sapientiaeявляется действительно соотносимым с определением «мудрости», как «знания человеческих и божественных вещей». См. схему:
Мудрость
Божественное действие / Человеческое действие
Восстановление природы человека
Изыскание истины / Улучшение нравов / Удовлетворение естественной потребности
Разум / Знание
Теория / Практика / Механика ↩
- «…плод Божий, плод природы и плод ремесленника, подражающего природе». Calcid. “Comment. In “Tim” Plat” (Wrobel. XXIII, 88; LVII-LIX, 225-226). Действительно, у Халкидия: «плод Божий» принадлежит высшему благу, а все предметы определяются в соответствие с наличествующими причинами по отношению к «разуму» или «вечной судьбе»; «плод природы» — второй разум или своего рода, субстанциональная проекция божественного «закона», «рока», управляющего всеми вещами, в соответствие с их природой, она же — «душа мира»; «плод ремесленника» — все человеческие науки, искусства и предметы, созданные с их помощью. Они возникают из подражания природе и входят в «душу мира», т. е., управляются ею. Прежде всего Гуго принимает саму типологию «плодов». Первый уровень у нашего викторинца связан с творческой волей Бога. Что касается дальнейшего, то, замечает Тейлор: «У Гуго существенным является не столько то, что «плод природы» подчиняется божественному управлению, сколько то, что «плод ремесленника» уже не ассоциируется прямо с «душой мира», но есть человеческое усилие, удовлетворяющее внешним и внутренним потребностям человека» (Taylor. Notes to book one, n. 59). ↩
- «В начале Бог сотворил небо и землю». Быт. 1:1. ↩
- «Да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя». Быт. 3:7. ↩
- «И сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания». Быт. 3:7. ↩
- «Не может даже локтя прибавить сверх своего роста». Лк. 12:25. ↩
- «Ты послал источники в долины: между горами текут». Пс. 103:10. ↩
- Трудно определить природу. Цицерон «О способностях» I, XXIV. 34. ↩
- «Первый вид значений. состоит в понятии архетип — прообраз всех вещей». Понятие «архетип» взято из неоплатонической традиции от Халкидия. Однако, у Гуго это — форма прекрасного, просветленного, видимого в созерцании. См. его определение прекрасного в ком- мент. на Дионисия Ареопагита. Hugo “Comment. InDion. Areop.”: «Луч божественного света, который сияя, просвящает духовно, пребывает единым в себе самом и множится в участии и распределении различных даров, а отсюда всячески расходится и распределяется. И это истинное множество, и многообразие универсума является красотой. Ведь если в чем-то не будет доставать красоты, всеобщее не будет прекрасным, а так же, если удастся понять что-либо одно из многих различий универсума, то и все покажется прекрасным. Так что единство красоты свойственно различным частям, чтобы в универсуме совершенство бытия было всеобщим». (PL CLXXV, p. 943)» См. также: Liccaro, p. 27-28. Тейлор указывает на то, что через Августина (“De civit., Dei”, VIII, III) такое понимание природы восходит к платоновскому Сократу, далее, о “Nous” в Macrob., “ InSomn., Scip.,”, I, 12-21; II,14-17” (Eyssenhardt, p. 482-483,539-542) и Chalcid., “Comment., in “Tim” Plat.,” (Wrobel.,pp. 27, 90-91, 353); приводится и ветхозаветная концепция мудрости (Прем. 7, 22;8,1; Эккл. 1:1-10; 25:5-14; Прит. 8:22-30). Как считает Тейлор, в рамках неоплатонической и ветхозаветной концепций о высших началах формируется учение о природе у отцов Церкви, в особенности в коммент. на «Шестоднев» и экз. Быт. 1:1, когда «В начале» (principium)идентифицировалось с Сыном Божиим, Мудростью или Разумом, а слова «небо и землю» (coelum et terram)с архетипами духовной и телесной жизни от вечности присущей Сыну См.: Taylor “Didasc” ( Notestobooktwo, 69). См. напр., August., De divers. Quaest., I, 1, “De ideas” (PL XL, XI, p. 30-31) ↩
- «Природа есть то, чему принадлежит бытие всякой вещи». Ср.: Boet., “Contr. Eutych”: «Берется же природа из всех вещей» (PL LXIV col. 1341B). ↩
- «Природа, дающая образ всякой вещи, называется их собственным отличием». Cр.: Boet., “Contr. Eutych”: «Есть и другое определение природы, в котором мы хотели бы отметить бытие вещей, это определение таково: природа же есть особенное отличие всякой вещи» (PL LXIV col. 1342B). ↩
- «Природа — это огонь, творец, который пребывает в виде силы, способствуя рождению чувственных вещей». Ср. Hugo “In eccles., hom. (PL CLXXV, cols. 136C-D). По поводу этого Ликкаро замечает, что Гуго занимает определенную позицию в спорах его времени, относительно интерпретации «Тимея» Платона, и видно, как он отвергает всякое противопоставление «души мира» и христианской веры в Святой Дух. Гуго пытается подвести нас к пониманию «души мира», как некой силы природы, «огня», «творца» древних философов. Итак, он говорит, если древние верили в Юпитера, как передает Августин в «О Граде Божием», в некое подобие платоновской «души мира», то это божество можно понимать и как персонификацию силы природы «в значении огня». По этому поводу он цитирует дальше два стиха Валерия Сорана» (Liccaro, p. 31-32).См. развернутую заметку по этому поводу Taylor “Didasc” (Notetobookone, 71) ↩
- «Отец и мать и истинный Бог, единственный и высший». August. “De civit. Dei” VII, IX(PL XLI, col. 202). У Августина вторая строфа заканчивается словом “omnes” — «высший». ↩
