Н. Ю. Сухова

Экзегетика и духовная жизнь: святитель Феофан как толкователь Псалмов

Надлежит исполниться всему написанному о Мне в законе Моисеевом, и в пророках, и псалмах.

Евангелие от Луки, 24:44

Исполняйтесь Духом, назидая самих себя псал­мами и славословиями и песнопениями духовными, поя и воспевая в сердцах ваших Господа.

Послание к Ефесянам, 5:18-19

Иному учат пророки, иному бытописатели; в од­ном наставляет закон, а в другом — предложенное в виде приточного увещания; книга же псалмов объемлет в себе полезное из всех книг. Она пророчествует о будущем, приводит на память события, дает законы для жизни, предлагает правила для деятельности. Ко­роче сказать, она есть общая сокровищница добрых учений, и тщательно отыскивает, что каждому на пользу… Здесь есть совершенное богословие, предре­чение о пришествии Христовом во плоти, угроза су­дом, надежда воскресения, страх наказания, обетова­ния славы, откровения таинств. Все, как бы в великой и общей сокровищнице, собрано в книге Псалмов…

Святитель Василий Великий¹

Никому нельзя спастись, если он не будет читать или слушать святые душеспасительные писания. Как птица без крыльев не может взлететь на высоту, так ум без святых книг не может домыслиться, как спастись.

Святитель Василий Великий²

Значение Псалтири в русской церковной традиции

По свидетельству преподобного Нестора Летописца, на славянский язык Псалтирь как необходимая для богослужения книга была переведена в IX веке святыми равноапостольными Кириллом и Мефодием с греческого церковного текста Семи­десяти толковников. Псалтирь сразу стала любимейшим чте­нием русского народа и главной учебной книгой в Древней Руси. Псалтирь звучала на каждом утреннем и вечернем бого­служении, полностью прочитываясь за седмицу, а в период Великого поста — даже дважды; стихи псалмов составляли основу утренних и вечерних молитв, занимая исключительное место в жизни каждого русского человека. Детей учили читать по Псалтири, по ней же проверяли ставленников на священни­ческие места перед рукоположением. Человек, изучивший Псал­тирь, считался «книжным» — грамотным, способным читать другие книги и понимать церковную службу, которая была духовной основой всего строя жизни. Псалтирь читали дома и брали в путешествия, читали над больными и по умершим. В монастырях читали «неусыпаемую Псалтирь». В соединении с Часословом и избранными тропарями и кондаками Псалтирь приняла форму Следованной, назначенной для богослужения в храме. Псалтирь с присоединением святоотеческих толкова­ний, называемая Толковой, была предназначена для келейного чтения как пособие к правильному пониманию и уразумению неясных и пророческих мест священного текста.

В русской традиции было продолжено и святоотеческое толкование Псалтири и осмысление ее значения в Церкви и в жизни каждого христианина. Одним из толкователей этой кни­ги, внесшим немалый вклад в ее понимание, явился святитель Феофан (Говоров), или Затворник.

Святитель Феофан: богословская деятельность и духовная жизнь

Святитель Феофан (Говоров; 1815-1894) являлся пред­ставителем ученого монашества — того особого вида русского монашества XIX века, служение которого было более связано с преподаванием в духовных школах, чем с монастырем. Пос­ле окончания Орловской духовной семинарии и Киевской ду­ховной академии святителю Феофану была уготовала обычная стезя ученого инока — преподавание, инспекторство и ректор­ство в духовных школах: в Киево-Софийском училище (1844­1847), Новгородской семинарии (1854), Санкт-Петербургской духовной академии (1857-1859). Как многие представители ученого монашества, он служил за границей: в Русской Духов­ной Миссии в Иерусалиме (1847-1854), в посольской церкви в Константинополе (1856-1857), затем стал епископом — Там­бовским (1859-1863) и Владимирским (1863-1866). Однако жизненный путь святителя Феофана, несмотря на эти харак­терные черты, свойственные и судьбам его собратьев по слу­жению, имел особенности. Так, будучи вполне успешным ар­хиереем, в 1866 году он подал прошение об уходе на покой в Вышенскую пустынь Тамбовской епархии, а в 1872 году уда­лился в полный затвор. Эти поступки, не очень понятные со­временникам, знаменовали духовные искания святителя. Имен­но в этом — поиске прямейшего и надежнейшего пути спасе­ния — видел святитель Феофан смысл и своего духовного об­разования, и богословских познаний, и церковного служения, и научно-исследовательской деятельности. И именно это — напряженная духовная жизнь, беззаветное и бесстрашное пре­дание себя в руки Божии, отторжение всех жизненных успе­хов, церковной карьеры, даже дружеского общения, — давало святителю Феофану основание быть духовным наставником многих ищущих истинной христианской жизни, спасения.

