Протоиерей Александр Паничкин

Аппарат центрального управления Санкт-Петербургской епархией в XVIII веке

Характерные особенности центрального епархиального управления Русской Церкви XVIII века

В XVIII веке на почве петровских преобразований появ­ляются новые, переходные, отличные от старинных, времен Патриаршества, формы церковного управления. В сфере выс­шего церковного управления замена Патриаршества Духовной коллегией осуществлялась быстро и решительно, но соответ­ствующая ломка низовых инстанций происходила медленно и постепенно. Поэтому в течение XVIII века (в особенности пер­вой его половины) мы встречаемся с разнообразием структур центрального административного аппарата епархий. В некоторых епархиях в это время еще частично сохранились остатки обычных для патриаршего периода приказов — судного и ка­зенного¹. Приказы являлись тем необходимым канцелярским аппаратом при епископе, который облекал в письменную фор­му его распоряжения. Характерной особенностью этих учреж­дений была простота их структуры и малочисленность лично­го состава. Судным приказом управлял архимандрит одного из пригородных монастырей, носивший звание судьи, а казенным ведал эконом архиерейского дома.

Произошедшая реформа церковного управления при Петре I повлияла на эти учреждения, не изменяя круга их дея­тельности. Получив наименование «Домовой Его Преосвящен­ства Канцелярии»², эти учреждения стали обогащаться много­численным штатом служащих, именовавшихся «приказными служителями» или «канцеляристами». Так, в Ростовской епар­хии в середине XVIII века при архиерейском доме было 34 при­казных служителя. Митрополит Арсений, находя это число недостаточным, просил Синод назначить 39 канцеляристов с жалованьем и еще 29 без жалованья³.

Образование Домовой Архиерейской Канцелярии, ее структура, содержание и поставленные перед ней задачи

В Санкт-Петербургской епархии, как ранее не существо­вавшей, не было ни судного, ни казенного приказов. Сразу же после открытия епархии возникла необходимость в создании канцелярского аппарата для ведения делопроизводства при ар­хиерее. Синод решил использовать для этой цели штат служа­щих оказавшегося теперь ненужным Духовного Правления. Соответствующим указом постановлено было это Правление закрыть, а всех служащих и дела передать в ведение епархи­ального архиерея⁴. В новом виде учреждение получило наиме­нование «Домовой Архиерейской Конторы» или «Домовой Его Преосвященства Канцелярии». Оно перестало подчиняться Синоду и становилось в разряд обычных епархиальных домо­вых канцелярий. Это видно из того, что в 1743 году Санкт-Пе­тербургская городская полиция не приняла присланную Домо­вой Архиерейской Канцелярией промеморию (форма перепис­ки между равными по рангу учреждениями) «о сыске» прожи­вавшего в городе без паспорта священника и потребовала до- ношения как от нижестоящего учреждения⁵.

Структура вновь образованной Домовой Его Преосвя­щенства Канцелярии ничем не отличалась от общего типа ар­хиерейских канцелярий. Личный состав Домовой Архиерейс­кой Канцелярии в XVIII веке составляли 3 группы лиц:

1)                      духовные администраторы, по старой традиции име­новавшиеся судьями, в сане архимандритов или протопопов;

2)                      «канцелярские служители», или «приказные», на ко­торых лежала вся техническая работа по делопроизводству;

3)                      солдаты, употреблявшиеся для привода в канцелярию обвиняемых, и караула, охранявшего содержащихся при самой канцелярии подведомственных колодников, а также для при­ведения в исполнение телесных наказаний и при этом несшие обязанности рассыльных⁶.

Должности «судей» в первые годы после открытия епар­хии исполняли вызванный на годичную череду священнослужения архимандрит Брянского Петропавловского монастыря Моисей (Николаевский)⁷, а также настоятель кафедрального Петропавловского собора Михаил Слонский⁸ и ключарь Фе­дор Листиев (он также был проповедником и экзаменатором ставленников).

