Кострюков

Пастырское служение архиепископа Серафима (Соболева) в Болгарии

К 130-летию со дня рождения

Беспрецедентные по своей жестокости гонения на Рус­скую Церковь привели к тому, что подавляющее большинство архиереев, рукоположенных в годы гражданской войны, так и не смогло проявить себя в мирной жизни. Святители, на чью долю выпало пастырское служение в 1920 — 1930-е годы, все силы отдавали сохранению Церкви, и, как правило, принимали мученическую смерть.

Поэтому представляется весьма интересными судьбы архипастырей, которые в силу обстоятельств оказались вне сферы влияния большевистского государства и получили воз­можность руководить своей паствой в условиях церковной сво­боды. К таким архиереям относится известный подвижник бла­гочестия архиепископ Серафим (Соболев), чей жизненный путь в эмиграции был связан со служением в Болгарии.

Архиепископ Серафим (Соболев) окончил Санкт-Петер­бургскую духовную академию в 1908 году, в последующие годы трудился на ниве духовного образования, в 1912-1918 годах был ректором Воронежской, а в 1920 — Симферопольской ду­ховных семинарий. 14 октября 1920 года в праздник Покрова Пресвятой Богородицы в Александро-Невском соборе г. Сим­ферополя архимандрит Серафим был рукоположен во еписко­па Лубенского, викария Полтавской епархии. Однако уже че­рез месяц архипастырь был вынужден покинуть Крым вместе с войсками генерала П. Н. Врангеля. Весной 1921 года управ­ляющий русскими приходами в Западной Европе архиепископ Евлогий (Георгиевский) назначил епископа Серафима настоя­телем русского храма в Софии. 31 августа 1921 года Зарубеж­ное Высшее Церковное управление назначило епископа Сера­фима управляющим русскими православными общинами в Болгарии¹. Основным местом служения архипастыря стал рус­ский храм святителя Николая на бульваре Царя Освободителя. Помимо этого храма в Софии в ведении епископа Серафима оказалось также два монастыря и восемь приходов.

В эмиграции было известно, что Патриарх Тихон при­знал архиерейскую хиротонию епископа Серафима, а также его назначение в Болгарию. Так, 28 апреля 1921 года глава Рус­ской Зарубежной Церкви митрополит Антоний (Храповицкий) сообщил Патриарху Тихону о назначении епископа Серафима настоятелем Никольского храма в Софии². Документы, по­ступавшие в эмиграцию из России, подтверждали, что Патри­арх Тихон и его преемники не возражали против этого назна­чения. В письме секретаря канцелярии Святейшего Синода Н. В. Нумерова митрополиту Антонию (Храповицкому) от 14 сен­тября 1921 года содержался список архиереев, признаваемых Патриархом Тихоном. Преосвященный Серафим в этом спис­ке был указан как епископ Лубенский³. То же самое говори­лось о епископе Серафиме и в письме Нумерова митрополиту Евлогию (1921 г.)⁴. Еще в одном списке законных иерархов, полученном митрополитом Антонием из России в 1922 году, епископ Серафим также был указан как Лубенский. Наконец в 1928 году из России был получен еще один список иерархов Российской Церкви, находящихся за границей. В этом списке о епископе Серафиме говорилось: «Преосвященный Серафим (Соболев), Епископ Лубенский, Управляющий русскими пра­вославными общинами в Болгарии». При этом, епископ Сера­фим в списке был упомянут, как «быв[ший] ректор Воронежс­кой духовной семинарии <.. > перемещенный в Богучар»⁵.

Город Богучар находится в Воронежской области и это «перемещение», вернее, изменение титула не было случайным. Еще в 1919 году архиепископ Воронежский Тихон (Никано-ров) отправил архимандрита Серафима в Москву к Патриарху Тихону с донесением о ситуации в Воронежской епархии. К донесению прилагалось и особое письмо Патриарху, содержа­ние которого не было известно архимандриту Серафиму. В письме архиепископ Тихон отмечал способности и преданность Церкви архимандрита Серафима и рекомендовал его для архи­ерейской хиротонии в Московской епархии. Архимандриту Серафиму удалось добраться до Москвы и встретиться с Пат­риархом, который, прочитав письмо, сообщил ему его содер­жание. Патриарх Тихон, тем не менее, не стал рукополагать архимандрита Серафима в Московской епархии, объяснив это отсутствием вакансий. При этом святитель благословил хиро­тонию архимандрита Серафима во второго викария Воронежс­кой епархии, сославшись на то, что решение об открытии вто­рого викариатства в этой епархии было принято за два года до этого⁶. Однако военные действия помешали этой хиротонии.

Известно, что в 1921 году Патриарх Тихон назначил на Лубенскую кафедру епископа Григория (Лисовского). Поэто­му считать епископа Серафима (Соболева) Богучарским мож­но именно с этого времени. Однако в документах русской эмиг­рации до конца 1929 года епископ Серафим упоминался с ти­тулом «Лубенский».

В Болгарии, епископ Серафим оказался в центре поли­тических событий европейского масштаба. В 1920-е годы Бол­гария находилась в состоянии гражданской войны, причем си­туация усугублялась тяжелым экономическим кризисом. Пос­ле 1923 года, когда был убит премьер-министр А. Стамбо-лийский, Болгария испытала череду военных переворотов. Haращивали активность и местные большевики, получавшие немалые средства из СССР⁷. В 1925 году болгарскими ком­мунистами был совершен террористический акт в кафедраль­ном соборе святой Недели. В результате взрыва погибло 150 человек, молившихся в храме⁸. Сразу после теракта стали ак­тивно распространяться заранее изданные коммунистические газеты со списками нового правительства с лозунгами «Да здравствует Советская Болгария!». Поскольку болгарская ар­мия была небоеспособна, вероятность нового переворота была почти стопроцентной. Однако переворот не состоялся, при­чем немалую роль в восстановлении порядка сыграли белые воины-эмигранты, сумевшие быстро мобилизоваться и дать отпор мятежникам.