- «…что добродетель пребывает в удовольствии». О философии Эпикура было известно во времена Гуго косвенно, через других мыслителей, в том числе Боэция. См. Boet., Comment. In Porph. (PL LXIV cols. 73A-B). ↩
- «…люди не рассуждали и не обменивались суждениями». Ср.: Adel. De Bath. “De eo et diver.”: человек “сначала скитался по равнинам, как зверь без взаимного общения и со спящим разумом» (Willner, p. 18). ↩
- «…фиксируя каждый шаг правилом и точно установленным предписанием». Цицерон «Об ораторском искусстве» I, XIII. C. 187-188. ↩
- «…Во имя того, кто нашей душе дает число четыре». Macrob. “Insomn. Scip.”, (Eyssenhardt, lib., I, 41, p. 504). Тейлор, опираясь на П. Курселя, указывает также, что текст возможно восходит к пифагорейскому “Aureum Carmen”. См. Taylor “Didasc” (Notes to book one, 79). ↩
- «…и Первое основание вещей». Ср.: Boet. “InPorph. , dial.”: «Философия есть некоторым образом любовь, исследование и дружба с мудростью» (PL LXIV, col. 10D). См. также: Hugo “Except., lib. Prim.” (PL CLXXVII, col. 196C). 2 Baron p. 189. ↩
- «.то, от чего действуют искусства, пребывает всегда». Boet. “De arith.,”: «Мудрость состоит в понимании истины тех вещей, которые существуют и имеют в себе постоянную и неизменную субстанцию» (PL LXIII col. 1079D). А также Cassiod. “Institut”: «Они (искусства) никогда при распространении не увеличиваются, никогда не уменьшаются через соотнесение и модификацию, но пребывают в природе и созерцают собственные правила в несокрушимом постоянстве» (Mynors., p. 131). ↩
- «…и чем больше мы соответствуем Ей, тем больше мы мудры». См.: Hugo “Epyt. Dind.” (2 Baron. p. 190); “De arc. Noe moral.” (PL CLVI cols. 619-620), “In eccles. Hom.,” (PL CLXXV, col. 197A-B). Baron “Scien., et Sag.,” (Baron, p. 140-141). ↩
- «Философия есть искусство искусств, наука наук». См. структуру философии Кассиодора:
Философия
Созерцающая / Активная
Научная / Естественная
Арифметика / Гражданская
Музыка / Моральная
Геометрия / Хозяйственная
Астрономия (Mynors, p. 110).
См. также: Isid., “Etym”: «Философия есть познание божественных и человеческих дел, связанное с учением о благе жизни» (PL LXXXII, XXIV, col. 141A). ↩
- «.которое состоит из предписаний и правил». Isid., “Etym” (PL LXXXII, II, XXIV col. 142A). См. также: Cassiod., “Instit” (Mynors, p. 111). ↩
- «… наукой, знание которое которой считается полным в том, что является учением». Cassiod. “Instit”: «Наукой же считается, поскольку в учении является полной» (Mynors, p. 108, 109). ↩
- «.различие между искусством и наукой». 2 Baron, p. 204-206. Ср.: Isid., “EtymI, I; II, XXIV”,(PLCLXXXII, col. 73A; col. 142B). ↩
- «.различие между искусством и наукой». 2 Baron, p. 204-206. Ср.: Isid., “EtymI, I; II, XXIV”,(PLCLXXXII, col. 73A; col. 142B). «…которая будет в будущем». Cassiod., “Instit” (Mynors, p. 110111);См. также: Isid., “EtymII, XXIV, ” (PLLXXXII, col. 142A). Hugo «Excerpt., prior” I, VI, (PLCLXXVII, col. 196С). ↩
- «…всех божественных и человеческих вещей». См.: Cassiod., “Instit” (Mynors, 110-111). См. также: Isid., “Etym” (PL LXXXII, II, XXIV, col 142A.). ↩
- «…когда разделил theoricen на умозрительную, умопостигаемую и естественную». Ср.: Boet., “InPorph. dialog” (PL LXIV, col. 11B). ↩
- «…но духом и разумом». Hugo “Epyt. Dind”: «Начало познания в человеке, а в нем только то, что содержится в разумеющей силе; понимание же (indicium) формируется из того, что мы воспринимаем чувством» (2 Baron, p. 191). Атакже: Hugo “Except. Prior”I, VII. (CLXXVII, col. 197A); Boet., “In Porph. Dialog” (PL LXIV, col. 11C). ↩
- «.в несказанную природу Бога и духовных творениях». Baron “Scien., et Sag”: «Итак, ясно, что рядом с философией — совокупностью знания, Гуго ставит собственно философию — мудрость созерцания, пребывающую в теологии, к которой ведет практическая мудрость, знание морали. Однако, если он замечает проблему предмета философии, он не останавливается перед решением, которое состоит в различении подготовительного знания и divinitas.Он весьма решительно отмечает различие философии и divinitas,но он также твердо придерживается того, что они не должны быть разъединены. Конечно же, философия отлична от знания Писания, как разум отличен от веры. Но точно так же, как разум движется внутри веры, философия, в которой мы познаем от света к грехопадению, имеет в конце divinitas» (Baron, p. 91). Cassiod, “Institut”(Mynors, p. 111); Isid., “Etym” (PL LXXXII, II, XXIV, col. 13). ↩
- «…как счисляемое и не счисляемое». См. также: определение математики, Hugo “Epyt. Dind.”, где в «теории», «первая часть…мате- матика имеет в содержании предметы, доказательства, объяснения форм видимых предметов» (2 Baron, p. 195). Относительно понятий matesis и mathesis см. Pare, Brunet et Tramblay p. 177, n. 1. ↩