К канцелярским служителям относились: секретарь, за­нимавший руководящее по отношению к остальным служащим положение (в момент образования канцелярии секретарская должность была вакантной. Обязанности секретаря отправлял канцелярист Филипп Яновский, служивший в Духовном Прав­лении с 1737 года. Преосвященный Никодим просил утвердить его секретарем, но получил отказ. В ноябре 1743 года он про­сит об определении на секретарскую должность бывшего кан­целяриста Кронштадтской гарнизонной канцелярии Михаила Васильева, начавшего свою службу еще в Петровское время, который после сдачи экзамена и был определен на нее 4 января 1744 года. Он прослужил в этой должности очень долго, и в 1761 году получил чин губернского секретаря⁹.), 2 канцеляри­ста (Филипп Яновский и Петр Васильев) и 2 подканцеляриста (Иван Сумин и Михаил Попов, управлявшие самостоятельны­ми отраслями делопроизводства — повытьями), 3 копииста и 5 писчиков¹⁰, занимавшихся перепиской бумаг. Канцелярские служители были типичными представителями низшего чинов­ничества, происходили из разночинцев, так, канцелярист Фи­липп Яновский был сыном московского купца. Образование их сводилось к умению писать, и им была свойственна харак­терная для мелкого служилого люда данной эпохи низкая куль­тура¹¹). Из государственной военной коллегии, для отправле­ния караульной службы, в канцелярию были присланы в 1743 году капрал и 6 солдат¹².

Епископ Никодим находил этот штат недостаточным и ходатайствовал перед Синодом о его увеличении. Небольшим штат был по сравнению с другими епархиями, потому что в епархии не было вотчин и всего 1 монастырь. Епископ Нико­дим просил добавить еще 6 копиистов¹³.

Вопросы, подведомственные Архиерейской Канцеля­рии, были весьма многочисленными и разнообразными. Его составляли:

1)                       Публикация для духовенства епархии высочайших и синодальных указов, приходивших на имя архиерея, путем снятия с них достаточного количества копий для рассылки под расписку «заказчикам». Подобным же образом в виде указов распространялись и распоряжения самого архиерея, имевшие характер административный и пастырский; все эти указы посылались от высочайшего имени, по общей для всех присутственных мест форме. Исходящие из Канцелярии ука­зы озаглавливались так: «Указ Ея Императорского Величе­ства, Самодержицы Всероссийской, из Домовой Преосвящен­ного Никодима, епископа Санкт-Петербургского и Шлиссел- льбургского Канцелярии».

2)                       Делопроизводство, связанное с определением к мес­там священно- и церковнослужителей и при перемещении их.

3)                       Производство следствий по делам священно- и цер­ковнослужителей. Допрос обвиняемых производился в Канце­лярии или на месте, в зависимости от обстоятельств. Канцеля­рия делала архиерею доклад в виде «экстракта» из следствен­ного материала и определяла наказания соответственно кано­ническим правилам, Духовному Регламенту и указам императ­рицы. Решение принималось единолично архиереем, но при­водилось в исполнение Канцелярией¹⁴. Канцелярия также ве­дала и разрешением спорных вопросов о наследстве после умер­ших духовных лиц. Так, в 1743 году домовая архиерейская Кан­целярия решала спорное исковое дело по вопросу о наследстве умершего священника Успенской церкви Петра Федотова¹⁵.

4)                       Разрешение спорных дел между духовенством (Кан­целярии приходилось часто решать волновавший умы столич­ного духовенства вопрос о первенстве священников при собор­ном служении) и разъяснение ему недоуменных вопросов. (До­вольно часто от духовенства поступали вопросы о порядке при­соединения иноверцев к православию.)

5)                       Увольнение учеников семинарии.

6)                       Выдача священнослужителям паспортов и книг для сбора пожертвований на храмы.

7)                       Разрешение постройки и ремонта церквей.

8)                       Сношение духовных лиц со светскими присутствен­ными местами.

Ведению Домовой Канцелярии Его Преосвященства под­лежали не только духовные лица, но и миряне. Ей приходи­лось разбирать касающиеся их дела по следующим вопросам.

1)                       О нарушении мирянами правил нравственности и вза­имных супружеских обязанностей (для примера можно указать на разбиравшееся Канцелярией дела о прелюбодеянии жены капитана¹⁶, жены рейтара лейб-гвардии Конного полка Павло­ва¹⁷). По причине наличия в Петербурге и губернии большого количества лиц, принадлежавших к военному сословию, число разбираемых дел этой категории было значительным. Винов­ные по этим делам осуждались на пожизненное безбрачие, на­казывались плетьми и высылались из столицы.

2)                       Бракоразводные дела (браки недозволенные призна­вались недействительными. Невиновному супругу разрешалось вступить в новый брак).

3)                       Дела, касающиеся взаимных несогласий супругов.

