А. Б. Онищенко

О роли и значении Совета по делам Русской Православной Церкви в 1943-1953 годах

Современные церковно-государственные и церковно-общественные отношения развиваются очень активно и стремительно. В современной России, как и в других странах бывшего Советского Союза, отношение со стороны государственной власти к Русской Православной Церкви (далее — РПЦ) можно характеризовать как лояльные, порой даже дружественные. В других условиях приходилось действовать для сохранения церковной жизни в середине прошлого столетия. После более чем двадцатипятилетних гонений со стороны атеистического государства, после лихолетий Отечественной войны Церковь получила относительную свободу. Для контроля над действиями РПЦ Постановлением Совнаркома № 993 от 14 сентября 1943 года был создан особый правительственный орган — Совет по делам Русской Православной Церкви.

Мыслился Совет не как контролирующий орган, а как связующее звено между Православной Церковью и Советским правительством. Но, политическая ситуация в стране и мире менялась, на место стареющих большевиков в правительство приходили новые чиновники, которые не разделяли мнений и видений своих предшественников. Количество сотрудников Совета росло, перед ними ставились новые задачи, использовались другие методы для реализации идеологической линии партии большевиков. Совет превращался из органа поддержки Церкви¹ в жесткий орган атеистического контроля всех сфер духовной жизни и лиц, в нее вовлеченных. В конечном итоге новая политика государства привела к реорганизации Совета по делам РПЦ, слиянию его с Советом по делам религиозных культов и к образованию Совета по делам религий, что, несомненно, понижало уровень РПЦ и ставило самую большую религиозную организацию СССР в один ряд с малочисленными и незначительными сектами и религиозными деноминациями.

Любопытным представляется тот факт, что нечто подобное Совету по делам РПЦ уже существовало в истории Русской Церкви. Государственный институт обер-прокуротуры Синодального периода Церкви можно назвать предшественником Совета по делам РПЦ. Однако не следует забывать, что два разных по названию, но схожих по духу учреждения существовали в разные исторические эпохи, действовали в разных культурных плоскостях. Основное сходство двух институций заключается в том, что, как в Синодальный период, так и в Новейшую эпоху, государство всячески стремилось подчинить Церковь своему контролю и влиянию. Наиболее заметная разница между Святейшим Синодом и Советом по делам РПЦ содержится в характере контроля. Если в первом случае это контроль над развитием и действиями Церкви, которой в дореволюционной России было представлено широкое поле деятельности (образовательные проекты, миссионерство, книгоиздательство и мн. др.). То есть, Церковь выступала связующих звеном, объектом консолидации подданных российского монарха. Во втором же случае говорить о равноправии Церкви и государства не приходится. В Советском Союзе Церковь была терпима обществом и государством в качестве временной уступки «пережиткам прошлого», которые должны были быть вскоре забыты. На смену Русской Православной Церкви, по мнению советского руководство, должны были придти идеалы коммунизма, гуманизма, равноправия всех трудящихся перед законом и государством.

Об отличии Совета от Святейшего Правительствующего Синода говорит Г.Г. Карпов, первый председатель Совета, в докладной записке, адресованной в ЦК КПСС.

В отличие от Святейшего Правительствующего Синода, существовавшего в царской России, Совет по делам РПЦ не вмешивается во внутренние (догматические и канонические) вопросы жизни Церкви, а лишь занимается предварительным рассмотрением вопросов, возбуждаемых Патриархом Московским или Синодом и требующих разрешения правительства СССР, разрабатывает проекты законодательных актов и постановлений по вопросам РПЦ, а также инструкций и других указаний по их применению и вносит их на рассмотрение правительства. Наблюдает за правильным и своевременным проведением в жизнь на всей территории СССР законов и постановлений правительства, относящихся к РПЦ, оказывает содействие церковным объединениям в тех вопросах, которые требуют сношений с теми или иными правительственными учреждениями (например, Министерствами); рассматривает ходатайства (заявления) групп верующих о передаче церковных зданий для вновь открываемых храмов, а также ходатайства о строительстве новых церковных зданий².

И в самом деле, если мы говорим о первых годах существования Совета, то следует сказать, что Совет по делам РПЦ во многом больше помогал Церкви, чем чинил препятствий ее существованию. Но позднее, а именно после смерти Сталина, задачи и цели Совета постепенно трансформировались. Совет по делам религий, образованный в 1965 году, уже открыто препятствовал деятельности Церкви, а в некоторых случаях можно даже говорить об открытом гонении граждан по вероисповедному признаку.