Письменное наследие святителя Феофана огромно, при этом «нравственная экзегеза», то есть толкования на Священ­ное Писание, занимает в нем одно из главнейших мест. Святи­тель Феофан, уповая, разумеется, на значение Нового Завета, не оставлял вниманием и Ветхого. Но из книг Ветхого Завета святитель приступал к комментированию только Псалтири, да и то избранных псалмов.

Святитель Феофан о чтении псалмов

Святитель Феофан часто советовал своим духовным де­тям не просто читать Псалтирь, но заучивать отдельные псал­мы наизусть, считая, что их молитвенный настрой, обращение к Богу «разогревают сердце», «развивают дух молитвенный», помогают настроиться на искреннюю молитву. Кроме того, псалмы помогают сформировать «молитвенный язык», дают слова и для своих молитв к Богу. «Псалмы заучивать на память хорошо. Выбирать какие ближе к себе и заучить. Потом, ходя, читать их с размышлением»³. «Вы заучили шестопсалмие, и прибавляете, особенно нравятся последние два. Это подает мне мысль предложить вам: как только встретите нравящийся пса­лом, так заучивайте его. Потом и употребляйте их, то во время молитвенного Богу предстояния утром и вечером и в видах возгреяния молитвенного духа, — или между делами, когда идете, или засыпаете, или просыпаетесь, всякое время, бездель­ное, — наполняйте сим чтением. Посмотрите — второй пса­лом третьего часа — и 3-й шестого. Они схожи с: возведох очи мои в горы.»⁴. «…Читание псалма — настоящее средство против блуждания помыслов»⁵.

Однако святитель Феофан считал, что в псалмах важны не только молитвенный ритм и общее покаянное чувство, но и смысл: «Если хотите, чтоб псалмы не развлекали, прочитайте толкование их и уясните смысл их»⁶. Само твердое знание псал­ма может иногда мешать почерпать из него всю возможную пользу духовную, если при заучивании работает одна память, без предварительного или совместного углубления в содержа­ние стихов. «Мысль, забытая в начале, при заучивании, не при­ходит уже в движение и при повторении заученного, и повто­ряется оно, едва ли не всегда, совсем бесследно для души»⁷. Поэтому пасомые часто просили святителя объяснить смысл того или иного псалма или отдельных стихов. Эти просьбы побуждали святителя и к более масштабным трудам по истол­кованию Псалтири. Так, в ответ на просьбу своего многолетне­го корреспондента полковника С. А. Первухина «сообщить ему значение слов: закон, заповеди, свидение, оправдание и слове­са», встречающихся в 118-м псалме⁸, святитель через несколь­ко лет создал свое знаменитое «Толкование на 118 псалом».

Впервые к толкованию Псалтири святитель Феофан об­ратился в 1869 году, будучи уже в Вышенском монастыре, опуб­ликовав «Изъяснительные заметки на 33-й псалом» (в после­дующих изданиях «Тридцать третий псалом») для своей быв­шей владимирской паствы. Через два года, в 1871 году, в «Там­бовских епархиальных ведомостях» (№ 9-10) была помещена статья епископа Феофана «Шестопсалмие», в которой были истолкованы лишь два первых псалма: третий и тридцать седь­мой. В 1874 году в журнале «Домашняя беседа» начало печа­таться упомянутое выше «Толкование на 118 псалом» еписко­па Феофана, вышедшее в 1877 году отдельной книгой. Уже после кончины святителя Феофана среди его бумаг были най­дены подготовительные материалы к истолкованию 1-го, 2-го, 51-го псалмов. Наконец, в личных письмах к окормляемым по их просьбам святитель объяснял отдельные стихи некоторых псалмов. И в других сочинениях святителя — прежде всего, духовно-нравственных — нередко встречаются ссылки на сти­хи псалмов с назидательным комментарием.