Преосвященный Никодим писал о таковых делах в Синод: «По следующимся как в прежде бывшем Духовном Правлении, так и в Домовой моей Канцелярии прошениям, о междуусобных мужей с женами в житии их несогласных и крамолах делам, производятся по форме суда, в которых как за мужей, так и за жен, по силе оной формы следуемого пункта, представляются поверенные, защищая виновных, может быть ябеднически ко­варно оправдывают, а невиновные за простотою своей, паче же незнанием приказных поведений остаются виновны и в тех делах чинятся продолжения и излишняя истцами и ответчика­ми волокита, напрасное изнурение и убытки. А понеже оных мужей с женами о несогласиях их дела суть духовные и едино­личных совестей надлежащие, того ради Вашему Святейше­ству сим благопочтению предлагаю и покорно прошу, дабы повелено было о оных мужей с женами, о несогласиях их дела, чтоб каковых впредь по тем делам продолжений не происхо­дило, производить между ими обоими, т.е. истцом и ответчи­ком самолично, не требуя ни с которыя стороны поверенных, следство-провождением и о том от Вашего Святейшества имею ожидать резолюцию». Но Синод не принял предложения епис­копа Никодима к сведению¹⁸.

4)                      Дела о волшебстве. Солдат Измайловского полка Фе­дор Соловьев, писавший в письме: «Здесь (в Петербурге. — А.П.) волею и неволею прельщают волшебством, но он уже от оного давно свободу себе имеет и впредь того не желает, токмо разве такой же лихой человек навяжется, много да здесь и портят и в землю умерщвляют», по обвинению в соучастии в волшебстве был отправлен в Тайную Канцелярию, которая отослала его для разбора дела к архиепископу Феодосию¹⁹.

5)                      Дела о непочтении детей к родителям. В письме к сво­ей матери комиссар Петр Крекшин писал: «Это она брата его Иоакима, за междуусобные их ссоры, закляла многими клятва­ми с такого при том за ей к нему, Петру, неблагословенной речью, что ежели она его, Петра, проклянет, то во аде общее с ним будет». Письмо было отправлено из конторы Юстиц-кол­легии в Санкт-Петербургскую Синодальную Контору, откуда переслана в Петербургскую Духовную Консисторию²⁰.

6)    Дела о разрешении на погребение скоропостижно умер­ших. Родственники скоропостижно умершего подавали на имя архиерея прошение о дозволении погребения. Канцелярия запра­шивала духовного отца умершего, что тот «Святой Церкви не про­тивился и расколу не принадлежал, ежегодно исповедовался и бывал у причастия, так же ни от кого не был убит или удавлен, и не нанес сам себе смерти». После получения такой справки архи­ерей сам решал вопрос о разрешении погребения.

Канцелярия по делам, касающимся мирян, производила следствие. Окончательное решение дела определялось архи­ерейской резолюцией. Для наказания по крупным делам ви­новные отсылались в «гражданскую» команду для выполне­ния над ними приговора, обычно в виде телесного наказания или заключения. Так, жена солдата лейб-гвардии Конного пол­ка Анна Герасимова была отправлена в губернскую канцеля­рию, где она была подвергнута наказанию плетьми и отправле­на на вечное жительство в Оренбург²¹. Солдат Измайловского полка Федор Соловьев за женитьбу при живой жене и волшеб­ство был отправлен преосвященным Феодосием в полковую канцелярию «дабы впредь он таковых предерзостей чинить не дерзал, учинить ему при команде ботожьем наказание»²². Так­же был подвергнут телесному наказанию при команде бара­банщик Воронежского полка Куницкий, вступивший в брак при живой жене²³.

Лишенные свободы за преступления против нравственно­сти содержались в специально устроенном Камененном доме. За небольшие преступления виновные подвергались публичной епитимье в Петропавловском кафедральном соборе. Так, комис­сар Крекшин, виновный в посылке своей матери дерзкого пись­ма, должен был «в день недельный при церкви стоя, от входя­щих в церковь на молитву с покаянием и слезами да просит, с поклонением всякому, прощения и молитвы к Богу за то, что он себя проклял, матери тоже из злословия и брата за имение». Кро­ме того, на него налагался усиленный пост «через сию святую Четырядисятницу через пяток и среду да не вкушает ничего»²⁴.