Изучение деятельности Совета по делам Русской Православной Церкви, особенно, первых лет его существования, представляется актуальным в свете современных отношений государства и Церкви. Как отмечают исследователи, «одним из источников проблем, возникающих во взаимоотношениях Церкви, общества и власти, является недостаточная изученность тех или иных их аспектов в новейшей истории России, которая приводит порой к поверхностному осмыслению и неквалифицированным оценкам»³. Церковь, в первую очередь, является богоустановленным и богоуправляемым организмом. Если воспринимать церковный организм лишь как социальный институт, это приведет не только к неправильному экклезиологическому толкованию всей структуры Церкви, но и дисфункции последней. Когда государство воспринимает Церковь как сообщество людей и старается использовать Церковь посредством различных давлений в своих целях, это приводит не только к извращению внутрицерковных многовековых устоев, но и к разложению светского общества, культуры, образования и других сфер человеческой жизни.

«Царство мое не от мира сего» (Ин. 18:36), — сказал Христос, стоя перед Пилатом. И эта «внемирность» существования Церкви на протяжении всего времени от момента ее основания до сих пор является главной отличительной особенностью Церкви от прочих институций. Трудно не согласиться с мнением протоиерея Алексия Марченко, который говорит: «Концептуальное обоснование подходов к построению правового государства, к дальнейшему развитию сотрудничества Церкви, государства и общества невозможно без преодоления привычных схем тоталитарного прошлого»⁴.

Союзный государственный орган — Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете Народных Комиссаров (Совете Министров) СССР на протяжении 17 лет возглавлял Георгий Григорьевич Карпов. Современная российская действительность не имеет подобного федерального органа, который осуществлял бы надзор за исполнением законодательства о религиозных культах. При Администрации Президента Российской Федерации функционирует Совет по взаимодействию с религиозными объединениями, который является консультативным органом, осуществляющим предварительное рассмотрение вопросов, касающихся взаимодействия Президента Российской Федерации с религиозными объединениями. По сути дела, это всего лишь консультативный орган, к рекомендациям которого могут прислушиваться, а могут их игнорировать. Совет по делам Русской Православной Церкви призван был осуществлять взаимодействие Правительства и Московской Патриархии, однако справедливости ради нужно сказать, что далеко не все вопросы доводились до сведения Правительства. В этом отношении Совет был в достаточной степени самостоятельным органом, который мог решать вопросы взаимоотношений внутри епархий и приходов, деятельности местных архиереев и работы уполномоченных. Также через Совет проходили все вопросы, касающиеся издания богослужебной литературы, календарей, книг религиозного содержания, изготовления церковной утвари, выезда клириков и мирян за границу и многие другие административно-хозяйственные вопросы, связанные с деятельностью Церкви в атеистическом государстве.

Советское Правительство, подход которого был строго идеологическим, не воспринимало других воззрений, кроме марксистко-ленинской теории, в первые послевоенные годы не смущалось тем, чтобы использовать Русскую Православную Церковь в своих интересах. Правительство через Совет отслеживало каждый шаг Церкви, каждое кадровое назначение. Любое, пусть даже незначительное строительство на территории храма или ремонт внутри храма должен был быть согласован с местным уполномоченным по делам Русской Православной Церкви, который давал (или не давал) свое согласие на выдачу стройматериалов и привлечение технического персонала для осуществления работ. Совет выдавал регистрацию приходским общинам, без которой они не могли пользоваться храмом для удовлетворения своих духовных нужд, надзирал за духовными учебными заведениями, тщательно отбирая абитуриентов и наблюдал за тем, чтобы в среде воспитанников духовных семинарий и студентов духовных академий не возникало «контрреволюционных» настроений. Совет активно сотрудничал с Отделом внешних церковных сношений Московского Патриархата с момента его образования в 1946 году. Деятельность других христианских течений и нехристианских объединений относилась к ведению Совета по делам религиозных культов, который был образован позднее.

Подобное ведомственное отделение Русской Православной Церкви (Совет по делам РПЦ) от других конфессий (Совет по делам религиозных культов), на мой взгляд, говорит об особом отношении Правительства СССР к Русской Православной Церкви. Очень многое в работе Совета и его отношении с Русской Православной Церковью базировалось на личных отношениях Председателя Совета Г. Г. Карпова и Святейшего Патриарха Алексия, которые, как свидетельствует официальная и личная переписка, а также воспоминания современников, были добрыми, даже дружественными⁵.

В первые годы существования Совета (с 1943 по 1948 г.), Русская Православная Церковь действовала значительно свободнее, чем до войны, когда была в открытую гонима. Кроме официальной регистрации в органах власти и материальной помощи, Русская Церковь получила разрешение открыть некоторые монастыри и храмы, а также учебные заведения для подготовки будущих пастырей, богословов и сотрудников Синодальных и епархиальных учреждений.