Нельзя однозначно сказать, как относился к происходя­щему епископ Серафим. Впоследствии второй секретарь по­сольства СССР в Болгарии Базанов писал в Совет по делам Русской Православной Церкви, что епископ в самом начале своего пребывания в Болгарии принимал участие в деятельно­сти монархических организаций, однако в скором времени ото­шел от них и занялся, главным образом, церковными делами⁹. Духовный сын архипастыря Иван Всеволодович Шпиллер так­же отмечал, что русская община стояла в стороне от полити­ческих потрясений, переживаемых Болгарией, и, объединив­шись вокруг епископа Серафима, старалась жить, прежде все­го, духовной жизнью¹⁰.

Большое внимание епископ Серафим уделял вопросам материального положения русских беженцев. В 1921 году при Никольском храме было образовано братство, которое заботи­лось о материальном обеспечении нетрудоспособных прихо­жан. Был введен и специальный тарелочный сбор на бедных. Братство обеспечивало больным эмигрантам и бесплатные кой­ки в больнице Русского Красного Креста и в других клиниках¹¹. Для того, чтобы обеспечить неимущих русских больных епис­коп Серафим добивался у Министерства внутренних дел про­ведения специальных тарелочных сборов на улицах Софии. Собранные деньги шли на обустройство бесплатных мест в больницах города¹².

Архипастырь организовал также комитет по сбору по­мощи в поддержку русских монахов Афона, находившихся после революции в тяжелом состоянии, испытывавших на себе притеснения греческого правительства и часто даже голодав­ших. Кроме того, архипастырь старался помочь и бедным эмиг­рантам, устраивая кого в больницу, кого — в инвалидный дом, кого — в монастырь. Некоторых беженцев епископ подкарм­ливал у себя¹³.

Тяжелая болезнь (туберкулез) не препятствовала епис­копу Серафиму регулярно совершать богослужения. Архипас­тырь неукоснительно служил во все воскресные и празднич­ные дни, а по четвергам читал акафист святителю Николаю Чудотворцу. Протопресвитер Георгий Шавельский, также за­несенный в Болгарию беженской волной, вспоминал, что служ­бы архипастырь совершал спокойно и благоговейно¹⁴. За каж­дым богослужением архиепископ Серафим произносил пропо­ведь, простую и чуждую внешних эффектов¹⁵. Большое внима­ние святитель уделял церковному хору, в который привлекал опытных регентов. В результате хор при жизни архиепископа был настоящей достопримечательностью Софии и одним из лучших хоров в Болгарии. На хор русского храма старались равняться и певчие храмов Болгарской Церкви, даже таких, как кафедральный собор святой Недели и собор святого Александ­ра Невского¹⁶.

Равняться духовенству Болгарской Церкви приходилось не только на хор, но и на богослужение Никольского храма. По свидетельству русских эмигрантов, болгарский богослужебный уклад значительно отличался от принятого в России, причем не в лучшую сторону. В Болгарии не всегда и не везде совер­шалось всенощное бдение накануне воскресных дней, в Вели­кий Четверг и в Великую Субботу не было принято причащать­ся, в службах не было той проникновенности и стройности, которые свойственны русскому богослужению.

И все же русская эмиграция благотворно повлияла на болгарскую практику. Экзарх Болгарской Церкви митропо­лит Софийский Стефан (Шоков) понимал, что у русского ду­ховенства можно научиться многому, а потому с 1940 года, по договоренности между ним и архиепископом Серафимом, Болгарский Синод стал направлять в русский храм молодых диаконов для прохождения практики и приобретения навы­ков богослужения¹⁷. К этому надо добавить, что в отличие от большинства болгарских церквей, при жизни архиепископа Серафима (Соболева) и впоследствии вплоть до 1968 года богослужения в русском храме совершались ежедневно, ут­ром и вечером¹⁸.

По свидетельству духовных чад архипастыря, богослу­жение, как и частная молитва, были для него так же необходи­мы, как дыхание. Занимался архипастырь Иисусовой молит­вой¹⁹. Неудивительно, что вскоре после прибытия в Болгарию он поспособствовал переезду в эту страну своего учителя — молитвенника и аскета архиепископа Феофана (Быстрова). Показательным является и еще один факт. В 1935 году, пере­давая архиепископу Серафиму монастырь Архангела Михаи­ла, Синод Болгарской Церкви выдвинул условие, что в оби­тель будут приниматься не только русские, но и болгары «с целью иметь их как рассадник истинного иночества для бол­гарских монастырей». Архиепископ Серафим, конечно же, не возражал против этого²⁰.