Толкования святителя Феофана на Псалмы

Первый изъясненный святителем Феофаном псалом — 33-й — был выбран, как объяснил сам толкователь, ввиду важ­ного места, занимаемого в церковном богослужении. Этот пса­лом читается на всенощном бдении при окончании вечерни, а также при окончании Литургии как напутственное наставле­ние христианам, исходящим из храма в свой круг жизни, как программа поведения на целый день и на целую жизнь. Святи­тель Феофан сразу отметил цель публикуемого комментария: это толкование не научное, а духовно-назидательное: «Пред­лагаемые заметки вызваны желанием не столько дать ученое толкование псалма, сколько представить опыт, как обращать столь употребительные в церкви Давидовы песни, извлекая из них уроки для упорядочения своих мыслей и доброго настрое­ния сердца и всей жизни»⁹. Эту цель святитель преследовал и при составлении комментариев на другие псалмы. Однако это не означало, что святитель пренебрегал историческими или филологическими исследованиями. Он собирал и сравнивал все версии, связующие псалом с конкретными ветхозаветными со­бытиями (преследование Саулом Давида), обращался к фило­логическому анализу каждого слова и целых фраз, разбирался с особенностями структуры. Но все эти сведения имели для святителя Феофана ценность постольку, поскольку могли по­мочь в уразумении внутреннего содержания псалма и — что являлось самым главным — его употреблению и приложению к духовно-нравственной жизни.

Святитель Феофан указывает на особенность 33-го псал­ма, заметную только в еврейском подлиннике: псалом располо­жен по акростиху еврейского алфавита. В этом святитель видит смысл: азы духовной жизни, «без знания и исполнения которых никто не может жить благочестиво и спокойно»¹⁰, должны быть затвержены не менее твердо, чем словесный алфавит.

На толковании этого псалма святитель Феофан выстраи­вает учение о молитве, которое в том или ином ракурсе пере­давал своим духовным детям. Милость, которую всегда полу­чают взыскующие Бога, побуждает постоянно пребывать в бла­годарении Его. От сего благодарения мысль переходит к со­зерцанию всех совершенств Божиих и бесконечного Его вели­чия и возрождает хваление и прославление (ст. 2-4)¹¹. Во всех сложных и скорбных состояниях Господь не оставляет упова­ющих на Него всем сердцем, приступающих к Нему, взываю­щих в молитве (ст. 5-11)¹². Для «благонадежного прибегания к Богу» следует удерживать и возгревать в своем сердце убеж­денность в Его благости и безусловное упование. Но они не могут держаться в сердце, если в основание не положен спаси­тельный страх Божий. Особое внимание святитель обращает на «практику страха Божия» — систему нравственных предпи­саний, которую необходимо освоить каждому: удерживай язык от зла, уста — от лести; удаляйся от зла; твори добро; устрой и храни мир (ст. 14-15)¹³.

Самым значительным, несомненно, является толкование святителя Феофана на 118-й псалом, который занимает особое место во всей Псалтири — не только по своему объему (176 стихов, целая кафизма при церковном чтении), но и по охвату основных моментов и проблем духовной жизни. Эта многогран­ность 118-го псалма определила и его использование в литур­гической практике: он читается в православной традиции на каждой повседневной полунощнице, на субботней утрени, в том числе Великой субботы, входит в состав погребальной и заупокойной служб.

Предваряя само толкование кратким введением, святи­тель Феофан обращает внимание на известную особенность этого псалма: как и 33-й псалом, он построен по акростиху ев­рейского алфавита. В этом псалме святитель Феофан усматри­вает большее значение для «алфавитного» построения. Каж­дой букве уделено восемь стихов, которые начинаются с этой буквы, то есть, в первом восьмистишии все стихи начинаются с буквы алеф, во втором — с бет и т. д. Так как всего в еврей­ском алфавите 22 буквы, псалом состоит из 176 стихов. Святи­тель Феофан обращает внимание на мнение ученых, предполо­живших, что святой пророк Давид составил этот псалом для обучения своего сына Соломона, желая передать ему всю свою духовную опытность. Все свои жизненные обстоятельства и духовно-нравственные состояния Давид переживал в прямом отношении к Богу и Его закону. Еврейская традиция ввела этот псалом — «великий алфавит» — в школьный обычай, чтобы дети учились вместе с алфавитом — азами знания — преуспе­янию в деятельной добродетели, получая на целую жизнь не только руководство, но и предмет для постоянного размышле­ния и углубления в тайны законоположения Божия¹⁴. Святи­тель Феофан, опираясь на это — учебное — значение псалма, выстраивает на его основании алфавит духовной жизни.