Несправедливо утверждать, что Совет с первых дней своего существования осуществлял тотальный и жесткий надзор за Церковью. Поэтому, можно поспорить с В. Амельченко, который пишет: «Созданный в 1943 году Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР осуществлял жесткий контроль над Церковью, стремясь сделать ее послушной частью режима, существовавшего в Советском Союзе. Этой установке строго следовали местные уполномоченные Совета, без ведома которых епархиальные архиереи не могли принять не одного серьезного решения. По-прежнему Церковь в Советском государстве продолжала оставаться в стесненных условиях»⁶. Невозможно также разделить мнение канадского исследователя Д. Поспеловского. «С самого своего возникновения Совет повел себя как хозяин Церкви, хотя ни в одном советском или республиканском кодексе законов он не упоминался вплоть до опубликования в 1975 г. пересмотренных и дополнительных Законов о религиозных объединениях 1929 г.»⁷.

Как говорят архивные документы, поначалу Совет, а также уполномоченные Совета на местах всячески старались помочь Церкви. Это проявлялось во многих аспектах жизни прихода, монастыря или конкретного клирика. Русская Православная Церковь получала от государства поддержку, начиная от юридической (регистрация Патриархии, присвоении ей статуса юридического лица, возможность открытия счета — рублевого и валютного — в госбанке) заканчивая материальной (здание Патриархии, дотации в пользу Церкви, отпуск автомобилей для нужд высшего церковного руководства). Все эти преференции в условиях послевоенного времени были очень значительными.

При помощи Совета высшие церковные иерархи имели возможность встречаться с руководством Советского государства на самом высоком уровне. «За уважением и нарочито проявленным участием государства к нуждам Церкви стояли конкретные внешнеполитические задачи, решать которые государство намеривалось с помощью Церкви»⁸. Государство желало использовать Церковь, а также ее внешние связи для распространения советской идеологии и влияния как в стране, так и за ее пределами. Действовало государство также через Совет и его сотрудников на местах и в центральном аппарате.

В первые годы своего существования Совет выступал не в качестве бюрократического аппарата, который стремился всеми возможными способами игнорировать прошения Церкви и не обращать внимание на ее нужды. Подтверждением этих слов могут стать письма Патриарха Московского и всея Руси Алексия I (Симанского), как и других архиереев Русской Церкви, которые регулярно вступали в переписку с Председателем Совета по делам РПЦ, с местными уполномоченными и членами Совета по различным вопросам.

Ярко иллюстрирует характер переписки письмо протоиерея Михаила Зернова, настоятеля храма иконы Божией Матери на Большой Ордынке, позднее архиепископа Дмитровского Киприана, управляющего делами Московской Патриархии. Данным письмом, которое датировано 14 декабря 1951 года, отец Михаил Зернов рекомендует Совету прихожанина своего храма для отправки на службу в загранучреждение Русской Православной Церкви.

Уважаемый Георгий Григорьевич!
В последний раз, когда Вы меня приняли, Вы сказали мне, чтобы я обращался в Совет и к Вам лично тогда, когда, на мой взгляд, бывает что-то неблагополучно в сфере моей работы. Пользуясь Вашим разрешением, я позволю себе обратить Ваше внимание на неблагополучное положение с кадрами, необходимыми Церкви для заграничной работы. Тот факт, что церковным людям за границей приходиться общаться подчас с людьми абсолютно не знакомыми с советской действительностью и бороться с укрепившимися, в результате антисоветской пропаганды представлениями о «гонениях на религию в СССР» в представлениях этих людей, требует от посылаемых Церковью людей особых качеств.… Имея в настоящее время возможность, проводить почти весь день в приходе, я стал присматриваться к молодым и культурным людям, посещающим церковь, с целью подыскания подходящих людей⁹.

Из письма следует, что председатель Совета не был недоступным чиновником, если к нему мог попасть на прием даже настоятель одного из московских храмов. Так же ясно, что Г. Карпов вел себя не высокомерно, а подобающим сдержанным образом со священнослужителями, раз это позволяет им обращаться к нему с инициативами.

О том, что Совет был достаточно самостоятельным органом, свидетельствуют многие документы. Письмо от 15 июля 1946 года, адресованное Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию за подписью Г. Карпова, подтверждает это. «Совет по делам русской православной церкви при Совете Министров Союза ССР согласен на преобразование пастырско-богословских курсов в Москве, Саратове, Ленинграде, Киеве, Львове, Одессе, Минске, Луцке и Ставрополе в духовные семинарии с четырехгодичным сроком обучения». Архивных подтверждений о том, что Совет выступал с аналогичным ходатайством в правительство, нет.

Главной проблемой Совета по делам Русской Православной Церкви в первые годы работы была отсутствие кадров для работы в аппарате Совета и в качестве уполномоченных на местах. Все руководящие должности в Совете принадлежали выходцам из НКГБ. Председатель Совета Г. Карпов, а также его заместитель К. Зайцев, заместитель С. Белышев, помощник председателя Н. Блинов и др. Но встречались и беспартийные лица, которые, как представляется, появлялись в Совете не в качестве ссылки из органов государственной безопасности¹⁰.

Сотрудникам Совета в качестве поощрения выплачивались персональные оклады, согласно распоряжению Совета Министров Союза ССР¹¹. Почти ежегодно сотрудников Совета по делам Русской Православной Церкви награждали государственными орденами, что также давало право на доплату к основному жалованью¹².