Служение епископа Серафима в Никольском храме на бульваре Царя Освободителя продолжалось до 1934 года. В этом году Болгария официально признала СССР. В ходе перегово­ров с болгарским руководством советские представители по­требовали передачи СССР русского церковного имущества в Болгарии²¹. Выполнение этого требования означало, что цер­ковные здания могут подвергнуться поруганию. Часто случа­лось, что храмы, передаваемые советскому государству, пости­гала печальная судьба. Например, в Иране православные хра­мы, полученные большевиками вместе с прочими посольски­ми зданиями в 1921 году, были ликвидированы советским по­сланником Ф. А. Ротштейном. Убранство посольской церкви святителя Николая, в том числе иконы и хоругви, было выбро­шено за ворота посольства новыми хозяевами. Перестала фун­кционировать как храм и переданная богоборцам церковь свя­того Александра Невского²². В последующие годы болыпевиками были закрыты также русские храмы в Вене и Константи­нополе²³.

Предвидя изъятие русских храмов, епископ Серафим еще задолго до официального признания СССР обращался к госу­дарственным властям с просьбой не допустить ущемления иму­щественных прав русских приходов в Болгарии. Хотя архипас­тырю не удалось отстоять церковные здания, его усилия не ос­тались тщетными. Болгарское правительство, передавая хра­мы СССР, все же поставило условием передачи сохранение их богослужебных функций. Итоговое решение было компромисс­ным — СССР, принимая эти здания, соглашался сразу же по­дарить Никольский храм в Софии, храм Рождества Христова на Шипке, а также Ямбольский монастырь «болгарскому на­роду» с условием, что управлять ими будет Болгарская Цер­ковь без участия русских эмигрантов.

Русской общине в Софии не пришлось долго искать новое место. Болгарская Православная Церковь передала русскому приходу храм святителя Николая на улице Царя Калояна, в то время как приход этого храма перешел в Никольскую церковь на бульваре Царя Освободителя. На десять лет Никольский храм на улице Царя Калояна стал центром церковной жизни русской эмиграции и местом основного служения епископа Серафима.

В том же, 1934 году Архиерейский Собор Русской Зару­бежной Церкви возвел епископа Серафима в сан архиеписко­па. Однако высокий сан мало что изменил в жизни иерарха. Архиепископ до самой смерти снимал очень скромную и ли­шенную даже элементарных удобств квартиру на улице Вели­ко Тырново, дом 30. Архипастырь вообще старался избегать роскоши и пристрастия к вещам, говоря: «Вещи меня обреме­няют. Они — тяжесть для души»²⁴. Как и прежде каждый день архипастырь шел по улицам Софии в храм святого Николая. Митрополит Доростольский Иларион (Цонев) вспоминает: «Часто я видел владыку, идущего пешком по улице. Он имел внушительную осанку, был высок, строен, с приветливым ли­цом, длинными русыми волосами»²⁵.

Митрополит Иларион свидетельствовал, что уже в те годы жители Софии видели в архиепископе Серафиме угодника Божия. «Многие считали владыку духовно прозорливым, — пи­шет митрополит Иларион. — Почитание и сыновняя предан­ность к архиепископу Серафиму была велика в то время и у русских, и у болгар». Прозорливость архиепископа испытал на себе и сам будущий митрополит Иларион, тогда еще студент Дмитрий Цонев. «Митя будет монахом», — уверенно сказал однажды о нем архиепископ²⁶.

Интересный случай был связан с русским эмигрантом — доцентом одного из российских университетов. В тяжелых ус­ловиях эмиграции он не мог написать магистерскую диссерта­цию, а, следовательно, получить место в университете. Во вре­мя исповеди этот человек поделился своей скорбью с архипас­тырем. На вопрос: «Стану ли я магистром?», святитель отве­тил: «Не скорби, еще четыре года, и станешь». Слова архиепис­копа Серафима в точности сбылись, и через четыре года после защиты диссертации этот эмигрант был назначен профессором в один из университетов²⁷.

Духовные чада архиепископа Серафима вспоминали, что нередко во время исповеди он напоминал им забытые грехи, а также отвечал на мысленные вопросы исповедующихся. «Это случайно», — улыбаясь, говорил архипастырь в ответ на недо­умение духовных чад²⁸. Бывало немало других случаев прояв­ления прозорливости архиепископа Серафима²⁹.

Замечали прихожане и силу молитв архипастыря.

Духовный сын архиепископа Серафима архимандрит Пантелеймон (Старицкий) вспоминал, что все, кто приходил к святителю со скорбями, уходили от него утешенными и окры­ленными. По свидетельству архимандрита, молитва архиепис­копа Серафима порой возвращала к жизни и безнадежно боль­ных³⁰ . Сам архиепископ Серафим не видел в силе своих мо­литв чего-то необычного. «Когда умрем, — говорил архипас­тырь, — тогда поймем, насколько близки нам были Спаситель, Божия Матерь и все святые, как сходили к нашим немощам и как исполняли наши молитвы»³¹.

Обращался к иерарху за молитвенной поддержкой и Эк­зарх Болгарской Церкви митрополит Стефан, несмотря на то, что отношения между ними не всегда складывались гладко. Важно и то, что уже после своего падения в 1948 году и после­довавшего затем домашнего ареста митрополит Стефан нахо­дил утешение, изливая свои скорби в письмах архиепископу Серафиму.

Неудивительно, что архиепископ Серафим пользовался любовью своей паствы. Общение с ним наполняло человека теплым чувством. «Раз узнав Владыку, — вспоминал Иван Шпиллер, — хоть раз побыв самую малость около него, любой человек сразу приближался к постижению того, что за всю жизнь упорных исканий мог бы и вовсе не узнать. От всего одного лишь того, что Владыка рядом, становилось так хоро­шо, в каком бы состоянии к нему не пришел человек. Это ис­пытывали все и всегда <…> Я совершенно уверен, что это со­стояние совершенно того же свойства и рода, что было у Мо-товилова с преподобным Серафимом Саровским. Свидетель­ствую, дерзая утверждать: Владыка Серафим обильно источал благодать Божию, сильнейшим и постоянным носителем кото­рой он был вне всякого сомнения. Ощущение присутствия Вла­дыки в доме сохранялось надолго после его отъездов»³².