В толковании 118-го псалма святитель Феофан сохраня­ет разделение на восьми-стишия, хотя этого нет ни в славянс­ком, ни в греческом тексте, считая, что такое строение — не только внешнее облегчение в чтении. Святитель уверен, что единство восьмистиший не случайно, он усматривает в каж­дом восьмистишии единую мысль, на которую «нанизываются стихи». Причем эту мысль он выводит из самой еврейской буквы, вернее, слова, которое эта буква обозначает: алеф — «наука» или «вождь»; бет — «дом»; гимелъ — «верблюд»; далет — «дверь»; ге — «вот»; вав — «крюк»; заин — «маслина»; хет — «грех»; тет — «брение» иод — «рука»; каф — «ладонь»; ламед — «учить»; мем — «пятно»; нун — «племя»; самех — «подпора»; аин — «глаз»; пе — «уста»; цаде — «бок», «сторона»; куф — «обезьяна»; реш — «голова»; шин — «зуб»; тав — «знак». Вкупе эти мысли составляют основы святой жизни.

Значение букв не всегда очевидно наводит на духовный смысл восьмистиший, и толкование святителя Феофана иног­да кажется неожиданным. Так, если понятия «дом», «дверь», «маслина», «грех» легко ассоциируются с духовными вопро­сами, то в словах «верблюд», «ладонь», «пятно», «обезьяна» гораздо сложнее уловить духовный смысл. Тем не менее, свя­тителю это удается. Так, образ верблюда (гимелъ) — самого выносливого вьючного животного — означает тружеников на пути заповедей, еще не вошедших во вкус этой жизни, несу­щих труды жизни по Богу, а плодов ее еще не вкушающих. Соответствующее восьмистишие (ст. 17-24) святитель Феофан озаглавливает: «“о притрудностях”, встречаемых на добром пути, внутренних и внешних, или о тяжелых состояниях, ис­пытываемых при этом»¹⁵.

Ладонь (каф) — орудие обиды и оскорбления (пощечи­на), и орудие самой теплой любви (прикосновение к щеке лю­бимой особы). И восьмистишие, начинаемое стихом «Исчеза­ет во спасение Твое душа моя, на словеса Твоя уповах» (ст. 81­88), представляет оскорбляемого, неправедно теснимого или борющегося со страстями и похотями и обращающегося к Богу в молитве о помощи и заступлении¹⁶.

Пятно (мем) — порок или недостаток в вещи, какой-либо нравственный недостаток и, наконец, грех. В соответствующем восьмистишии (ст. 97-104) пророк показывает, как исправля­ются поучением в законе Божием и верным следованием ему главнейшие душевные пороки: слепота ума, неправость воли и огрубение сердца, нечувствие. «Коль возлюбих закон Твой, Господи, весь день поучение мое есть» (ст. 97)¹⁷.

Обезьяна (куф) ассоциируется с подражательностью, но она может быть как не разумной и не в добром духе, так и усердной и доброй (ст. 145-152). Святитель Феофан обращает внимание на то, что подражание, уподобление бывает нужно и во всех делах, а в деле нравственно-религиозном оно возводится в норму жизни, указанную в Писании. Спаситель дает нам в качестве образца для подражания Самого Отца Небесного: «Будите милосерды, якоже и Отец ваш милосерд есть» (Лк. 6: 36); «Будите совершены, якоже Отец ваш небесный совершен есть» (Мф. 5: 48). Святой апостол Павел выстраивает цепочку: «Подражатели мне бывайте, якоже и аз Христу» (1 Кор. 11: 1). Подражать Богу — значит, образовать свой нрав по тем Божиим свойствам, какие Он проявил пред нами. Господь дал заповеди, строя по которым свою жизнь, мы подра­жаем через это Самому Господу, при этом непрестанно воззрева- ем к Богу и как к образцу, и как к Подателю сил для подражания Ему: «Воззвах всем сердцем моим, услыши мя, Господи, оправда­ния Твоя взыщу», «Исперва познах от свидений Твоих, яко в век основал я еси» (ст. 145, 152)¹⁸.