- «…сколь ближе умозрительному». Boet., “De consol. Philosoph.,” : «Человеческие души с необходимостью более свободны, когда они сохраняют себя в созерцании божественного разума, и менее, когда подпадают телесности, и еще менее, когда связываются с земной конечностью» (PL LXIII, col. 863A). Ср.: Boet., “In Porth. Dial.,” (PL LXIV, col. 11C). А также: Macrob. “Comm., insomn. Scip.”: «Душа воспринимает ту часть, которая связана с заботой и когда эта забота мaло-помалy переходит в телесную структуру (этой души), будучи сама не телесной, душа теряет первородство… Потеряв первородство в отношении более низких вещей, она открывает, что слабость гибнущих тел не может вынести чистоту божественного разума» (Essenhardt, XIX, p. 540). См.: Hugo “In Eccles. Hom.,” (PL CLXXV cols. 156C-157A). Следует процитировать Барона, чтобы понять переход от «умопостигаемого» к «умозрительному» и в целом содержание главы. Baron “Scien., et Sag”: «Мы перешли от интеллектуального плана к духовности. Это различие следует заметить еще и в новом тройственном представлении, какое предлагает Гуго. Исходя из триадыcogitatio-meditatio-contemplatio “In Eccles., I” (PL CLXXV cols. 118B-C); по пути, мы определили два рода созерцания, и вот теперь, нам предлагается новое трехчастное деление meditatio-speculatio- contemplatio. Cogitatio исчезло. Первая ступень созерцания называется speculatio,вторая ступень остается под именем contemplatio.В размышлении (meditatio)душа, воспламененная благочестием, еще смущена от постоянства воздействия полоцких страстей. В глубоком размышлении (speculatio)новое в видении приподнимает ее в восхищение. В созерцании (contemplatio) появляется привкус восхитительной сладости, и все изменяется в радость и спасительность. В размышлении — внимательность, в глубоком размышлении — восхищение, в созерцании — сладость» (Baron, p. 201). ↩
- «…число указывает на причину возрастания и убывания». “Epit. Dynd”. «Древность определила четыре части философии и поэтому предписала число “четыре” в клятве; от числа “четыре” исходит сияние мудрости, возвышенной философией в глубинах души; всякое строение, очевидно, возводится по четырехстороннему плану» (2 Baron, p. 108). ↩
- «…единством которое само по себе являются нетелесным. Macrob». “Comment. Insomn. Scip.VI, 7-8”: “Одно то, что мпнбт, т. е. единство и мужское и женское, четное и нечетное, само — не число, но источник и родитель чисел. Эта монада начало и конец всего, сама начала и конца не знает и к высшему началу бога и его разуму восходит… она есть разум высшего существа бога …» (Eyssenhardt, p. 496-497, 531-532); Ср. Boeth., “De unitate et uno” «Единица опускается из первого Единого, который сотворил его… Первое же одно единство, которое есть единство само по себе, творит иное единство ниже себя… Поэтому творящее единство не имеет ни начала, ни конца, не изменяется и не иное; другое же сотворенное единство содержит множество, различие и изменение» (PL LXIII, cols., 1075D-1076A). ↩
- «…и получает название по функции различных сил». Понятие «монада» является одним из наиболее употребляемых в неоплатонической традиции. Boet, “In Porph dial.” (PL LXIV, col. 11C). Macrob. “Comm., in somn. Scip.” (Eyssenhardt, I, V, p. 495-496, 504 etc.). Правда, у Макробия мы видим вместо «гнев» (ira),«упорство», «стойкость» (animositas).Можно вспомнить аллегорию Гуго, в известной степени подтверждающую тезис о разделении «единой души» на множество. См.: Hugo “Ineccles. hom.”: «Поскольку сыновья человека были не способны твердо стоять на правде, они обманулись, разделились и занялись суетой. Вот почему разум человека не останавливается на одном благе, на котором он может пребывать счастливо и перейти к полной и высшей Правде, а не пребывать порознь в рассеянии» (PL CLXXV, col. 156C). См. также: Calcid. “Comment. In “Tim” Plat, XXXVIII” (Wrobel. p. 103-104, etc.); ↩
- «…чтобы возвратиться в чистоту и простоту». Macrob.“Insomn. Scip, I, 6.”: «Не беспокойся о душе. Когда мы говорим: душа бессмертна, мы употребляем слово “смерть”. Но освободившись от греха и пребывая в вышних, оставив внешние формы, душа возвращается в вечную жизнь» (Eyssenhardt, p. 528); ↩
- «…и самая лучшая пора их — труд и болезнь». Пс. 89:10. ↩
- «…всякий состав из элементов, способных к разложению, сам подвержен разложению». См. коммент. Eduard. Jeaun. “Lect. Philosoph.”: «Число, которое может быть разделено на две равные части, соответствует разложимым вещам” (Jeauneau, p. 53). См. также: Will. Conch “Comm. In “Tim” Plat..”: «Причины: действующая, формальная, целевая и материальная, чтобы (их) лучше понять, предполагается двойственное разделение, в котором с одной стороны, формальная, целевая причины мира, а с другой — материальная и действующая» (PLCLXXII, p. 250). ↩
- «Чувственность в теле есть претерпевание души от привходящих из вне качеств». Hugo “De unione corp. et spirit.,” подробнее исследует чувственное восприятие человека: форма предметов запечатлевается в нас с помощью «лучей видения» (perradiosvisionis),через «семь оболочек» (septemoculorumtunices)и «три жидкости глаза» (trehumores)и входит в «зрачек» (celebrum),в «фантастическую камеру» (cellaphantastica).Другие виды восприятия: слух, обоняние, вкус, тактильность информируют о физических предметах через «спрятанные каналы» (permetussingulis).«Образ» (imago) формируется чисто телесным образом и «присутствует как у человека, так и животных» (PL CLXXVII, cols. 287B-288B). ↩
- «О квадривиуме». Первым ввел и обосновал понятие «квадриви- ум» наук Боэций. См.: Boet., “De arith”: «Квадривиум является тем, из чего следует исходить, что облагораживает чувства и ведет разум к большей достоверности» (PL LXIII, cols. 1081-1082). См. в этой связи схему Иер. Тейлора:
1
2 / 3
4 / 5
8 / 9
16 / 27
32 / 81
Квадривиум тела / Квадривиум души
Taylor “Didasc” (Notes to book two, 27) Hugo, “Except. Prior” I, VII, (PL CLXXVII, cols. 197B-C). ↩