Большую любовь к архиепископу испытывали и софий­ские студенты, которые не только посещали его службы, но и ходили к нему домой на исповедь³³. Одним из качеств архипас­тыря по свидетельству знавших его людей было то, что со все­ми — и с официальными лицами, и с духовными чадами — он разговаривал одинаково³⁴.

Любил архиепископ Серафим посещать и русскую гим­назию. Архипастырь сидел на занятиях, по окончании кото­рых все дети собирались в храме, где он произносил перед ними теплую проповедь.

Яркое воспоминание об этом периоде жизни архиепис­копа Серафима оставил его иподиакон и многолетний прихо­жанин Никольского храма Петр Петков. «В детстве я страшно заикался, — рассказывал он. — Когда владыка Серафим при­ходил в гимназию, то всегда заставлял меня вместе с ним петь молитву. «Петрусь! Споем молитву!», — говорил владыка. Речь моя со временем полностью исправилась, но я не считаю это чудом — исправление моей речи было скорее связано с моральным воздействием со стороны владыки. Когда я подрос, владыка стал приглашать меня в алтарь помогать на службе. Прислуживало в алтаре обычно 5-6 ребят. По окончании бого­служения мы вместе с владыкой спускались в трапезную. Пос­ле молитвы он снимал рясу, мы садились за стол, причем вла­дыка иногда позволял себе выпить перед трапезой рюмку ра-кии или немного вина»³⁵.

Архипастырь вел и научную работу. Критике с его сто­роны подверглись высказывания митрополита Антония (Хра­повицкого) об искуплении, а также учение протоиерея Сергия Булгакова о Премудрости Божией, которую о. протоиерей рас­сматривал как некую самостоятельную личность и именовал иногда «четвертой ипостасью».

Своей задачей архиепископ Серафим считал также борь­бу с антихристианскими культами, возникшими в Болгарии.

Среди таких культов в Болгарии был распространен «ды-новизм» (или «дановизм»), представлявший собой тоталитар­ную секту оккультного характера. Лидер секты Данов отрицал бытие личного Бога и учил, что душа Христа воплощалась в Будде, Иисусе и, наконец, в самом Данове. Адепты поклоня­лись солнцу как источнику жизни, учили о брачном сожитель­стве с кем угодно «по велению сердца». Как это часто бывает, завлеченные в секту отказывались от имущества, отдавая его Данову.

Несмотря на то, что лжеучение разрушало семьи и дово­дило некоторых адептов до сумасшествия, Данов пользовался даже некоторым благоволением со стороны власть предержа­щих. Ученик Данова Лунчев, занимавшийся предсказаниями, по свидетельству архиепископа Серафима иногда даже пригла­шался к царю Борису³⁶.

Довольно широкое распространение получило в Болга­рии и общество «Добрый самарянин». Вслед за древними хи-лиастами добросамаряне считали, что в скором времени, еще до пришествия антихриста, на земле наступит Царство Хрис­та. Добросамаряне считали, что в этом царстве они займут пер­вые места. Лидером секты был Стефан Денев, хотя не мень­шую роль играла и своя пророчица.

Архиепископ Серафим, начавший борьбу с лжеучением, писал: «Самым главным деятелем в этом обществе является «пророчица», крайне гордая «баба Бона», имеющая очень боль­шое влияние на простых и даже интеллигентных людей <.. > Она всех уверяет, что получает откровения непосредственно от Бога. К ней обращаются люди с вопросами о своих недоуме­ниях, болезнях и других несчастьях <.. > Почти каждую ночь она впадает в транс и ей являются разные святые, каждый из коих дает ответ на тот или другой вопрос. При все том баба Бона очень злобно относится к инакомыслящим, не разделяю­щим ее хилиастического учения, давно осужденного Церковью. Она со своими последователями даже называет обличителей добросамарян еретиками»³⁷.

Большое значение добрасамаряне придавали языческо­му обряду хождения по раскаленным углям, который соверша­ли, предварительно введя себя в состояние транса.

Добросамаряне вели достаточно активную деятельность по распространению лжеучения. Так, в Софии ими издавалась газета «Утеха», а также книжки с хилиастическими толковани­ями Библии.

Проблемой в деле борьбы с лжеучением было то, что его последователи участвовали в таинствах Православной Церк­ви. Среди приверженцев ереси иногда встречались монахи и даже священнослужители. Всего же, по оценкам архиепископа Серафима, в Болгарии было более 20 тысяч еретиков³⁸.

Не встречая должной поддержки в борьбе с ересями со стороны Болгарской Церкви и государства, архиепископ Сера­фим и его сторонники боролись с лжеучениями только с помо­щью проповеди и печатного слова. С благословения иерарха, его духовные чада — епископ Парфений (Стаматов), архиман­дрит Мефодий (Жерев) и архимандрит Серафим (Алексиев) в разное время поместили в болгарской печати ряд статей с раз­бором и критикой лжеучений³⁹.