Обращаясь к 1-му псалму, задающему начало, предисло­вие ко всей Псалтири, святитель Феофан обращает внимание на то, что в псалме указано главное: последняя цель, к которой стремятся все люди, — блаженство, и средства к достижению его в верности закону Господню¹⁹. Практическое приложение этой главной идеи — полная картина, изображающая два пути: людей добрых и злых, праведников и грешных. В выражениях псалма святитель видит «характеристические черты греховных возрастов»: младенческий, когда грешник только «идет» на совет нечестивых; юношеский, когда он «останавливается» на пути грешных; мужеский, когда он «садится» на седалище губителей, то есть, совершенно осваивается в области греха²⁰. Праведный же живет целостной жизнью: «в законе Господни воля его, и в законе Его поучится день и нощь». Это как раз тот главный совет, который святитель Феофан давал своим духов­ным ученикам: «не однажды как или при случае, — а постоян­но, день и ночь» ревностно заниматься словом Божиим, — как внутренне, размышляя, исследуя, запечатлевая в памяти и сер­дце, настраивая себя на исполнение, — так и внешне, возвещая и сообщая его другим²¹. В сохранившихся материалах святите­ля Феофана есть выделенные «предметы для размышления» — по несколько вопросов на каждый псаломский стих²². Из этих вопросов видно, как напряженно и постоянно сам святитель работал над осмыслением Священного Писания.

Очень важен для святителя Феофана был 2-й псалом, мес­сианский, цитируемый в Деяниях святых апостолов (см.: Деян. 4: 25; 13: 33). Пророк изумляется дерзости и неразумию земных властей и народов, восстающих на Бога и Христа Его — Мес­сию, предсказывая им посрамление и гнев Божий²³. И святи­тель, следуя по тексту и опираясь на свои филологические по­знания, тщательно истолковывает каждое слово, усиливающее впечатление от «неистовства врагов Божиих» и ждущего их падения, разорения²⁴. Святитель Феофан доводит читателя до конца земной истории, когда исполняется во времени «пред­вечное Божие определение», в силу которого Мессии отдают­ся в наследственное владение «все языки, и вся земля, и Он может грозно карать и истреблять непокорных»²⁵. Но и здесь в заключение делается нравственная проекция, адресованная всем и особенно дорогая святителю Феофану: угроза противящим­ся Богу Его праведным гневом и обетование блаженства всем, уповающим на Царя-Мессию²⁶.

В кратком толковании на 51-й псалом, комментируя сло­ва пророка, святитель Феофан отчасти объясняет и свой уход от мира в затвор: установясь умом в сердце пред лицом Божи­им, преподобные уже не отступают всем помышлением и «памятию» от имени Божия и всегда услаждаются им — сладчайшим паче меда и сота²⁷. Перед таким блаженством меркнет и даже теряет смысл все остальное, но это блаженство требует полного сосредоточения.

Для святителя Феофана было очень важно осознать са­мому и показать своим духовным детям единую историю спа­сения, которая определяется замыслом Божиим и Духом Свя­тым, говорившим через пророков, посылаемым Господом от Отца ученикам, пребывающим в Церкви и с каждым верую­щим. И псалмы, по мнению святителя, очень убедительно сви­детельствуют об этом.

Так, объясняя по просьбе одного из своих адресатов фраг­менты 68-го и 108-го псалмов (Пс. 68: 9-12; Пс. 108: 6-13), святитель пишет: «В обоих псалмах св. пророк изображает свои бедствия во время гонений Саула», однако «оба псалма точно содержат стихи, которые потом применены к Господу», а мо­гут быть относимы и «ко всякому страждущему праведнику, и ко всей святой Церкви»²⁸. «Дух Святый воздвигает гнев Дави­да, и язык его вооружает для выражения наказаний Божиих, чтобы неправедники всех времен <.. .> видели, чего они стоят, и как бы с ними было поступлено, если бы не милость Божия»²⁹.

Объясняя своей духовной дочери 101-й псалом, святитель указывает, что молитва нищего и скорбного может быть прило­жена как «к народу Иудейскому», страждущему в вавилонском плену и чающему избавления, так и «к созданию Церкви Хрис­товой», и ко всякой «грешной душе, обращающейся к Богу»³⁰.