- «. форма линейной величины, выраженная в душе». Boet. “De arith” (PL LXIII cols.1081D-1082A), см. также: Hugo“Epyt. Dind.” (2Baron, p. 204-205). Isid. “Etym II, XXIV ”(PL LXXXII, col. 15). ↩
- «.что все образовалось по его подобию». Boeth., “De arith., I, II” «Всякая вещь была создана первичной Природой вещи и находилась в согласии с видом числа. В отношении последнего был первоначальный архетип в Разуме Творца» (PL LXIII, col. 1083B). Ср.: Will. Conch., “Comment. In “Tim” Plat.”: «Совершенство является числом, части которого составляют единство множества, собранное (вместе) » (PL CLXXII, p. 250). См. также: Isid., “Etym, III, I” (PL LXXXII, col. 153D). ↩
- «…хорошее звучание не может быть без влажности». Ср.: “Script. Rerummystic”: “Слово moysпо-гречески «вода», отсюда «муза» — «водная» (Bode, p. 213). См. также: Cassiod., “Institut.,” (Mynors, p. 142-143); Ср.: Isid., “Etym III, XV” (PL LXXXII, col.163B). ↩
- «.геометрия переводится как измерение земли». Гуго посвятил этой дисциплине труд “De practica geomentriae” (2 Baron). См. также: Cassiod. “Institut.” (Mynors, p. 150-151); Isid., “Etym, III, X, ” (PL LXXXII, col. 161B), см. такжеего“Different. II, XXXIX” (PL LXXXIII, col. 94B) Был широко известен фундаментальный труд Гербарта (папа Сильвестр II) Gerbart. “Opera mathem.” (Bubnov). ↩
- «.поскольку есть речь о звездах». Принципиальное разделение предметных областей астрономии и астрологии начинается, по-видимому, со времен св. Исидора, уделившего в «Этимологии» значительное место описанию астрономии См. Isid., “Etym, III, XXIV” (PL LXXXII, col. 169C-LXXI, col. 184A), см. также: его “Different., II, XXXIX(PL XXXIII, col. 94B). Cр.: Hugo “Excerpt., Prior”I, XII (PL CLXXVII, cols. 199B-C). ↩
- «…Арифметика составляет область четных и нечетных чисел». Boet. “De arith.,”: «Из них (чисел) первым разделением являются четные и нечетные числа» (PL LXIII, col. 1083 etc.). См. также: Isid. “EtymIII, V ” , где дается, в общем, те же три вида числовых отношений. Особенностью Исидора в данном случае является определение различий числовых отношений арифметики, геометрии и музыки, а также определение числовой бесконечности. (PL LXXXII, cols. 156B-161B). ↩
- «…в весе, числе, в мере». Ср.: Пс. 11:21. ↩
- «…где необходимо поддерживать слабости человека». .Boet., “De music.” (PL LXIII, cols. 1171D-1172A-D). Иные основания классификации музыки: Cassiod., “Institut.” (Mynors, p. 144); Cр., например, Isid., “Etym III, XV” музыка употребляется не только при священнодействиях, но и при достойных, веселых и печальных событиях (PL LXXXII, cols. 163B-169B). ↩
- «Только по обычаю римского квирита». Lucan “Pharsalia” II, 384387 (Taylor, Notestobooktwo, n. 48). ↩
- «отчасти в силах души, таких как разум, гнев, желание». Macrob., “Insomn. Scip.”, где выделяются также три силы души: разум, возбуждение или возмущение и желание (Eyssenhardt, p. 504, 540). См.: Calcid. “Comment., in “Tim” Plat., CLXXXII, CLXXXIII”(Wrobel., p. 229-230). ↩
- «…личность никогда не гневается на себя». Еф. 5:29. ↩
- «.судят о песнях и инструментальной музыке». Boet., “De music.,” (PL LXIII col. 1196B). ↩
- «Геометрия имеет три части: планиметрию, альтиметрию, косми- метрию». Ср. Начало трактата Гуго «О практике геометрии» (2 Baron). Hugo “Excerpt. Prior. I, XI” (PL CLXXVII, col. 199A). ↩
- «…астрономия является подвижной сферой». Boet., “De arith.,” (PL LXIII, col. 1083A). ↩
- «…наука о движении и вращении небесных тел в пространстве в период времени». Ги Божуан дает три черты квадривиума как целостного понятия: 1) относительная независимость наук «квадривиума» от текстуального знания; 2) единство педагогического инструментария или оснащенность определенным количеством инструментов; 3) взаимодополняемость теоретического и практического знания. См. Beaujouan, p. 639; Hugo “Excerpt. Prior, I, VIII” (PL CLXXVII, cols. 197C-198A). ↩
- «…и действие вещей по их причинам». Isid., “EtymII, XXIV’ (PL LXXXII, col. 141B). Hugo “Except. Prior.” I, VII (PL CLXXVII, cols. 197A-C). ↩
- «Всякого рода кусты, камения и ползучие растения». Вергилий «Георгики», II, 429 (СПб, 1994. С. 88). ↩
- «…Боэций назвал физику наукой о природе». Boet., “InPorph., dial.” (PL LXIV, col. 11D). А также: Will. Conch. “Comm., in “Tim” Plat.,” (PL CLXXII, p. 247). ↩
- «.на физику, этику и логику». Isid., “Etym. II, XXIV,” (PL LXXXII, col. 141B). ↩
- «…логика изучает виды и роды вещей». Boet. “In Porph., dial.” (PL LXIV, col. 13). Ср.: Hugo “Except. prior. I” (PL CLXXVII, col. 196B). ↩
- «…даже если те не имеют прерывания, разум создает его». Барон в “Scien. et Sagg.” так комментирует мысль Гуго: «с математики начинается созерцание, как науки о скрытых вещах» (Baron, p. 48). См. также: Hugo “De contempt.” (1 Baron, p. 69). ↩
