Протоиерей Александр Паничкин

Санкт-Петербургская епархия: к вопросу об открытии

Церковное управление завоеванной Петром I областью, которое со времени основания Петербурга до учреждения Святейшего Синода осуществлялось сначала новгородским митрополитом Иовом, затем настоятелем Александро-Не- вского монастыря архимандритом Феодосием (Яновским), а после образования Синода, когда она считалась синодаль­ной областью, — посредством бюрократического аппарата, каковым последовательно являлись Тиунская контора (1725­1727), Тиунская изба (1727), а также Заказчиками (1727­1730), при отсутствии своего епархиального архиерея не могло считаться соответствующим православным церковным канонам.

Выход из создавшегося ненормального положения был очевидным: нужно было открыть в столице епархию во главе с самостоятельным архиереем. Необходимость этого сознавалась не только русскими, но и зарубежными православными иерар­хами.

Так, еще в 1705 году Иерусалимский патриарх Досифей II (1669-1707), отличавшийся горячей ревностью о Православии, широкой разнообразной деятельностью, охватывающей весь мир, находившийся в переписке с Петром I, писал ему: «Колена пре­клоняя перед Вашею Божественностью, и касающееся священ­ных Твоих колен и лобызая честнейшее и светлейшее лице Твое, молим, понеже великое и святое Твое царствие взял много месту у шведов, да не поставят архиерея тамо, но да поставят архиерея в Петрополе, а другого в Нарве, чтобы было удобнейше церковное поучение. Наипаче сие полезнейше есть. Дабы был митрополит в больших городах, а во иных епископы, подлежащие митрополи­ту»¹. Зная о склонности царя к экономии, особенно в расходах, связанны с церковными нуждами, Досифей дает ему ряд советов относительно содержания иерархов новых кафедр, чтобы оно не показалось бы Петру особо обременительным для государства: «И еще будет какое-нибудь препятие в тамошних странах архи­ереев украшение и расходы много, то да сотворит власть Вашего Царского Величества меньше, как имели то в Цареграде архиереи во время святых самодержцев и яко же творим и мы, это наши расходы суть равна с единым игуменом наименьшего монастыря и на одежды наши все не изойдет пятисот копеек»².

Но не экономические причины были главным решающим тормозом при выполнении советов патриарха Досифея об от­крытии самостоятельной Санкт-Петербургской епархии.

Петр, весьма щедро отписывавший Александро-Невско- му монастырю вотчины других обителей, мог точно так же обеспечить и Петербургского архиерея посредством отписания к новооткрытой епархии иноепархиальных вотчин и монасты­рей. Основательнее будет предположить, что здесь преоблада­ли соображения чисто политического характера. Петровская реформа задевала достаточно основательно и интересы Русской Православной Церкви. Не только перемена летоисчисления, брадобритие, немецкое платье и табакокурение, но и женитьба царя при живой жене, насильно заточенной в монастырь, все это тревожило духовенство³. Законы, ограничивающие откры­тие новых церквей и пострижение в монашество, также вос­становили его против Петра. Не все архиереи могли сдержать про себя отрицательное отношение к петровской реформе. Там­бовский епископ Игнатий, до слез умилявшийся над тетрадя­ми книгописца Талицкого⁴, распускавшего среди народа мол­ву о том, что Петр является антихристом и вместе с рядом пред­ставителей московского духовенства подвергся репрессиям⁵. Нижегородский митрополит Исайя за свое ярко выраженное оппозиционное настроение заточен был в 1708 году в Кирил- ло-Белозерский монастырь.