Регулярно проводились совещания сотрудников Совета, цель совещаний всегда была разной. Чаще всего председатель либо его заместитель интересовались, чем в данный момент занимается каждый из сотрудников. Во время совещаний сотрудники Совета подробно докладывали о своей работе, вносили свои замечания и предложения в работу Совета. Обсуждалась рабочая нагрузка каждого из сотрудников, особое внимание уделялось инспекторской группе Совета. Кроме того, поднимались вопросы командировок, общения с посетителями, прием корреспонденции от просителей, работы с документами. Особо обсуждалась работа уполномоченных Совета на местах¹³.

О работе и назначении на должность уполномоченных также существуют разные мнения в современной науке. С. Чеботарев считает, что «Совет по делам РПЦ лишь согласовывал кандидатуры, впрочем, как показала позднейшая практика, это было лишь формальностью, местные органы власти единолично определяли кандидатуры уполномоченных»¹⁴. Но с этим мнением можно не согласиться¹⁵. Не следует забывать, что зарплату уполномоченным, как лицам, находящимся в штате Совета, хотя и выплачивали местные органы власти, но размер оклада, а также премии и иные материальные выплаты назначались и утверждались в Москве¹⁶.

Совет решал и выдвигал на утверждение Правительства СССР решение о введении или сокращении очередной штатной единицы на местах. Но лица, находящиеся в подчинении уполномоченного Совета в определенной области или республики, входили в штат той организации, к которой формально был приписан уполномоченный (обл/край исполком)¹⁷.

Важное место в построении отношений государства и Церкви играла роль личностных отношений уполномоченного и епископа той епархии, где уполномоченный работал. Если отношение удавалось наладить, тогда уполномоченный помогал архиерею, не чинил препятствий. Бесценным источником сведений о взаимоотношениях архиереев РПЦ и уполномоченных Совета могут служить личные дела высшего церковного руководства фонда 6991 Государственного архива РФ (опись № 7).

Например, известный церковный иерарх Русской Церкви, покинув Россию вместе с Белой Армией — митрополит Вениамин (Федченков), не мог смириться с советской действительностью.

В его личном деле хранится доклад, написанный им после того как он вернулся из США в СССР. Святейшим Патриархом ему было поручено управление Рижской епархией. Доклад митрополита Рижского и всея Латвии Вениамина (Федченкова), адресованный Святейшему Патриарху, а также уполномоченному Совета по делам Русской Православной Церкви Г. Карпову полон возмущений и негодований на то, что без воли уполномоченного ничего решить в епархии он не может.

Какой бы вопрос я или Епархиальный Совет не начали обсуждать, а тем более проводить, мы почти во всех случаях прежде всего и больше всего становится перед вопросом: «Как отнесется и позволит ли Уполномоченный по делам Православной Церкви в Латвии?» И мы решительно не имеем никаких данных о дальнейшем направлении и конце наших предложений. А иногда, на основании опытов прошлых решений его, мы заранее вынуждены отказаться от проведения мер, кажущихся нам нужными для пользы Церкви.
Кратко обобщая это положение, я вынужден формулировать его так: фактически главным направляющим деятелем церковной жизни является не Архиерей и не Епархиальный Совет, а Уполномоченный.
Подобным же образом, ни я, ни Епархиальный Совет не можем назначить на любое место клирика — ни священника, ни диакона, ни псаломщика, прежде чем не получится одобрение нашего назначения Уполномоченным. Причем не дается никогда никакого разъяснения подобных распоряжений, чтобы хотя на будущее мы имели бы руководящие указания¹⁸.

Митрополита повергает в ужас вмешательство во все дела епархии и даже в его личные уполномоченного Совета. Уполномоченный должен был быть в курсе всех дел, происходящих в епархии, правда, согласно инструкциям Совета, он должен был заниматься сбором информации, не нарушая власти архиерея на данной территории.

Приведу факт с шофером, — продолжает владыка Вениамин. — Я подыскал нужное мне лицо и назначил его, совершенно не подозревая, что и на это нужно предварительное разрешение или последующее одобрение Уполномоченного.
По неведению снял его уже с прежнего места, и тот вступил в исполнение обязанностей, с ведома и Епархиального Совета и секретаря его. Но через несколько дней то же секретарь заявляет мне, что нужно еще разрешение Уполномоченного.
Но тотчас же я должен оговориться, что подобные грустные факты наблюдаются не везде. Я имею точные сведения и об отрадных взаимоотношениях представителей Советской власти к Церкви в разных местах той же Латвии. Посещая при своих визитациях епархию, я всегда считаю долгом и даже потребностью сердца, как советский гражданин, делать визиты к Исполнительному Комитету в иных местах. И свидетельствую о добрых встречах и беседах. И почитаю нужным прислушиваться к суждениям властей.
6 октября 1948 г.
г. Рига¹⁹.