- «.что только физика исследует в собственном виде, сами по себе вещи». По учению Гуго, в «природу» заложено «материальное» содержание божественного творения в «чистом» виде: огонь, вода, земля, воздух, которые и исследует физика. Сходное по мысли высказывание см. Honor., August. “De philosoph. Mund.,” (PL CXXII, col. 48D). Вообще, учение о физике у Гуго и его понимание физико-биологических процессов в живом организме как части физического мира весьма интересно. См.: Baron “Scien., et Sag.,”: «И точно так же здесь и там появляются биологические понятия. В “InHierarch.” I, IX (PLCLXXV, cols. 1118D-1119A) мы помним, что вся телесная жизнь восходит к двум началам: теплу и влажности; без тепла живое существо не может жить, без влажности, живущее существо не может существовать. Но ясно, что скромная, и отмеченная жизнь разведены во “всеобщей жизни”. Но вот “De union. corp. et spirit.” (PL CLXXVII col. 286) предлагает нам описательный анализ четырех элементов, которые отличаются один от другого. Земля в себе самой является неподвижной. Она может двигаться только под действием внешней причины. Три других элемента являются подвижными. Они двигаются сами по себе. И можно применить воду, чтобы помешать движению, чего нельзя сделать с воздухом и огнем. Что касается воздуха, если мы захотим повлиять на его состояние, мы, по крайней мере, можем его локализовать. Но мы ничего не можем сделать с огнем. Огонь сам в себе содержит все движение» (Baron, p. 57). ↩
- «.физика опустилась бы под водительством разума до земли опыта». Иер. Тейлор так комментирует главу: «усилие Гуго направлено “на установление внутренней связи между логикой, математикой и физикой, как через их собственные отношения, так и к предметам реальности различных уровней: физика, расщепляя элементы, в отношении к актуальности, математика, абстрагируясь от реальных сущностей, в отношении к арифмологическим понятиям, логика в отношении к всеобщему абстрактному уровню понимания или определенному уровню знания” (Taylor. Notestobooktwo, n. 61). Что касается понимания Гуго «реальности», «опыта» и «разума» см. Pare, Brunet et Tramblay p. 103, n.1; p. 194-197. Hugo “Excerpt., Prior I, XXIII” (PL CLXXVII, col. 202B). ↩
- «…ученую и филологическую». Исправлено Ришаром Сен-Вик- торским на «физиологическую», очевидно, по смыслу. См.: Hugo “Except., Prior I, VII” (PL CLXXVII, col. 197A). ↩
- «ГоворятTritonia илиTritoona — троякоепознание…». См. Remig. Autissidor. “Comment., in Mart. Capell.” I: «Палладия названа Тритонией, поскольку обладает тройственным познанием, знанием Бога, души и телесных тварей» (Taylor, Notestobooktwo, 63 ). Ср. m^./Mart., Capell., “De nupt., I”, (Dick, p. 7). ↩
- «Практика делится на индивидуальную, частную и общественную». Взято из Boet., “InPorph. Dial.,” (PL LXIV, cols. 11D-12A); Hugo “Except. Prior. I, XIII” (PL CLXXVII, cols. 199C-200A); 2 Baron, p. 195. ↩
- «Как говорит о знании красноречия Туллий в книге о «Риторике». самая достоверная и самая верная». Cicerone “De inventione”, I, IV, 5. ↩
- «При помощи которого происходит осуществление всех вещей». F. Capit. “UgoS. Vitt. eil prob., nelart. Mechan.”, где автор проводит мысль о наличии «метафизики техники» у Гуго, прежде всего потому, что викторинец включает механику в число знаний «восстанавливающих природу человека», наряду с теорией, практикой и логикой; Ка- питани пишет, что «мы имеем сакрализацию самой техники, полное ее обоснование из Священного Писания». Вместе с тем Капитани выделяет в механике Гуго «аналитический, теоретический и рациональный» уровни, свидетельствующие о ее научности» (De Capitani, p. 434- 442).Hugo “Excerpt., Prior. I, XIV” (PL CLXXVII, col. 200A). ↩
- «…тех, кто используя плавку, стараются придать форму материалу.» August. “Enarat. In psalm. LXVII” (PL XXXVI, p. 836-837). Hugo “Excerpt., Prior. I, XVII” (PL CLXXVII, col. 200C). ↩
- «…приписывается красноречие Меркурию, kirrius,т. е., господину, хозяину торговцев». Ср.: Remig. Aussiodor. “InMart. Capell.” «Меркурий назван kirrius,т. е., хозяин торговцев, потому что среди торговцев он в совершенстве владеет словом» (Цит. по Taylor. Notes to book two, n. 72). ↩
- «Есть два вида пищи…» Isid., “Etym” (PL LXXXII, XX,III ). Hugo “Excerpt., Prior. I, XIX” (PL CLXXVII, col. 201B). ↩
- «.по признакам заболевания и по способам лечения». Взято из “Isagige Ioanniti (Arcilla, fol. 2,i-a, 3 v-a, 3 i-a, 4 v-a, Venise, 1487. (Цит. по Taylor. Notes to book two, nn. 75-78). ↩
- «…знание о записи буквами». Hugo “De pract. Geomet.” (2Baron, p. 76). Тейлор уточняет, что под понятием «логика» у Гуго следует понимать прежде всего «логику языка» (linguisticlogic). См.: Taylor, “Didasc” (Notes to book two, 87) Hugo “Excerpt., Prior.,” I, XXII (PL CLXXLVII, cols.. 201C-202A). ↩
- «…стихи, сказки, истории». Isid., “Etym. I, V” (PLLXXXII, cols. 81D-82A). ↩
- «…должен читать Доната, Сервиуса и Присциана… стихов Виргилия». См.: Keil “Gramm. Lat.” T. IV, „Ars minor”, p. 355-366 (Donatus). Ars grammaticae p. 367-402 (Donatus). „Commentarius in artem Donati”, p. 405-448 (Marius Servius Honoratus). “Gramm. Lat.” t. III, “Prisciani partit duod. Vers Aeneid.”, p. 459-515. Ibid., “ De accentib.,” p. 519-528. В отношении «варваризмов», очевидно речь идет о Keil “Gramm. Lat” t. IV, p. 392-402 (Donatus); См. также: Reynalds, p. 70; 2Baron, p. 141-142 ↩
- «…Исидора “Этимологию”». Isid., “Etym” (PL LXXXXII, I, I,). ↩
- «…Ты насчитаешь их XXVIII». См. схему: Философия //
Теория — Теология / Математика / Физика — Арифметика / Геометрия / Музыка / Астрономия //
Практика — Этика (личная) / Экономика (частная) / Политика (общественная) //
Механика — Сукноделие / Оружие / Навигация — Сельское хозяйство / Охота / Медицина / Театр //
Логика — Грамматика / Область рассуждения — Доказательство / Вероятность знания / Софистика — Диалектика / Риторика.