Архимандрит Александро-Свирского монастыря Алек­сандр, привлеченный к ответу за несовершение в своей обите­ли торжественного богослужения в день тезоименитства но­вой императрицы, объяснил свое поведение тем, что считает второй брак царя незаконным, а самого Петра нарушителем православных обычаев. «Не праздновал святой великомучени­цы Екатерины, такожде и молебна не пел в день тезоименит­ства царицы Екатерины Алексеевны сицевая ради вины: ради их Царского Величества брака. По сем восхотел Его Царское Величество венчаться с нею: не взял на сие от первого архи­ерея благословения и еже всхоте, то и сотвори царскою своею властию никому о сем возбраняющу: вшед в Божию церковь Его Царское Величество с нею обвенчался. А ежели о сицевом бразе ведано было первому архиерею, такожде и прочим архи­ереям и всему освященному собору: то бы никогда же таково­му браку соизволили бытии во святой Божией церкви венча­нии. Такожде Его Царское величество того западного косте­ла отпажшего приял и прочие обычаи: брадобритие и власы на главах своих носят накладныя, яко некую мерзость, и якоже Сатыри дивии тако входят в храм Господень безстудно и без страха Божия: еще же повелел Его Царское Величество бого­мерзкую проклятую табун (табак. — А. П.) траву продавать по градам, которую и сам и весь его синклит употребляет»⁶.

Ряд духовных лиц оказался замешанным в деле царевича Алексея. Поэтому, Петр привык видеть в высшем духовенстве реакционную силу, желавшую возвращения к старым москов­ским порядкам. Проводя реформы, Петр стремился создать мощное государство и приобщить его к более высокой евро­пейской культуре. Поэтому, не будучи врагом Церкви, он по­ступался ее интересами для укрепления государства.

Петр, зная настроение духовенства, умел ценить сочув­ствовавших его начинаниям архиереев. Петр ценил не только архиереев-карьеристов вроде Феодосия (Яновского) и Феофана (Прокоповича), делавших карьеру на сочувствии реформам, но и твердо стоявших за сохранение православия архиереев, в то же время являвшихся патриотами своей родины, и помогавшим царю. Такими были: епископ Митрофан Воронежский, архиепис­коп Афанасий Холмогорский и митрополит Иов Новгородский. Царь стремился к тому, чтобы консервативно настроенные ду­ховные лица не могли противодействовать его начинаниям. По­этому Петр в продолжение всего своего правления принимал энергичные меры к тому, чтобы в русских архиереях не было «высокости». Он не только уничтожил патриаршество (после­дний патриарх Андриан (1690-1700) проявил себя противником реформ: он издал грамоту против брадобрития, в которой упо­добил брившим бороды, котам и псам, и протестовал против вме­шательства царя в дела Церкви в виде перемещения архиереев). После смерти патриарха Адриана Петр побоялся сделать его преемником архиепископа Афанасия Холмогорского, бывшего исконно русским и строго церковным, так как он не надеялся встретить в нем должной уступчивости по отношению к иност­ранному влиянию в России. Поэтому временным Местоблюсти­телем Патриаршего престола был назначен уроженец Малорос­сии митрополит Рязанский Стефан (Яворский). Кроме того, царь делал попытки избавиться и от титула митрополита.

В 1700 году в Русской Церкви было 13 митрополитов:

1.  Киевский, в 1718 году заменен архиепископом;
2.  Новгородский и Великолукский, с 1716 года — архи­епископ;
3.  Казанский и Свияжский, с 1725 года — архиепископ;
4.  Астраханский и Терский, с 1714 года — епископ;
5.  Ростовский и Ярославский, с 1709 года — епископ;
6.  Псковский и Изборский, с 1717 года — епископ;
7.  Смоленский и Дорогобужский, с 1727 года — епископ;
8.  Сибирский и Тобольский сохранил сан до 1768 года;
9.  Крутицкий (Сарский и Подонский), с 1711 года—епископ;
10.  Нижегородский и Алатырский, с 1719 года — епископ;
11.  Рязанский и Муромский, с 1722 года — епископ;
12.  Белгородский и Обоянский, с 1720 года — епископ;
13.  Суздальский и Юрьевский, с 1712 года — епископ.