Часто отсылка в «гражданскую команду» для телесного наказания сопрягалась с отсылкой к духовному отцу для на­значения епитимьи. Так солдаты Федор Соловьев и Куницкий, виновные в женитьбе во второй раз при живой жене, кроме те­лесного наказания при воинской команде, отсылались еще к своим духовным отцам для наложения на них епитимьи.

Архиерейская канцелярия решала также такие превыша­ющие власть приходского священника вопросы, как разреше­ние брака с иноверцами. Преосвященный Вениамин предпи­сывал полковому священнику стоявшего во Фридрихсгаме Владимирского пехотного полка: «Отныне впредь, как того полку обер-офицеров и прочих чинов, так и никого из тамош­них обывателей на монастырских и других разных законов вдо­вых и девках, без применения веры их, без указу из Консисто­рии не венчать, опасаясь, в противном случае, безопуститель- ного суждения и штрафа»²⁵.

Делопроизводство в Канцелярии происходило следую­щим порядком: документ поступал в Канцелярию. Секретарь докладывал его содержание лично епископу, который давал первоначальную резолюцию о даче хода делу. По поступив­шим делам составлялся протокол, в котором излагалась суть дела, приводились справки, указывались подходящие правила из законов церковных и гражданских. Дела судебного характе­ра производились следственным порядком, производился оп­рос заявителей, обвиняемых и свидетелей, которые опрашива­лись судьями или «заказчиками». Канцелярия составляла свое определение по делу, после этого оно докладывалось еписко­пу, которому и принадлежало окончательное решение²⁶.

Производимые по делам следствия, как это справедливо замечал преосвященный Никодим, носили формальный харак­тер и часто случалось, что виновные, нанявшие ходатайство­вать по своим делам искушенных в сутяжничестве поверен­ных (в частности по бракоразводным делам), «ябеднически коварно оправдывались», а невиновные «за простотою своей, паче же незнанием приказных поведений», оказывались вино­ватыми. И это печальное положение получалось не столько вследствие взяточничества или недобросовестного отношения к следствию, сколько из-за формального подхода к делу, при котором доказательством для утверждения того или иного по­ложения считалось подведение каждого случая к подходяще­му для него каноническому правилу или параграфу Духовного Регламента. Выносившему окончательное решение архиерею трудно было найти за общими стандартными формулировка­ми действительные обстоятельства из жизни живых людей.

Порядок сношения Домовой Архиерейской Канцелярии с Синодом осуществлялся через епископа. Указы Святейшего Синода адресовались на его имя. Дела, восходящие в Синод, обязательно подписывались епископом²⁷.

Каких-нибудь инструкций, регламентирующих деятель­ность канцелярии, в то время не было. Практически разрабо­танные и успевшие укорениться, порой и дефектные методы работы становились стандартными. Центр тяжести всей рабо­ты учреждения лежал на секретаре, который был докладчиком перед епископом и скреплял своей подписью каждый исходя­щий документ. На судей ложились следовательские обязанно­сти, они своей подписью скрепляли указы, из которых лишь важнейшие подписывались лично епископом. Канцеляристы и подканцеляристы заведовали отдельными отраслями делопро­изводства — повытьями. Сношение Канцелярии со столичным духовенством происходило через сторожа или рассыльного солдата, который разносил указы по всем церквам города, и все члены причта каждой церкви расписывались в его прочте­нии. С духовенством сельских церквей Канцелярия сносилась через «заказчиков».

В Архиерейской Домовой Канцелярии «приказным» (служителям) были установлены твердые оклады согласно штатному Синодальному расписанию:

1)                       секретарю — 400 руб. в год;

2)                       канцеляристу — 100 руб. в год;

3)                       подканцеляристу — 30 руб. в год;

4)                       копиисту — от 18 до 25 руб. в год;

5)                       Писчику — 10 руб. в год²⁸.

Но фактически жалование постоянно не доплачивалось. Так, секретарь Васильев за 1744 год получил вместо 400 руб.

всего 72 руб., в 1745 году — 20 руб., в 1746 году — 80 руб. Канцелярист Яновский вместо 100 руб. в год получил в 1744 году 66 руб. 66 коп., в 1745 году — 26 руб., в 1746 году — 38 руб. Писчик Дмитрий Сумин вместо 10 руб. в 1745 году полу­чил лишь 3 руб., а в 1747 году — 4 руб.²⁹.