Hugo Except. Prior.I, VI” (PL CLXXVII, cols.. 196-120A). Ср. трехчастное деление философии в “Comment. Inhierarch. Coel. (PLCLXXV,cols.. 927A-928A). Знаменитая схема Гуго получает подтверждение в древней истории. Действительно, следует вспомнить классификацию знания, предложенную Платоном и Аристотелем, затем великими философами эпохи эллинизма, св. Августином и А. М. С. Боэцием — этими несомненными учителями XII в. См. Baron “Scien., et Sag.,” (Baron p. 38). См. такжеобщуюсхемуPare, Brunet, Tramblay, p. 219 ↩
- «…а в наше время — Иоанн Скот с трактатом “О десяти категориях в Боге”». См. также: Hugo “Except. Prior. Lib. I, XXIV” (PL CLXXVII, cols.. 202C-203A). Ср.: August. “De civit. Dei” (PL XLI, XVIII, XIV). О Марке Теренции Варроне см. “De civit., dei” (PL XLI, VI, II). См. также: Mart. Capell. “De nupt.”(Dick, p. 154-155). О понятии «теолог» и «теология» см. Pam, Brunet, Tramblay, p. 308-309; Isid., “Etym. VIII, VI” (PL LXXXII, col. 307B; VII, col. 309B). Что касается идентификации работы И. С. Эриугены «О десяти категориях в Боге» с главой первой «О разделении природы», см. Taylor. Notestobookthree, n. 3. ↩
- «…тогда как Плиний у латинян дал ее описание». Речь идет о Плинии Старшем и его «Естественной истории», утерянной еще в древности) ↩
- «…Апулей, затем Боэций продолжили ее изучение». Ср.: Cassiod., “Institut.” (Mynors, p. 140); Isid., “Etym, III. II” (PL LXXXII. œl. 155A). ↩
- «…Пифагор открыл, что V было подобием человеческой жизни». Isid., “Etym. I”, III, (PL LXXXII. col. 76A); Gemig. Autissiodor.,: «Пифагор открыл число V как подобие человеческой жизни. Действительно, V — одна линия, обозначенная двойственно» (Цит. по Taylor. Notestobookthree, n. 9). ↩
- «…изобретателем музыки был Тувал из рода Каина». Быт. 54:21. ↩
- «…Лин, Зет или Амфион». Isid., “EtymIII, XVI” (PL LXXXII. col. 163C). ↩
- «…Эвклид, автортрактата, которыйперевелБоэций». ”Euclides Megarensis.Geometriae libri duo, ab An. Manl. Severio Boetio translati” (PL LXIII, cols. 1307A-1364B). Cassiod., «Institut» (Mynors, p. 152). ↩
- «…Авраам был первым, кто обучил египтян астрологии». Cassiod. “Institut”(Mynors, p. 155-156); Isid., “EtymIII, XXV” (PLLXXXII, col. 169C ). ↩
- «…Авраам был первым, кто обучил египтян астрологии». Cassiod. “Institut”(Mynors, p. 155-156); Isid., “EtymIII, XXV” (PLLXXXII, col. 169C ). ↩
- « ….Фронтон написал книгу Stratagematon, то есть о военных хитростях». Легендарная личность в римской истории. Труд этот известен только по названию. ↩
- «…Колумела, выдающийся оратор, объял всю эту науку». Isid., “EtymXVII, I” (PLLXXXII, col. 597). ↩
- Витрувий является автором трактата «Об архитектуре». ↩
- «…также писал о сельском хозяйстве». ↩
- «…она открыла оливковое дерево и ремесленничество». Isid., “Etym, XIX, XX” (PL LXXXII, , col. 683). ↩
- «Дедал принялся за ремесло». Isid., “Etym, XIX, VIII” (PL LXXXII,cols. 671C-672A). ↩
- «…каким образом из нее можно сделать одежду». Ср.: Mart. Capell. “De nupt.,” (Dick, p. 67). Remig. Autissiodor., “Comment., in Mart. Capell.”: «y египтян…Исида открыла изготовление ткани, то есть, какобрабатыватьиизготовлятьткань» (Цит. поTaylor, Notes to book three, n. 19). ↩
- «Нин — царь ведет первую войну». Isid., “Etym XVIII, I” (PL LXXXII, col. 639B). ↩
- «Нин — царь ведет первую войну». Isid., “EtymXVIII, I” (PL LXXXII, col. 639B). ↩
- «…закрепив камень в кусок железа». Isid., “Etym, XIX, XXXII” (PL LXXXII, col. 701B). ↩
- «…а Исида изобрела в Египте». Mart. Capell. “De nupt.” (Dick, p. 67). ↩
- «…способ молоть и толочь». Mart. Capell. “De nupt.,” (Dick, p. 68). ↩
- «Тагус в Испании изобретатель посева (хлеба)». Cр.: Mart. Capell. “De nupt.” (Dick, p. 66). ↩
- «Либер сделал то же у индийцев». Bode “Script. Rerummyt” (Bode, p. 244). ↩
- «…как израсходовал все свои средства». Isid., «Etym, XX” (PL LXXXII, col. 705C) ↩
- «Гиппократ снова вывел медицину на свет». Isid., «Etym, IV, III” (PL LXXXII, cols.183C-D-184B). ↩
- От lydisназывалось ludi — игры. ↩
- «…и принесен из Финикии в Грецию Кадмом». Isid., “Etym, I, III” (PLLXXXII, col. 76A). ↩
- «…Никострата изобрела латинский алфавит». Mart. Capell. “De nupt.” (Dick, p. 66); Isid., “Etym, I, IV” (PL LXXXII, col. 77B). ↩
- «Когда Ездра восстановил Закон». Isid., “Etym, I, XLII” (PL LXXXII, col. 123A). ↩
- «…что их изобрел Алкмон с Кротона». Ср. Isid., «Etym, I, XL ” (PLLXXXII, col. 121B). ↩