Учреждение же в столице самостоятельной епархии было тем более нежелательным Петру, ибо в случае проведения им в жизнь советов патриарха Досифея епископ столицы (какой бы он титул не носил) сразу становился бы выдающейся фигурой среди русского епископата, а выношенная Петром идея Духов­ной коллегии имела в своей основе ту цель, чтобы среди рус­ского духовенства такой фигуры не было.

В кратковременное правление Петра II была сделана по­пытка поручения столичной паствы митрополиту Игнатию, но оно было столь непродолжительным, что какая-нибудь коренная ре­форма в церковном управлении не могла быть осуществлена.

В последовавшее за ним царствование Анны Иоанновны (1730-1740), когда началась столь тяжелая для России эпоха бироновщины, позволившая поднять головы выходцам из нем­цев и курляндцев, при дворе открыто высказывалось презрение к православию. Целый ряд духовных лиц, представлявших оп­позицию, были лишены сана и отправлены в ссылку по дальним монастырям. В это время совершенно иные причины тормозили открытие епархии. Сама императрица не была противницей ее открытия, наоборот, она даже проявила в этом деле инициативу. Перенеся свою резиденцию в Петербург, она хотела возвеличить этот город во всех отношениях. Документальные данные гово­рят о том, что 23 августа 1731 года Синодальный секретарь Ми- хайло Дудин в присутствии Синода объявил словесно: «Сего де августа 22 дня Ее Императорское Величество бывшим тогда в новопостроенном Ея Величества Анненгофе, синодальным чле­нам: преосвященному Феофану, архиепископу Великоновгород­скому и Великолуцкому, и преосвященному Леониду, архиепис­копу Сарскому и Подонскому, изволили объявить, чтобы в Пе­тербурге учинить настоящего архиерея»⁷.

На это синодальные члены доносили императрице, что о «бытии вышеобъявленному настоящему архиерею и у Святей­шего Синода рассуждение было, токмо-де на каком тому архи­ерею к пропитанию его со служителями быть, о том рассужде­нию быть довольному»⁸. Эта неосновательная ссылка на эко­номические причины, как было сказано выше, показывает нам, что теперь открытие епархии тормозится не светской властью, а самим Синодом. Для уяснения настоящей причины медли­тельности Синода в рассмотрении возбужденного императри­цей вопроса нужно определить, что же представлял собой Си­нод в это время и дать характеристику его главной фигуры. Из архиереев в Синоде присутствовали: архиепископ Новгородс­кий Феофан (Прокопович), епископ Крутицкий Леонид (Пет­ровский)⁹, епископ Питирим Нижегородский и епископ Иоаким Суздальский¹⁰. Первенствующим членом, фактически возглав­ляющим Синод, был архиепископ Феофан (Прокопович). Он пришел к кормилу церковной власти еще в царствование Пет­ра I и был особенно ревностным поборником синодальной ре­формы. Он теоретически разработал систему синодального управления, создав Духовный регламент. Будучи совсем моло­дым епископом, он получил звание второго вице-президента Синода, это льстило его честолюбию, которое стало его идо­лом, которому он и служил всю жизнь, проявляя себя то хит­рым политиканом, то злобным интриганом. Он поспособству­ет восшествию на престол Екатерины I и одновременно погу­бит своего конкурента Феодосия (Яновского).