Особое место в наследии архиепископа Серафима зани­мает известное сочинение «Русская идеология». Вслед за свя­тыми отцами, архипастырь настойчиво проводил идею симфо­нии церковной и государственной властей, причем настаивал на том, что государство создано для Церкви, а не Церковь для государства. Идеалом государства для святителя была монар­хия, но не абсолютизм, установившийся в России со времен Петра I, а монархия православная, в которой все действия царя подчинены законам Церкви.

В годы Второй мировой войны архиепископ Серафим занял патриотическую позицию, понимая, что Россия — это одно, а установившийся в ней политический режим — совсем другое. В ситуации, когда Болгария была союзницей Герма­нии, придерживаться таких взглядов было непросто. Тем не менее, в годы войны архипастырь отказывался благословлять русских эмигрантов на борьбу против России. «Во время вой­ны, — вспоминает П. И. Петков, — владыка Серафим не бла­гословлял идти против России, говоря, что воевать против сво­ей родины — грех. Позицией владыки были очень недоволь­ны белые эмигранты, но пойти против него они не могли»⁴⁰. О том, что архиепископ Серафим препятствовал вступлению русских в организованные немцами воинские части, свиде­тельствовал и сотрудник Московской Патриархии А. В. Ве­дерников⁴¹.

Необходимо добавить, что архипастырь никогда не служил молебнов о победе Германии⁴². Более того, духов­ные чада архиепископа Серафима — епископ Левкийский Парфений (Стаматов) и архимандрит Мефодий (Жерев) в годы войны поддерживали связь с болгарским антифашист­ским подпольем⁴³.

Март 1944 года стал последним месяцем пребывания русской общины в храме святителя Николая на улице Царя Калояна.

Союз болгарского руководства с Германией привел к тому, что Болгария стала подвергаться англо-американским бомбардировкам. Поначалу незначительные, они постепен­но становились все более массированными. Начало серьез­ным бомбардировкам было положено 10 января 1944 года. В этот день от взрыва бомбы погиб священник Леонид Ле-онченко, немало жителей Софии остались без квартир, а многие после того страшного дня старались больше времени проводить в пригородах⁴⁴. Многие нашли убежище в Рыльском монастыре⁴⁵.

Во время этого налета серьезно пострадал и храм святи­теля Николая на улице Царя Калояна. Однако ежедневные бо­гослужения продолжались. Вместе с тем велся и ремонт зда­ния церкви. И все же беда не обошла стороной русскую цер­ковь. 30 марта 1944 года во время очередной бомбардировки храм был окончательно разрушен. В огне пожара погиб помощ­ник архиепископа Серафима протоиерей Николай Владимирс­кий. Сгорел также архив храма. Архиепископ Серафим совер­шил заочное отпевание пастыря, а в сентябре 1944 года, когда завалы были разобраны, тело отца Николая было погребено на центральном кладбище Софии⁴⁶.

В мае того же года Болгарская Церковь передала рус­ской общине другой храм. Это была маленькая церковь свя­той великомученицы Екатерины при кладбище в пригороде Софии — Княжеве. Конечно, этого было недостаточно, и в ав­густе 1944 года русской общине был передан еще один очень небольшой храм — церковь святой преподобномученицы Па­раскевы Самарджийской на бульваре Марии Луизы.

Вхождение Болгарии в сферу советского влияния сказа­лось и на церковной ситуации в Болгарии. В 1944 году в Болга­рии начались аресты епископата и духовенства⁴⁷. После при­хода к власти в стране коммунистов Болгарская Церковь стала планомерно выдавливаться из общественной жизни. В этом году правительство предприняло первые шаги к запрещению пре­подавания в школах Закона Божьего. Параллельно с этими ме­роприятиями в конце 1944 года коммунистами была создана детская организация «Септемврийче», аналогичная пионерской в СССР, одной из целей которой было воспитание новых атеи­стических поколений. В начале 1946 года устав этой организа­ции был официально утвержден⁴⁸. Развернулась атеистическая пропаганда. В январе 1945 года потерял силу церковный брак. Наконец, в мае 1946 года Георгий Димитров заявил о задаче создания в Болгарии «подлинно народной, республиканской, прогрессивной церкви», намекнув при этом, что противодей­ствие новому государству со стороны Церкви (ее «контрреволюционность») может привести к гонениям по советскому об­разцу⁴⁹.

Неудивительно, что в скором времени Синод Болгарс­кой Церкви согласился и на свою «Декларацию лояльности», подразумевавшую на деле готовность оказывать поддержку новой власти. «Республиканская форма управления, — гово­рилось в документе, — более совершенна, чем монархическая, и она может установить более широкое демократическое уп­равление. При такой истинно народной республике церковь сможет пользоваться еще большей свободой и независимостью в своей внутренней жизни, еще с большим размахом она смо­жет выполнять свою миссию преданного служения духовному развитию нашего народа <…> Болгарская народная церковь будет приветствовать и благословлять выражение народной воли на народную республику и со всем своим усердием будет нравственно воздействовать во имя укрепления и преуспева­ния республики»⁵⁰.

В следующем, 1947, году церковное имущество было национализировано, тогда же Церкви было запрещено зани­маться благотворительностью⁵¹.