- «…а затем, в Италию». Тайлор указывает в коммент., что существовало две во многом противоречивые традиции «приписывающие происхождение искусств то египтянам, то халдеям», Taylor, “Didasc” (Taylor. Notes to book three, 34). ↩
- «…поэтому она была названа парменидовой скалой». Mart. Capell. «De nupt.” (Dick, IIII, p. 153); Macrob. “Comm., in somn. Scip.” (Eyssenhardt, p. 99-100). ↩
- «…и пребывал в окружении учеников». Mart. Capell. «De nupt.” (Dick, IIII, p. 153)… в переводе диалектики с греч. на лат. яз. Mart. Capell. “De nupt.” (Dick, p. 153). ↩
- «…Коракс — в Сиракузах». Ср.: Цицерон. «Об ораторском искусстве», I, XX, 91. ↩
- «… на латинский язык Тулием, Квинтилианом и Титианом». Isid., “Etym.: II, II” («Эта же наука пришла из Греции от Горгия, Аристотеля, Гермогена и переведена на латинский язык Тулием и Квинтилианом» (PL LXXXII, col. 124B). ↩
- «…в делах обучения всех, кому следует получать образование». D’Alverny: «Добродетель и знание — таковы два характерных признака, какими наделила философию древность» (“La sagges. et ses sept fill.”. p. 246). Д’Альверни считает первой теоретической работой на эту тему ныне утраченный трактат Варрона «О науках в IX книгах». См. также: «Histoire de education dans l’antiquiffi” (1 Marrou p. ). ↩
- «…Пифагор в собственных трудах сам соблюдал этот обычай». См. о методе Пифагора Noctesatticae, I, IX, 1-7 (Aul. Gel.). ↩
- «.не спорить с пурпурной розой». Вергилий «Эклога», (V, 1617) в пер. М. Л. Лозинского. Об интерпретации поэзии у Гуго см. Pam, Brunetet Tramblay, p. 171.Тейлор замечает, что взгляды Гуго на литературу решительно противостоят взглядам магистров школы Шартра. Гуго настаивает на справедливом месте логических искусств (включая грамматику) в философии и исключает (как мы здесь видим) литературу и историю из философии. С другой стороны, шартрцы также противоречивы, комментируя Боэция, они, тем не менее, исключают тривиум из философии. О взглядах Гуго в этой связи см.: Iohann. Saslberien., “Metalog., I, XXIV, .где Бернард Шартрский описан как «прекрасный, плодоносный, основавший литературные изучения в Галлии в настоящее время», «его учение относится к грамматике, и является ценным увещевания к студентам, которые эти истории читали по большей части и запоминали» (Ibid.) Taylor, “Didasc” (Notes to book three, 44). ↩
- «…искусства без приложения способны сделать учащегося совершенным». «Об архитектуре»: «Они легко верили, что все науки сводятся вместе в предмет изучения и имеют общую связь. Содержание наук (encyclios disciplinae),как единое тело, составляется из наук как членов тела» (Витрувий, 1. 1. 12). Впрочем, есть противоположное мнение: Аделарда из Бата (De eodem et diverso) Философия «просит» выбрать среди свободных искусств одно, которое будет ему специальной наградой за усердие, «чтобы обнять их все вместе, насколько хватит сил» (Willner, p. 17). См. Taylor, “Didasc” (Notes to book three, 46). ↩
- «… и пытался изучать все в каждом». Цицерон, «Об ораторском искусстве», II, IX, 38. ↩
- «Присциана, Доната или Сервиуса». См. прим. 113. ↩
- «…что является его специфической особенностью». Цицерон «Об ораторском искусстве», II, IX, 38. ↩
- «…и тогда у тебя не будет страха заблудиться». См. в этой связи определенное противостояние викторинцев шартрской школе Taylor. (Notes to book three, n. 48.). ↩
- «…здоровье, усердное занятие и дисциплина». Quintil., “Institut. Orat.,”: «Способность к ораторскому искусству строится на здоровье, усердии и упражнении, четвертым является подражание, какое мы причисляем к усердию» (Radermacher, p. 137). См. также в этой связи общее разделение философии на три части: естественную (физика), рациональную (логика) и моральную (этика), August., “De civit. Dei” (PL XLI, XI, XXV); Boet., “Comment., in “Top.” Cicer.” (PL LXIV, col. 1168C). ↩
- «.сила естественно расположенная в душе и действующая сама по себе». Ioh. Salber. “Metalog…”, где передача эта есть «некая имманентная сила, распространенная природой в силу души». ↩
- «…чтение и размышление». Ср. Ioh. Salber. “Policrat.,” (Webb., 29 etc.). ↩
- «…буквальное содержание, смысл и значение». См. анализ понятий и практики чтения Pam, Brunet, Tramblay, p. 213-229. ↩
- «…природу того, что находится в содержании». См. прим. выше. А также 1Baron, p. 99, n. 5. ↩