Как видим, митрополит говорит о том, что, как ему представляется, ревностное отношение относительно ограничения его архиерейской власти и человеческой свободы является инициативой уполномоченного.

Почему в данном конкретном случае сложилась подобное положение, неизвестно. Возможно, уполномоченный Совета в г. Риге получил особые указания на счет архиерея, прибывшего из капиталистической страны, либо это была его личная инициатива. Документальных объяснений в фонде Совета нет. Как бы то ни было, в конце 1950 года уполномоченного по г. Риге и Латвийской ССР заменяют на другого человека, с которым у митрополита складываются значительно лучшие отношения. Об этом говорит справка за подписью заместителя Председателя Совета по делам РПЦ при Совете Министров СССР С. Белышева на имя Г. Карпова.

22 февраля 1951 года мною в присутствии Члена Совета тов. Иванова И.И. был принят в Совете митрополит Рижский и всея Латвии (Федченков) по его просьбе.
В беседе митр. Венимамин рассказал, что он приехал в Москву в патриархию в связи с налоговым вопросом по свечной мастерской Рижской епархии и считал своим долгом придти в Совет и информировать о положении епархии. Митр. Вениамин заявил, что никаких особых вопросов у него к Совету нет. Жизнь в епархии протекает нормально, взаимоотношения с Уполномоченным также нормальные и он встречает всегда самое внимательное отношение Уполномоченного по всем вопросам, которые он ставит перед ним. «Правда, сказал Вениамин, бывают вопросы, которые Уполномоченный не в силах разрешить, но это от него уже не зависит».
Далее митрополит Вениамин заявил, что он хотел бы поделиться своими впечатлениями об отношении к религии в СССР. Он заявил: «Когда я ехал из Америки сюда, то у меня было убеждение о том, что в СССР действительно имеется какая-то свобода в отношении к Церкви. Однако, пробыв здесь 3 года, я пришел к твердому заключению, что такой свободы здесь нет, а наоборот, имеется гонение на Церковь. Я хочу это иллюстрировать некоторыми примерами по своей епархии. Во-первых, в печати — в газетах и в отдельных брошюрах — ведется прямая антирелигиозная пропаганда. Во-вторых, в школе детям с малых лет прививаются антирелигиозные взгляды, то же самое и в армии не терпят религиозных людей²⁰.

Эта справка является очень интересным документом, который с одной стороны, фиксирует факт успешности внешней идеологической пропаганды Советского Союза, в том числе и при помощи Церкви. Именно, твердое убеждение в том, что в Советской России наличествует свобода религиозной самоидентификации, заставило митрополита вернуться. С другой стороны, он с прискорбием отмечает, что никакой свободы нет, более того, пропаганда атеизма как основной опоры коммунистической идеологии заставляет общество относиться подозрительно к верующим, что само по себе противоречит свободе, в том числе и религиозной.

Как уже говорилось, ситуация в провинции во многом зависела от построения конструктивных и взаимодоверительных отношений между уполномоченным и местным архиереем. Другое положение было в столице СССР Москве. Так как официально государство было негативно настроено к Церкви, провозглашало религиозные идеи опиумом, а обряды мракобесием, официальная пресса, радио, речи и выступления представителей власти были всегда подчинены атеистической идеологии.

Любопытный документ храниться в личном деле первого Председателя Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата, активного деятеля Московского Патриархата в XX веке на международной и внутриполитической арене митрополита Николая (Ярушевича).

В служебной записке В. Карповича, заместителя заведующего иностранного отдела Совета по делам РПЦ, на имя председателя Совета Г. Карпова от 7 декабря 1951 года говориться о посещении здания Патриархии и о беседе с митрополитом по личному вопросу.

В 16 ч. 30 м. 6 декабря сего года я был в Патриархии для ознакомления отъезжающих в Чехословакию с правилами пользования заграничными паспортами и получения расписок за паспорт.
В Патриархии оказались епископ Николай и еп. Гавриил, которыми были зачитаны правила и даны расписки. Когда я собирался уходить, м. Николай попросил меня остаться и выслушать его по двум вопросам. Я согласился его выслушать.
Митр. Николай, сообщив, что в фойе Колонного зала висит картина, посвященная встрече делегатов на Варшавском конгрессе, заявил, что он возмущен карикатурным изображением в этой картине его. По поводу изображения его в этой картине якобы в публике также имели место высказывания недовольства. «Мало того, что я не похож, — говорил м. Николай, — я, представитель Церкви, изображен карикатурно с каким-то свиным рылом».
Обратив мое внимание на нерусскую фамилию одного из художников картины, митр. Николай дал понять на возможность выпада против него со стороны «инославного», однако тут же он поспешил оговориться, что возможно, художник и не имел цели представить его в карикатурном виде, но тогда налицо явная небрежность.
Рассказав об этом, митр. Николай спросил, что делать.
Я попытался разуверить м. Николая в попытке его карикатурного изображения, объясняя это тем, что автор писал его не с натуры и вторым планом, где все натуры даны схематично.
М. Николай остался при своем убеждении, заявив, что и на первом плане Джонсон изображен не похожим на себя. Дальнейшие разуверения м. Николая я счел бесполезными, т. к. действительно он на картине изображен не вполне удачно.
Я рекомендовал ему, если он считает необходимым вмешательство Совета, подать на Ваше имя официальный протест и это позволит принять меры через Комитет по делам искусств при Совете Министров СССР²¹.