По стране прокатилась волна арестов русских эмигран­тов, некогда связанных с белым движением. Как известно, в СССР этих людей ждали лагеря и верная смерть. В тех обсто­ятельствах эмигранты обращались за помощью к архиепис­копу Серафиму. Духовная дочь архиепископа рассказывала об аресте одного из членов епархиального совета. Жена арес­тованного слезно просила архиепископа Серафима помолиться за него. После молитвы Богородице (в кабинете архиеписко­па всегда находились две особо почитаемые им иконы Божи-ей Матери — Боголюбская и Курская-Коренная) святитель повернулся к женщине и твердым голосом сказал, что с ее мужем не случится ничего плохого. Через два дня стало изве­стно, что у генерала, ведшего дело, и считавшегося очень су­ровым человеком, в России скоропостижно умер сын. Вместо вылетевшего в Москву генерала, дело было передано друго­му следователю, более мягкому, который вынес члену епар­хиального совета оправдательный приговор. В Софии хорошо знали и о других случаях молитвенной помощи аресто­ванным со стороны архиепископа⁵².

Архиепископ Серафим прекрасно понимал, что государ­ственная власть в России остается безбожной, но это не стало препятствием для его присоединения к Московскому Патри­архату. Еще до войны архиепископ Серафим поддерживал пе­реписку с архиереями, подчиненными митрополиту Сергию (Страгородскому). В 1943 году архиепископ Серафим отка­зался принять участие в Венском Совещании Русской Зару­бежной Церкви, на котором было вынесено решение не при­знавать митрополита Сергия Патриархом⁵³. Наконец, в 1945 году архиепископ Серафим воссоединился с Церковью в Оте­честве, а вскоре русская община вернулась в храм святителя Николая на бульваре Царя Освободителя, где пребывает и по сей день.

Находясь под омофором Святейшего Патриарха Алек­сия I, архиепископ Серафим продолжал свои труды на благо Церкви.

Большое возмущение у архипастыря вызывали, напри­мер, крайности, в которые впадали некоторые представите­ли Болгарской Церкви на почве увлечения экуменическими контактами. Архиепископ Серафим с возмущением писал Патриарху Алексию об имевших место совместных молит­вах болгарских иерархов не только с инославными, но по­рой и с нехристианами⁵⁴. Позиция архиепископа Серафима стала одним из оснований для приглашения его на Всепра-вославное Совещание 1948 года. Здесь архиепископ Сера­фим выступил с докладами по трем вопросам: об англиканс­кой иерархии, об экуменическом движении и о новом ка­лендарном стиле.

Архиепископ считал возможным применить к англика-нам принцип икономии и признать их иерархию, но только в случае ее заявления «перед Русскою Церковью о своей полной и совершенной готовности быть всегда верной Святому Пра­вославию»⁵⁵. При этом, архиепископ Серафим считал, что при­нятие англикан в православие может быть осуществлено по третьему чину, то есть через покаяние.

По другим вопросам, затронутым на Совещании, архи­епископ Серафим высказался более жестко, считая вредным для Церкви как переход на новый календарный стиль, так и учас­тие в экуменическом движении.

И все же неправильно считать, что архиепископ Сера­фим был противником любых межконфессинальных контак­тов. Документы Совещания показывают, что святитель был готов к применению принципа икономии и достаточно трезво оценивал перспективы богословского диалога с инославием, если этот диалог, пусть даже очень непростой, все же обещал результат⁵⁶. При этом уклонение инославных христиан от Пре­дания не было для архиепископа Серафима основанием для отказа от всякого общения с ними. Наоборот, перед лицом гро­зившего миру коммунистического безбожия архиепископ Се­рафим на определенном этапе был готов к сотрудничеству с инославными. Известно, например, что на Карловацком Собо­ре 1921 года епископ Серафим призывал Русскую Зарубежную Церковь к созданию единого общехристианского фронта для борьбы с безбожием⁵⁷.

Известно также, что на Всеправославном совещании 1948 года присутствовали представители Армянской Церкви, под­писавшие некоторые документы. Однако нет сведений о ка­ких-либо протестах против этого присутствия со стороны ар­хиепископа Серафима.

И все же, допуская общение с инославными, архиепис­коп Серафим был категорическим противником того, чтобы это общение выходило за рамки, очерченные канонами. Оправды­вая путь диалога, если речь шла о богословских вопросах, ар­хиепископ Серафим становился категорическим его противни­ком, если появлялось подозрение, что такой диалог всего лишь прикрывает религиозное равнодушие его участников и подра­зумевает для Православной Церкви хотя бы малейшее откло­нение от веры. Такое общение с инославными архиепископ воспринимал, как унижение Церкви⁵⁸. «В вопросах веры его не сдвинешь», — говорила об архипастыре одна из его духовных дочерей, монахиня Касиния⁵⁹.

Категорическое неприятие испытывал архипастырь и к неразумным церковным реформам.

Ситуация в Болгарской Церкви в послевоенные годы за­метно ухудшалась и иногда напоминала Россию 1920-х годов, когда новая власть покровительствовала священникам-рефор­маторам, создавая «Живую Церковь». Часть болгарского духо­венства в послевоенные годы настойчиво требовала введения соблазнительных реформ. Не только со стороны священников, но даже и со стороны некоторых болгарских архиереев звуча­ли требования ввести новый календарный стиль, «упростить» богослужебный чин и внешний вид духовенства. Были среди болгарского духовенства и такие предложения, как второй и третий брак не только для овдовевших, но и для разводящихся священнослужителей⁶⁰. Со стороны священников-радикалов звучали предложения о превращении монастырей в социальные и культурно-просветительные учреждения, а в качестве образ­ца для ученого монашества некоторые церковные лидеры пред­лагали «просвещенный немецкий пасторат»⁶¹.