Падение Феодосия доставило архиепископу Феофану пер­вое место в Синоде и звание первого вице-президента. В дни господства Меншикова он держался очень осторожно и избе­жал каких-либо неприятностей. Воцарение Анны Иоанновны, которой он в решительную минуту оказал важную услугу тай­ным советом не принимать предложенные ей ограничительные условия и царствовать самодержавно, принесло ему новое воз­вышение и укрепление положения. Архиепископ Феофан немед­ленно использует столь благоприятствующую ему политичес­кую ситуацию, чтобы свести счеты со всеми своими врагами и конкурентами. Эта борьба имела успех. Епископ Ростовский Георгий (Дашков), недавно мечтавший о патриаршестве, был сослан в Каменный монастырь Вологодской епархии и стал схи­монахом Гедеоном, архиепископ Феофилакт Тверской сделался узником Тайной канцелярии. Подобная же участь постигла и Коломенского митрополита Игнатия (Смолу), и Воронежского епископа Льва, и многих других, менее значительных лиц, ус­певших зарекомендовать себя враждебно по отношению к Фео­фану. Долгая борьба сделала его подозрительным, и он зорко оберегал непреступность достигнутых им высот. Он постоянно проживал в Петербурге на своем подворье на Карповке, являясь первой персоной духовного мира столицы. Наличие здесь само­стоятельного архиерея могло показаться ему нежелательным, тем более он не желал делиться теми громадными доходами, кото­рые приносили ему богатые новгородские вотчины. В 1753 году в Санкт-Петербургскую контору Новгородского архиерейского дома было прислано 11109 рублей, в 1734 году — 11153 рубля. Кроме денег, из вотчин присылалось большое количество про­дуктов, например: в год 1500 лососей, 2100 сигов, 111 пудов икры¹¹, необходимые ему для роскошной жизни, которую он вел, окруженный многочисленной свитой слуг. На покупку рыбы архиерейский дом тратил в год 625 руб., на покупку вина 509 руб., на продовольствие прислуги — 950 руб.¹² Этим и объясня­ется причина «довольного рассуждения» о бытии в столице осо­бого архиерея, которые продолжались в Синоде в течение мно­гих лет, пока вопрос не заглох вовсе.

8 сентября 1736 года архиепископ Феофан умер. В 1740 году скончалась Анна Иоанновна. Эти события повлекли за собой падение временщика Бирона, принесшее России избав­ление от немецкого засилья.

Воцарение дочери Петра I Елизаветы 25 ноября 1741 года ознаменовало себя переменой политической ориентации и резко критическим отношением к русофобскому направлению пре­жнего царствования. (Так, знаменитый проповедник того вре­мени архимандрит Кирилл (Флоринский) с церковной кафед­ры обличал угнетение православия в царствование Анны Иоан­новны, в частности, он указывал на то, что набожных людей тогда придворное общественное мнение считало «ханжами»).

Значительно улучшилось отношение государства к Цер­кви. Прежние узники из духовных: епископ Лев (Юрлов), ар­хиепископ Феофилакт (Лопатинский), архимандрит Платон (Малиновский) и архимандрит Маркелл (Родышевский) — вер­нули свободу, сан и получили назначения. Восстанавливались в сане и священнослужители, расстриженные и сданные в сол­даты за «небытие у присяги» при воцарении Анны Иоаннов­ны. Духовенству стали предоставляться льготы. Дворы духов­ных лиц были освобождены о натуральной повинности.

Высшие государственные чиновники стали заискивать перед синодальными членами. У кормила церковной власти встали иерархи, для которых интересы Церкви были гораздо выше личных интересов.

Церковную реформу Петр I провел по немецкому, про­тестантскому, образцу. Церковь воспринималась им как часть государственного бюрократического аппарата для управления страной. Освящения храмов и рукоположения совершались при­езжавшими на заседания Синода иноепархиальными архиере­ями по решению Синода или по царским указам. При этом роль и влияние бюрократических органов чрезвычайно возросла так как приезжие архиереи не всегда могли вникать в суть духов­ных проблем Синодальной (столичной) области.

После смерти Петра I его последователи совершенно не стре­мились к каноническому устройству Церкви и ее благу. Только с воцарением дочери Петра — Елизаветы Петровны, которая хоро­шо относилась к Православию, — ситуация под воздействием патриотически настроенных архиереев, особенно архиепископа Новгородского Амвросия (Юшкевича) и митрополита Ростовс­кого Арсения (Мацеевича) изменилась. Создалась благоприятная обстановка для открытия столичной епархии.

1 сентября 1742 года вышел Именной указ императрицы Елизаветы Петровны об открытии Санкт-Петербургской епархии.

Примечания