Так же, истолковывая входящий в Шестопсалмие 3-й пса­лом, святитель Феофан напоминает, что исторически псалом относится к Давиду, а «применительно может идти ко всякому боримому страстями и демонами и гнетомом внешними скорбя­ми и бедами»³¹. Святитель обращает внимание своих пасомых, что псалом учит каждого грешника, подобно Давиду, не отчаи­ваться, не падать духом, не терять упования, и тем открывает «кающемуся грешнику путь ко Господу» — потому он и стоит в Шестопсалмии на первом месте³². И вновь святитель выделяет основные этапы духовного пути, которые так ясно указаны в Псалтири: начало его — в вере; вера рождает упование; упова­ние с верою рождает молитву, «сводящую утешение в сердце и благословение в жизнь». Молитва вводит в понимание, что «в Боге — источник спасения и благословения»³³.

Святитель Феофан о значении изучения Священного Писания в духовной жизни

Святитель Феофан неоднократно излагал свое отноше­ние к изучению и толкованию слова Божия: «Испытывать свидения Божии, закон или вообще слово Божие можно или толь­ко умом, или не умом только, но и делом — первое предше­ствует вступлению на путь воли Божией, изложенной в слове, а другое последует за ним»³⁴. Для вступления на путь духов­ной жизни необходимо слово Божие, но и начавшие ему следо­вать «не вдруг вводятся в опыты духовные». Вначале они не­способны к тому: в душе и сердце их слишком много шума и смятения. Но со временем, когда уляжется волнение, начина­ется и опытность духовная, и тогда указания, данные в слове Божием, понимаются лучше и глубже.

Можно изучать слово Божие и без следования ему, при­чем не только по упорному противлению Божию призыву, но по «отлагательству дела», с надеждой в дальнейшем жить по нему. Такое было нередким среди образованных современни­ков святителя Феофана. Но святитель Феофан настаивает на том, что «такое голое знание слова Божия не может быть пол­но и удовлетворительно», так как большая часть истин духов­ной жизни, указанных в слове Божием, понимается лишь теми, кто имеет опыт следования ему. И попытки обойтись только интеллектуальным пониманием неизбежно приводят к ошиб­кам, как во «внешних науках» построение умозрительных сис­тем без опыта. Остающиеся только при этом знании, конечно, не могут быть названы блаженными, оно даже служит к их осуждению, согласно словам Писания: «Раб, видевый волю господина своего, и не уготовах, не сотворив по воли его, биен будет мною» (Лк. 12: 47)³⁵.

Однако святитель Феофан указывал и на важность изу­чения Писания («испытания»), его понимания. Это может иметь результаты в перспективе: когда изучающий слово Божие умом обратится к его указаниям и положит «намерение следовать ему неуклонно», все прежде собранные из слова Божия сведе­ния «послужат ему готовым материалом к образованию внут­реннего человека»³⁶.

Но и опыт без знания также является однобоким: если человек живет духовной жизнью, для него необходимы пра­вильные ориентиры, а их можно получить только изучая и по­нимая слово Божие. Для воспитания духа веры и благочестия особое значение имеет Псалтирь, в которой каждый псалом — «сокровище духовное, если развить содержание его». Но для того чтобы узреть эту глубину, «вырыть сие сокровище», надо учиться думать над духовными текстами: «вырыть сие сокро­вище» из памяти, «разложить перед оком ума и дать душе на­сладиться созерцанием его»³⁷.

Однако есть деятельное испытание «свидений Божиих», есть и высшее состояние: жизнь созерцательная, в которой и испытание созерцательное. «Неуклонное исполнение запове­дей приводит к очищению сердца; сердце же чистое открывает уму окно в духовный мир», и «ум, достигнув этой степени, созерцает тайны Божии»³⁸. И хотя святитель Феофан замечает, что это состояние и предметы созерцания «ведают те, которые сподобляются сего», уход самого святителя от деятельной жиз­ни, затвор и труды последних лет дают основание думать, что и он не чужд был этого блаженного состояния.