Последние годы жизни архиепископа Серафима прошли в попытках противостоять антиканоничным нововведениям. Архипастырь пытался преодолеть подобные тенденции печат­ным словом и проповедью. Активно выступали против нео­бдуманных реформ и духовные чада архипастыря — епископ Парфений, архимандриты Серафим (Алексеев) и Пантелей­мон (Старицкий). В 1949 году в органе Синода Болгарской Церкви «Церковном вестнике» появилась статья архиеписко­па Серафима против экуменизма, церковного модернизма, второбрачия духовенства и принижения роли Синода в цер­ковном управлении за счет выдвижения белого духовенства⁶². Болгарские иерархи впоследствии отмечали, что выступление архиепископа Серафима в болгарской печати помогло оста­новить разгоравшуюся в Болгарской Церкви обновленческую смуту⁶³.

Всю зиму 1948-1949 годов архиепископ Серафим тяже­ло болел. Сказывался полученный в молодости туберкулез. В мае 1949 года священник Всеволод Шпиллер писал, что архи­пастырь «проболел всю зиму и чуть не умер»⁶⁴.

Силы уже оставляли святителя. Те, кто близко знал его, говорили, что за год до своей смерти он стал часто говорить о ней. За несколько месяцев до кончины архиепископ сказал: «Мне уже 68 лет, а все самые значительные события в моей жизни происходили 14-го числа. И сейчас сумма чисел моего возраста 6+8 равна 14-ти. В этом году я умру. Грустно мне за вас, но вы неуклонно следуйте выбранному пути»⁶⁵.

Один из духовных сыновей архиепископа, архимандрит Александр, вспоминал, что незадолго до смерти архиепископ Серафим советовал писать ему письма, как живому.

«Когда вам станет тяжело, — говорил архиепископ, — вы мне напишите письмо <.. .> и оставьте его у моей могилы. Если я получу милость у Господа, утешу вас и помогу вам»⁶⁶.

26 февраля 1950 года, в праздник Торжества Правосла­вия в 15 часов архиепископ Серафим (Соболев) окончил свой земной путь в квартире на улице Велико Тырново. На следую­щий день тело усопшего архипастыря было перенесено в храм святителя Николая. До поздней ночи жители Софии шли про­ститься с усопшим иерархом.

1 марта состоялось отпевание архиепископа Серафима. Богослужение возглавил заместитель Председателя Священного Синода Болгарской Церкви митрополит Врачанский Паисий. Ему сослужили 5 архиереев (еще два иерарха молились в алта­ре), 7 архимандритов, 1 игумен, 3 иеромонаха, 2 протоиерея, 2 иерея, а также 3 диакона⁶⁷. По окончании отпевания была зачи­тана телеграмма соболезнования Патриарха Московского и всея Руси Алексия I.

В тот же день, в соответствии с решением Синода Бол­гарской Церкви, архиепископ Серафим был погребен в крипте Никольского храма. Здесь мощи архипастыря пребывают и по сей день.

Так завершилось земное служение архиепископа Сера­фима (Соболева). Но представляется бесспорным, что духов­ное и научное наследие архипастыря еще будет востребовано, а его пастырское служение станет образцом для многих поко­лений священнослужителей.

Примечания

1 Церковные ведомости. 1922. № 3. С. 7-8.

2 Следственное дело Патриарха Тихона. Сборник документов по материалам Центрального архива ФСБ РФ. М.: Памятники исторической мысли. ПСТБИ. 2000. С. 681.

3 История иерархии Русской Православной Церкви. М.: ПСТГУ. 2006. С. 877.

4 Церковные ведомости. 1927. №9-10. С. 10.

5 Церковные ведомости. 1927. № 9-10. С. 10;. Церковные ведомости. 1930. № 1-2. С. 2.

6 Кратък животопис на Светител Серафим, архиепископ Богучарcки, Софийски чудотворец // Православно слово. 2002. № 1. С. 11.

7 Щербатов Α., Криворучкина-Щербатова Л. Право на прошлое. М.: Сретенский монастырь. 2005. С. 82-83.

8 Бойкикева А. Болгарская Православная Церковь. Исторический очерк. София: Любомъдрие. 2005. С. 173.

9 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 418. Л. 158.

10 Шпиллер И. Воспоминания об отце Всеволоде Шпиллере. М.: ПСТБИ. 1995. С. 35.

11 Говорухин В. Русский Свято-Николаевский храм в Софии // Русский Свято-Николаевский храм в Софии. София. Любомъдрие. 1995. С. 17.

12 ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 222. Л. 212.

13 Пантелеймон (Старицкий), архимандрит. Воспоминательное слово в первую годовщину после кончины архиепископа Серафима (Соболева) //Жизнь, чудеса и заветы архиепископа Серафима (Соболева). София: Девичий монастырь Покрова Пресвятой Богородицы. Издательство св. апостола и евангелиста Луки. 2001. С. 30.

14 ГА РФ. Ф. 1486. Оп. 1. Д. 8. С. 645.

15 Кратък животопис на Светител Серафим… // Православно слово. 2002. № ГС. 13; №2. С. 3.

16 Говорухин В. Русский Свято-Николаевский храм в Софии. С. 15, 16.

17 Говорухин В. Русский Свято-Николаевский храм в Софии. С. 19.

18 Говорухин В. Русский Свято-Николаевский храм в Софии. С. 15.

19 Кратък животопис на Светител Серафим… // Православно слово. 2002. №2. С. 3.

20 ΓΑ РФ. Φ. 6343. On. 1. Д. 12. Л. 11 об.

21 Шкаровский М. История русской церковной эмиграции. СПб: Алетейя. 2009. С. 64.