Советской атеистической пропаганде разрешалось буквально все, исключением не стал и борец за мир и религиозные права и свободы советского человека митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич).

Конечно, все подобные нападки в адрес Русской Церкви можно объяснить тем, что Русская Церковь не смогла исполнить возложенных на нее задач и оправдать желаний Советского правительства стать ведущей в семье Православных Церквей. Как пишет Д. Поспеловский, советское правительство убедилось в том, что роль Русской Церкви во вселенском православии весьма ограничена. Следовательно, полезность Русской Церкви для политики Советского государства также была очень сомнительной, что «немало повлияло на ужесточение советской внутренней политики по отношению Церкви в последующие годы, тем более что именно в 1948 г. ужесточилась и внешняя, и внутренняя политика Сталина, а также усилилось реальное сопротивление Запада сталинскими поползновениями: противостояние блокаде Берлина, сворачивание коммунистической партизанской войны в Греции, конфликт с Тито…»²².

Первым сигналом изменения отношений между государством и Церковью было дело с публикацией в газете «Правда», которая по меткому замечанию А. И. Мраморнова «была не столько средством массовой информации, сколько пропагандистским рупором»²³ статьи «Саратовская купель». В ней говорилось о крестном ходе в день Богоявления, освящении воды и традиционном погружении.

С момента публикации в «Правде» лживой статьи, в карикатурной форме рассказывающей о праздновании Крещения, можно усмотреть резкий поворот отношений в сторону негативных, почти враждебных со стороны государства по отношению к Церкви.

Структура Совета подвергалась изменению и корректировке на протяжении ряда послевоенных лет. Эти изменения были вызваны большим объемом работы и сферой ответственности, которая у Совета возрастала.
По состоянию на 1947 год Совет состоял из руководства, инспекторского отдела, отдела по делам центрального управления Церкви, управления делами и хозяйственной части²⁴ (в скобках указан оклад):

1. Председатель Совета (3 900 р.);
2. Зам. Председателя Совета (2 850 р.);
3. Член Совета (2 человека) (2 000 р.);
4. Ответственный секретарь Совета (1 800 р.);
5. Помощник председателя (1 600 р.);
6. Юрисконсульт (1 500 р.);
7. Переводчица-библиотекарь (1 000 р.);
8. Стенографистка (690 р.);
9. Секретарь (690 р.);

Инспекторский отдел
10. Член Совета, он же заведующий отделом (отсутствует);
11. Зам. заведующего отделом (1 600 р.);
12. Старший инспектор (2 человека) (1 400 р.);
13. Инспектор (3 человека) (1 200 р.);
14. Секретарь (690 р.);

Отдел по делам Центрального управления Церкви
15. Член Совета, он же заведующий отделом (отсутствует);
16. Зам. заведующего отделом (1 600 р);
17. Старший инспектор (3 человека) (1 400 р.);

Управление делами
18. Отв. секретарь, он же Управ. делами (отсутсвует);
19. Ст. бухгалтер (1 000 р.);
20. Заведующий спецчастью (1 200 р.);
21. Старшая машинистка (690 р.);
22. Машинистка (600 р.);
23. Курьер-уборщица (410 р.);
24. Делопроизводитель-экспедитор (600 р.);

Хозяйственная часть
25. Зав. хозяйств. частью (1 200 р.);
26. Агент по снабжению, он же кладовщик (690 р.);
27. Швейцар (2 человека) (360 р.);
28. Дворник (360 р.);
29. Уборщица (2 человека) (360 р.);
30. Истопник (2 человека) (360 р.);
31. Буфетчица (410 р.);
32. Сторож (310 р.);

Гараж
33. Заведующий гаражом (980 р.);
34. Шофер (3 человека) (485 р.).

Всего в Совете работало 43 человека. Как упоминалось выше, согласно распоряжению Совета Министров СССР некоторые сотрудники министерств и ведомств, напрямую подчинявшиеся Совету Министров, могли получать персональные оклады. В 1947 году такими окладами наделялись: председатель Совета Г. Г. Карпов, оклад которого был 3 900 р.; заместитель председателя Совета С. К. Белышев — 2850 р; помощник председателя Совета Н. И. Блинов — 2000. Стоит обратить внимание на то, что все эти лица — либо бывшие сотрудники органов государственной безопасности (как Н. И. Блинов), либо совмещающие две должности (как Г. Г. Карпов).