- «…и в вышних будет и исполнено утешения». См. в общем анализе Baron, p. 41, 98-99, n. 4, где, в частности, говорится: «Описание размышления у Гуго, видимо, двигается сначала в чисто философской плоскости. Размышление развивается за чтением и отличается от него тем, что не связано теми же правилами и дает много большую широту духу и способствует, кроме того, интеллектуализации личности. После общего видения проблемы, оно (размышление) приближается к точке просветления. Оно есть интеллектуальное усилие, предполагающее точный анализ. Именно размышление формирует знание, данное из чтения. В нем, повторяет Гуго за Боэцием, мы обретаем счастье жизни» (Baron, p. 98). См.: Hugo “De modo disc”5-6 (PL CLXXVI, cols. 878A-B). ↩
- «…краткое изложение того, что было сказано». Ср.: Will. Conch. “Comment., in “Tim” Plat.”: «Говоря о занятиях мальчиков, Присциан утверждает: вспоминать — собирать в единство множество предметов, удерживаемых умом при обучении или при самостоятельном изучении» (PL CLXXII, p. 250). Hugo “De modo disc” 7 (PL CLXXVI, col. 878D). ↩
- «.позволяет изучать многие неизвестные области». Ioh. Saresber. “Policrat.” (Webb, p. 666 C). См. также Pare, Brunet, Tramblay, p. 3334,n.2. Общим отдаленным источником может быть Сенека «Нравственные письма», LXXXVIII, p. 190-197. ↩
- «.Нравы украшают знание». Q.F. L. Victorini “Explanatio., in rhetor. M. T. Cicer.” О двойном характере искусств, инструментальном знании внешне и моральном положении внутренне (Halm, p. 171172). ↩
- «…и царь пьет из глиняного горшка». Valer. Maxim. “Fact. et dict. Memor.”: «После, как испив из золотого кубка, (царь) Корнелий Ага- фолк пил из глиняного горшка, чтобы напомнить себе о своем простом происхождении» (Цит. По: Taylor, Notes to book three, n. 63). Hugo “De modo disc. I” (PL CLXXVI, col. 877A). ↩
- «…Офеллус, может быть, знает?». См.: Гораций «Сатиры» (Соб. Соч. СПб. 1993, С. 253). ↩
- «…а они проповедуют своевольное искажение». Isid., «Senten” (PL LXXXIII, col.. 639B). См:.Pare, Brunet, Tramblayвидят в этой главе несомненное указание на Абеляра, и не только в этих словах, но в целом всю главу соотносят с Абеляром, который в “Historiacalamitatummeorum” описывает свое якобы пребывание как магистра, хотя он был еще студентом, попытки вступать в дискуссию с магистром Гильомом из Шампо, основателем Сен-Виктора, и «отцом» Гуго, свое презрительное отношение к Ансельму из Лаона, лекции которого по божественным предметам он оставил, утверждая, что он достаточно образован и способен изложить скрытый текст Писания, свой дурной поступок с Элоизой, приговор в Суассоне (Renais., du XII s., p. 67, n. 5). ↩
- «.Парменид провел пятнадцать лет на горе в Египте». Mart. Capell. “De nupt.,”(Dick, p. 153). ↩
- «…и когда тело его охладело». 3 Цар. 1. Ср. Hieron., “Epist. LII”, LII, 2: «Зябнувший старик кутается в одежду, но ведь ничто, кроме молодости, не греет» (PL XXII, cols. 527-528). ↩
- «…только мудрость возрастает». Hieron., “Epist., LII” LII, 2-3, (PL XXII, cols. 528-530; 531-533), ср. напр., его же, “Epist., CXXX, 14”: «с возрастом воля укрепляется и суждение тверже» (PL XXII, col. 1119). ↩
- «Осмотрительность — это размышление о том, что определяет занятия…». 1Baroned,. Cap. II. ↩
- «….что означает забота и внимание, поскольку те порождают согласие…». Mart., Capell., “De nupt.”, (Dick, II, p.62); Iohan. Salsber, “Metalog. IV, XVII”. ↩
- «…весь мир — чужая земля». Ср.: Hugo “Epist.,” (PL CLXXVI, p.1011A-B). Hugo de S. Victor “Un eccles. Hom.”: «Весь мир является чужой землей для тех, кому родная земля будет небесами… Поэтому идут «времена разбрасывания камней» (Екк. 3:5), так что человеку следует знать, что он не имеет дома здесь и следует пользоваться разумом и освобождать его от цепей земных удовольствий» (PL CLXXV, col. 221C) ↩
- «И не позволяет забыть ее, я не знаю». Ср.: Овидий «Письма с Понта» 1.3.36-36: «Всех нас родная земля непонятною сладостью манит / И никогда не даст связь нашу с нею забыть» (Собр. соч. СПб, 1991. Т. 1. С. 347). ↩
- «…жилищ и расписные потолки». Ср. «Буду ль когда-нибудь вновь любоваться родными краями / Хижиной бедной моей, с ее соломенной крышей (Вергилий. Собр., соч. СПб, 1994, С. 27.) См. также один из возможных источников Гораций «Стихи»: «И заботы ума, что под раскошной / Кровлей витают». (Стихи, 2. 16. 9-12, С. 92). ↩