Это объяснялось тем, что в Санкт-Петербургской епар­хии не было того основного фонда епархиальных средств, об­разовавшихся от сборов с поставляемых во священство, произ­водимых на настоятельские степени, с благословенных о стро­ении и освящении церквей, с перехожих от храма к храму, свя­щеннических и диаконских грамот, с епитрахиальных вдовых попов и постихарных диаконских, с дъячковских, пономарс­ких, просвирннических и новоявленных памятей³⁰.

В Санкт-Петербургской епархии, как новой, таких сбо­ров, обычных для других епархий, не было (в это же время в Ростовской епархии каждая церковь платила дань от 3 руб. и больше, а с духовенства брались установленные пошлины: ставленнические, епитрахильные, постихарные, перехожие, ново­явленные, дьячковские, пономарские, просфорнические, кото­рые шли в архиерейскую казну и использовались для содержа­ния Канцелярии³¹), кроме венечных, ставленнических и пере­хожих пошлинных денег. С новопосвященного дьячка бралось 20 коп., с диакона — 1 руб. 5 коп, со священника — 2 руб. 10 коп. За перемещение в другую церковь бралась пошлина 40 коп. Этих средств было недостаточно, а обложить церкви ка­ким-либо сбором на епархиальные нужды из-за их материаль­ной малообеспеченности не представлялось возможным. Пре­освященный Феодосий писал Синоду: «В Санкт-Петербургс­кой же епархии не только нет архиерейских вотчин, но и церк­вей всего 89, из них 26 не имеют приходов, но состоят на жало­вании и ругах от господ, а на приходские церкви дань с дворо­вого числа положить невозможно, ибо обретающиеся в Санкт- Петербурге и Кронштадте всяких чинов люди пребывание име­ют временное, а именно генералитет, придворные и статские, токмо в присутствии здесь Ея Императорского Величества, а морские, адмиралтейские и сухопутные в служилом звании находящиеся в непрестанном командировании, а остается одно купечество и в цехах находящиеся, которые против Москвы и других знатных городов весьма недостаточные, да из них мно­гие своих домов не имеют»³².

Поэтому «приказные» находились «не яко уже обретаю­щиеся при делах Ея Императорского Величества, но они са­мые нищенствующие» и принуждены были «за недостатком не только платья и обуви, но и самого пропитания, ходя по дво­рам, пристойным образом просить подаяние»³³.

Преосвященный Никодим и его преемник несколько раз ставили перед Синодом вопрос об удовлетворении слу­жащих канцелярии жалованием из синодских сумм, но этот вопрос не был разрешен в течение целых 5 лет, удавалось лишь добиваться небольших одновременных дотаций от Синода, не погашавших и половины задолженности по жа­лованию³⁴.

Немного улучшило положение последовавшее 26 марта 1747 года распоряжение по ведомству православного испове­дания, согласно которому с церквей Санкт-Петербургской епар­хии, а также и с духовенства устанавливалось взимание сборов на епархиальные нужды по нормам других епархий. «А поне­же в Санкт-Петербурге и в протчих учреждениях к Санкт-Пе­тербургу по Духовному Правлению, городах и уездах церквей с немалыми приходами, а особливо в Санкт-Петербурге, до­вольно устроена, и Санкт-Петербургская епархия учреждена того ради приказами: обретающиеся в Санкт-Петербурге и в протчих городах и уездах Санкт-Петербургской епархии, по числу приходских дворов, и получаемых церковных доходов данными и протчими окладными доходы обложить по приме­ру Московских и других градских и уездных церквей, смотря при том, чтобы одному перед другим излишнего отягчения не произошло»³⁵.

Судьи, чередные архимандриты, получали, согласно по­ложению, по 200 руб. в год из синодальных сумм (архиманд­рит Калязина монастыря Серапион и Иосифо-Волокаламского монастыря Варлаам, выполнявшие череду до конца 1744 года, получили по 200 руб.³⁶), судьи же из белого духовенства за свою деятельность по Канцелярии не получали никакой компенса­ции (протопоп Михаил Слонский 7 лет присутствовал в Санкт- Петербургской Духовной Канцелярии, но за этот «излишний труд» ни жалованьем, ни чем иным не был награжден, а «ныне лишился зрения и был подвержен немалым убыткам на докто­ра врачевание». Во внимание к такой «беспорочной его служ­бе и приключившейся ему болезни» Святейшим Синодом вы­дано ему 100 руб. на счет собиравшихся в экономическую кан­целярию на подмогу полковым попам гривенных денег³⁷).

Примечания