Место толкований святителя Феофана в традиции

Таким образом, святитель Феофан продолжает многове­ковую церковную традицию духовно-нравственных толкова­ний Псалтири. Святитель Феофан предваряет толкование каж­дого псалма замечанием, что в его толковании «редко где про­ходит своя мысль», «все <…> заимствуемо у святых отцов и учителей Церкви, потрудившихся в толковании»³⁹. Действи­тельно, он часто ссылается на древние толкования святителей Афанасия Великого и Василия Великого, Амвросия, блажен­ного Августина и блаженного Феодорита, святого Илария Пектавийского, Евфимия Зигабена⁴⁰. В этой настойчивой ссылке на отцов Церкви не только авторская скромность святителя Феофана или желание подкрепиться авторитетом великих. Свя­титель Феофан именно так понимает значение Священного Писания в Церкви: слово Божие дано Церкви, и опыт Церкви по его пониманию и проживанию и многообразен, и един. Каж­дая личность, пытающаяся жить согласно слову Божию, вно­сит свое понимание и свой опыт в церковную сокровищницу, но в этом многообразии — единство, ибо «Дух один и тот же <…>Господь один и тот же <…> Бог один и тот же» (1 Кор. 12: 4-6). Личный духовный опыт святителя, проверяемый словом Божиим и его церковным пониманием, давал ему основание руководить духовной жизнью. Истолковывая стихи псалмов, святитель Феофан излагал и свое понимание духовной жизни.

Если обратиться к образному разделению людей, в том числе христиан на «мудрецов» и «простецов», святителя Фео­фана следует отнести к «мудрецам». Но с этими образами в истории Русской Церкви связана серьезная проблема. Россий­скую духовную школу, питомцем которой являлся святитель, нередко обвиняли в самодостаточности, оторванности от цер­ковного опыта, литургической жизни, молитвы. Школьной «учености» ставили в упрек неумение стать полезной для Цер­кви, решать ее актуальные проблемы и главную проблему — руководство ко спасению. «Крылатым» стало меткое выраже­ние, отнесенное протоиереем Георгием Флоровским к россий­ским духовным школам XVIII века: «богословие на сваях»⁴¹, то есть, отделенное от питательной церковной почвы, не уко­рененное в ней. Школьная премудрость не казалась спаситель­ной, а иногда даже заслоняла путь спасения. Преодоление это­го разрыва стало подвигом не одного поколения русских бого­словов. Оценивая духовно-учебное преобразование, проведен­ное в России в начале XIX века, святитель Филарет (Дроздов) выделял главное, с его точки зрения достижение: «.введено преподавание деятельной богословии; таким образом, богослов­ское учение сделалось ближе к употреблению в жизни»⁴². Свя­титель Феофан был выпускником этой преобразованной шко­лы. «Деятельная» или «практическая» богословия (Practica)и святителю Феофану казалась средоточием всего богословия, центром, который связывает все области богословской науки с практикой христианской жизни. Это направление является стер­жнем и экзегетических работ святителя Феофана. Главное, что должен вынести читатель из Священного Писания, в том числе и из Псалтири, — деятельная добродетель, путь спасения. Но единство богословия научного и практического, молитвенно­го, не могло быть определено рецептами и школьными прави­лами. Для этого нужен был личный подвиг. Сам святитель Фе­офан именно так и строил свою жизнь: научные богословские знания для него являлись не альтернативой богословия молит­венного, созерцательного, а помощью в его достижении, воз­можностью глубже и тоньше понять заповеди Божии, опыт Церкви по их исполнению, свое духовное состояние.

Вершиной богословского знания для святителя Феофана стал его затвор.

Важно отметить, что в 1890 году Санкт-Петербургская духовная академия возвела святителя Феофана в ученую сте­пень доктора богословия. При этом было указано, что экзеге­тические работы святителя являются образцовыми, так как в них дано не только толкование, но и способы возможного при­менения в жизни⁴³. Это событие стало знаковым в истории ака­демии: докторскую степень получил не только бывший ректор академии (1857-1859), но и истинный монах, аскет-затворник, богослов не в узко специальном только смысле этого слова, то есть, автор специальных ученых богословских сочинений, пред­назначенных для ограниченного образованного кружка ученых адептов богословской науки. Святитель Феофан — богослов в лучшем и широком смысле слова, — богослов который, «не заключаясь в узкую сферу специальной учености, говорил и писал языком, доступным для широкого круга лиц, жаждущих духовного просвещения»⁴⁴. В 1988 году преосвященный Фео­фан был прославлен Русской Православной Церковью в лике святых и, принадлежа уже к Церкви торжествующей, на небе­сах сущей, возносит свои молитвы за всех тех, кому давал ду­ховные советы как непосредственно при своей жизни, так и в своих творениях.

Примечания