В 1948 году на очередном совещании сотрудников Совета, вниманию присутствующих был предложен доклад заместителя председателя Совета С. Белышева. В докладе С. Белышев предлагал выступить с ходатайством перед правительством Союза ССР и Советом Министров о необходимости расширения штата Совета.

По мнению докладчика, существующий в то время штат не отвечал требованиям выполняемых задач Советом и его аппаратом. Из доклада следовало, что необходимо организовать отдел внешних связей, издательско-учебную группу, а также Секретную часть²⁵. Всего увеличить штат аппарата предлагалось на 15 человек.

Общее совещание сотрудников единогласно постановило: пересмотреть структуру аппарата Совета, создать два отдела. Во главе отделов поставить членов Совета.

Учебно-издательскую группу включить в Отдел, где будет осуществляться работа по внешним связям.

Г. Карпова уполномочили поставить вопрос о расширении штата перед Совнарокмом²⁶.

Г. Карпов выступил с подобным ходатайством перед правительством Союза, но для учреждения новых должностей нужно было сократить иные должности среди сотрудников Совета, поэтому было решено сократить 10 человек из уполномоченных Совета на местах, а их функции разделить между уполномоченными соседних областей. Сокращению подверглись только должности в тех местностях, где исторически РПЦ не имела сильного влияния.

Несмотря на то, что Совет отважился сократить некоторые штатные единицы уполномоченных на местах, дел у оставшихся уполномоченных хватало. Ответственный подход к ведению делопроизводства, а также необходимость быть в курсе всех епархиальных дел требовало от уполномоченных выдержки, терпения и профессионализма.

Каждый уполномоченный на местах составлял и присылал характеристики на правящего архиерея в Совет, где они подшивались к личному делу. Из личного дела епископа (позже архиепископа) Сергия (Ларина) видно, что характеристики, подаваемые в Совет, носят личный характер. Уполномоченный не брезговал касаться личных сторон жизни епископа, прибегал к помощи местных сплетников и осведомителей. Ниже приведены выдержки из характеристики на епископа Сергия (Ларина) уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР по Ростовской области Г. Амарантова от 24 февраля 1949 года.

По приеме дел от прежнего епископа (Серафима, переведенного в Ульяновскую область), Сергий в первую очередь занялся устройством своей квартиры. «Я должен иметь отдых и надлежащие удобства»…Большинство священников, которые в епархии служили до епископа Сергия, не любят его, но боятся, говоря, что он без нужды требователен и придирчив. Другие священники, которые стоят ближе к епископу, те говорят, что епископ очень культурный и образованный человек, строгий и требовательный, но справедливый. … У епископа Сергия есть стремление расширить и укрепить положение Церкви и ее служителей. Фанатизм и кликушество не любит. К так называемому «обновлению» икон подходит выдержанно и умело. Вопросы, иногда мелочные, любит ставить, в большинстве своем, в письменном виде. … К посвящению новых священников очень осторожен, но не разборчив к приему священников из других епархий. Не любит малограмотных и неряшливых служителей культа. По характеру епископ Сергий горд и самолюбив, владеть собой умеет и держит себя с «достоинством» епископа, стараясь показать, что о нем хорошегомнения не только Патриарх, но и Совет по делам Русской Православной Церкви. При разговорах показывает себя интересующимся проводимой политикой Советской власти и поддерживающим ее правильность и необходимость проведения²⁷.

Для большей наглядности приведу выдержки из характеристики на архиепископа Херсонского и Одесского Никона (Петина), составленной уполномоченным Совета по Одесской области Благовым 18 января 1956 года.

В г. Одессу архиепископ Никон прибыл в августе месяце 1948 года, где до сих пор руководит Херсоно-Одесской епархией, в то же время исполняет обязанности управляющего Ворошиловградской епархией.
В проповеднической деятельности, в разговорах с духовенством, верующими и представителями иностранных делегаций Никон выступает как подлинный патриот и всегда высоко ценит мероприятия, проводимые Советским Правительством. Гордость за нашу Родину, которая превратилась в авангард всего передового человечества, была постоянной основой его патриотических выступлений.
За семь с половиной лет работы архиепископа Никона в г. Одессе я не могу припомнить случая, чтобы он отклонился или пытался доказать невозможность тех или иных моих рекомендаций, которые были не так часты и не содержали в себе характера вмешательства во внутрицерковные дела²⁸.

К началу 50-х годов местное духовенство уже полностью смирилось с присутствием личности уполномоченного Совета, а также с контролем, проводимым с его стороны. Имели место и злоупотребления со стороны уполномоченных, но эти случаи расследовались специальной ревизионной комиссией, а виновников лишали места.