22 Александр (Заркешев), игумен. Русская Православная Церковь в Персии-Иране (1597-2001). СПб.: Сатис. 2002. С. 124.

23 Православная Русь. 1935. № 11. С. 6.

24 Кратьк животопис на Светител Серафим… //Православно слово. 2002. № 2. С. 6.

25 Иларион (Цонев), митрополит. Спомени от архиепископ Серафим «Соболев) // Архив подворья Русской Церкви в Софии.

26 Иларион (Цонев), митрополит. Спомени от архиепископ Серафим «Соболев) // Архив подворья Русской Церкви в Софии.

27 «Аз съм ви не само баща, но и родна майка». Кратки спомени за архиепископ Серафим // Православно слово. 2001. № 4. С. 5.

28 Кратьк животопис на Светител Серафим… // Православно слово. 2002. № 2. С. 5.

29 «Аз съм ви не само баща, но и родна майка». Кратки спомени за архиепископ Серафим // Православно слово. 2001. № 4. С. 4-6.

30 Пантелеймон (Старщкий), архимандрит. Воспоминательное слово … С. 31.

31 Кратьк животопис на Светител Серафим… // Православно слово. 2002. №2. С. 5,3.

32 Шпиллер И. Воспоминания об отце Всеволоде Шпиллере. М.: ПСТБИ. 1995. С. 26-27.

33 Иларион (Цонев), митрополит. Спомени от архиепископ Серафим (Соболев) // Архив подворья Русской Церкви в Софии.

34 Кратьк животопис на Светител Серафим, архиепископ Богучарски, Софийски чудотворец // Православно слово. 2002. № 2. С. 5

35 Архив автора.

36 ГА РФ. Ф. 6991. Он. 1. Д. 132. Л. 172-173.

37 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 132. Л. 172.

38 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 132. Л. 172.

39 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 132. Л. 171.

40 Архив автора.

41 Ведерников А. Архиепископ Серафим (Соболев) //ЖМП. 1950. №4. С. 22.

42 ГАРФ. Ф.1486. Оп.1. Д. 8. С. 664.

43 ГА РФ. Ф. 6991. Он. 1. Д. 132. Л. 216.

44 ГА РФ. Ф. 1486. Оп. 1. Д. 8. С. 665.

45 Спомени на современници за архиепископ Серафим // Православно слово. 2001. №4. С. 10.

46 Говорухин В. Русский Свято-Николаевский храм в Софии. С. 19.

47 БойкикеваА. Болгарская Православная Церковь. С. 178.

48 Волокитима Т., Мурашко Г., НосковаА. Москва и Восточная Европа. Власть и Церковь в период общественных трансформаций 40-50-х годов XX века: Очерки истории. М.: РОССПЭН. Фонд Первого Президента России Б. Н. Ельцина. 2008. С. 220, 226-227.

49 Волокитина Т., Мурашко Г., Носкова А. Москва и Восточная Европа… С. 224.

50 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 132. Л. 68-68 об.

51 БойкикеваА. Болгарская Православная Церковь. С. 182.

52 «Аз съм ви не само баща, но и родна майка». Кратки спомени за архиепископ Серафим //Православно слово. 2001. № 4. С. 6.

53 Ведерников А. Архиепископ Серафим (Соболев) //ЖМП. 1950. № 4. С. 22.

54 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 132. Л. 177.

55 Деяния Совещания глав и представителей автокефальных Православных Церквей в связи с празднованием 500-летия автокефалии Русской Православной Церкви. 8-18 июля 1948 г. Т. 2. М.: Московская Патриархия. 1949. С. 264.

56 Деяния Совещания глав и представителей автокефальных Православных Церквей в связи с празднованием 500-летия автокефалии Русской Православной Церкви… С. 250.

57 Деяния Русского Всезарубежного Собора, состоявшегося 8 — 21 ноября 1921 года (21 ноября — 3 декабря) в Сремских Карловцах в Королевстве С.Х. и С. Сремски Карловци: Српска манастирска штампарща, 1922. С. 45.

58 Деяния Совещания глав и представителей автокефальных Православных Церквей в связи с празднованием 500-летия автокефалии Русской Православной Церкви… С. 393.

59 Бойкикева А. Заслуги Архиепископа Серафима (Соболева) к св.Болгарской Православной Церкви и его значение для духовной жизни в Болгарии // Русский Свято-Николаевский храм в Софии. София.Любомъдрие. 1995. С. 61.

60 ΓΑ РФ. Φ. 6991. Он. 1. Д. 132. Л. 33.

61 ГА РФ. Ф. 6991. Он. 1. Д. 132. Л. 33.

62 Косик В. Некоторые сведения о церковном строительстве в Болгарии и судьбах русского зарубежного духовенства (1940-1950-е гг.) // Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского богословского института. Материалы 2004 г. (на обложке ошибочно указан 2005 год). М.: ПСТГУ. 2004. С. 303.

63 77. С. Архимандрит Серафим (Алексиев) — верен син и пазител на духовните завети на светител Серафим (Соболев) // Православно слово. 2003. №1. С. 8.

64 «Отец Всеволод Шпиллер. Страницы жизни в сохранившихся письмах» / Сост. и коммент. И.В. Шпиллера. М.: Реглант. 2004. С. 115.

65 Спомени на современници за архиепископ Серафим // Православно слово. 2001. №4. С. 11.

66 Спомени на современници за архиепископ Серафим // Православно слово. 2001. №4. С. 11.