Наконец, нужно сказать о попытках созыва Всеправославного Собора в Москве, на котором, согласно амбициозным планам Сталина, Москва должна была стать Православным Ватиканом. Как известно, ничему из задуманного не суждено было сбыться, несмотря на все дотации властей и усилия церковной и светской дипломатии.

О тщательной работе, проводимой Советом по делам РПЦ в области укрепления международного престижа СССР, а также о материальной поддержке со стороны государства свидетельствуют документы совершенно секретного фонда Совета по делам религий при СМ СССР.

Постановление № 1132-465сс
от 29 мая 1946 г. Москва, Кремль

Совет Министров Союза ССР ПОСТАНОВЛЯЕТ:
1. Разрешить Совету по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР дать согласие Московской Патриархии на проведение в 1947 году в Москве первого Вселенского Предсоборного Совещания, с участием глав или их представителей всех автокефальных православных церквей мира, которое одновременно будет и совещанием по вопросу участия православных церквей в «экуменическом движении».
2. Разрешить Совету по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР дать согласие Московской Патриархии провести в 1946 году паломничество в Иерусалиме группы духовенства и верующих русской православной церкви в количестве 25 человек.
3. Разрешить Совету по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР дать согласие Московской Патриархии направить в течение 1946 года церковные делегации в города Стамбул, Токио, Варшаву, Будапешт, Женеву, Лондон, а также в Египет, Палестину, Сирию и Ливан.
4. Предложить Совету по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР представить на утверждение состав церковных делегаций, направляемых заграницу, и соответствующие заявки на потребное количество инвалюты для группы паломников и делегаций.
5. Обязать Министра Финансов СССР т. Зверева выдать Совету по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР, для безвозмездной передачи Московской Патриархии 195 тысяч американских долларов.
6. Разрешить Совету по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР дать согласие Московской Патриархии на открытие Духовных Академий в городах: Москве, Ленинграде и Киеве, с числом обучающихся на первом курсе до 50 человек.
7. Разрешить Совету по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР дать согласие Московской Патриархии на приглашение из заграницы 4–5 русских профессоров-богословов для использования их в качестве преподавателей в Духовных Академиях.
8. Обязать Уполномоченного по делам репатриации при Совете Министров СССР, по представлению Совета по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР, принять меры к установлению заграницей местонахождения бежавших в период Отечественной войны архиереев и возвращению их в СССР в порядке репатриации.

Председатель Совета Министров Союза ССР
И. Сталин
Управляющий делами Совета Министров СССР
Я. Чадаев²⁹
Этот документ характеризует Совет именно как посредника между Патриархией и Церковью. С вопросами международной политики и идеологии Совет должен был выступать в качестве консультанта РПЦ. Все архиереи, отправляемые за рубеж для участия в мероприятиях, как и сотрудники Отдела внешних церковных сношений, проходили инструктаж в Совете, через который и получали разрешение на выезд за границу, визу, командировочные валютные средства.

Совет по делам Русской Православной Церкви с момента своего основания принимал активное участие в жизнедеятельности Русской Православной Церкви. Среди основных задач Совета в период с 1943 по 1950 год можно выделить следующие:
1. Стремление использовать внешние церковные связи для дезинформации западного общества относительно свободы вероисповеданий в Советском Союзе. Государство разрешило беспрецедентные случаи открытия храмов, монастырей, развития церковного издательства.
2. Использование Церкви как социально сплачиваемого элемента для закрепления принципов терпимости к власти, братства и единства среди народов Советского Союза.
3. В то же время в официальной коммунистической пропаганде Церковь выступала в качестве основного врага, тормоза строительства коммунизма, разносчика устаревших взглядов на развитие мира, мракобесия.
Совет по делам Русской Православной Церкви осуществлял надзор за Церковью, порой вмешиваясь в ее догматические и канонические дела. Хотя, как было сказано выше, сам Г. Г. Карпов утверждал, что в задачи Совета не входило рассмотрение канонических и иных сугубо церковных сторон жизни Русской Православной Церкви. Среди положительных черт существования Совета можно отметить то, что в лице Совета в столице и его уполномоченных на местах. Церковь, наконец, приобрела официально прикрепленного к ней правительственного чиновника, к которому можно было обращаться по всем вопросам. Как правило, уполномоченный старался помочь — либо сам на местном уровне, либо обращался за поддержкой и разъяснениями и консультациями непосредственно в Совет.

Нельзя сказать, что Церковь после образования Совета получила полную свободу. Скорее правительством был указан конкретный путь решения проблем, приема предложений и урегулирования конфликтов на любом уровне только через Совет. Церкви как организации не нужно было устанавливать отношения отдельно с каждым министерством, государственной структурой или посольствами иностранной страны, всем этим по запросу Московской Патриархии или Отдела внешних церковных сношений занимался Совет. Роль Совета в истории Русской Православной Церкви еще предстоит исследовать, а данная статья призвана показать актуальность и важность такого исследования.

Примечания