В. Л. Курабцев

Бытие блага в философии Платона

Величественными Идеями и таинственным Благом вов­се не исчерпываются главные метафизические прозрения Платона.

Он открыл целый ряд «ипостасей» сущего — Единое, Число, Ум, Мировую Душу и другие, и расположил их в слож­ной метафизической иерархии (от On, Единого, до μή on, мате­рии). Он выстроил также политеистическую (или пантеисти­ческую) иерархию мира, начиная с верховного Бога Демиурга. И все названное в разной мере бытийственно.

«Наивысшая интегральность всего сущего» (согласно А.Ф. Лосеву) в философии Платона достигается в Первоеди­ном (Едином), частый синоним которого — Благо (чаще трак­туется как Идея Блага, ίδεα του άγαθου). Далее следует Число — «между Единым и Умом, как арифметическое число — между Умом и чувственностью»¹. Единое порождает Идею (Эйдос) — сверху и снизу, а также через Число порождает Ум. Ум, через «Идею снизу», переходит в свое инобытие — Мировую Душу, в которой лик «Идеи снизу» становится Парадигмой, Демиурги- ей. Особый, «идеальный предел всех творческих актов демиур­га»², или Демиургии, — София. Завершается творение перехо­дом Души в еще более чувственное и телесное — Космос. Тво­рение разворачивается при участии небытийственной материи.

Боги и божества в философии Платона — скорее нечто дополнительное, посредники в его метафизической иерархии. Однако философ порой называет «божествами» и Единое, и Благо, и Ум, и Мировую Душу.

Поиск бытия — основное занятие философа всех перио­дов творчества. И основная интуиция Платона — бытие может быть связано только с Благом, трудно различимым в силу «ос­лепительного блеска этой области». В «Софисте» философ, размышляя о божественной «идее бытия», именно так и гово­рит: идею бытия «нелегко различить из-за ослепительного блес­ка этой области» (Софист 254 ab).Очень вероятно, что эта интуиция — интуиция благого Бога, но на несоответствующем уровне, уровне античного умозрения.

В «Пармениде» философ тоже пишет о бытии — о не­познаваемых, единых и тождественных Идеях, которые явля­ются «образцами» вещей (а вещи — «подобия» идей). Идеи — только благие (Идеи Прекрасного, Справедливости, Благора­зумия и т. д.) и нейтральные (Идеи стола, собаки и т. д.). Не­благих Идей в потустороннем мире нет.

В этом же диалоге философ пишет о существовании Еди­ного, которое вне времени, пространства, чувственного вос­приятия, имени, слова, знания, мнения. Если есть Единое, го­ворит Платон, то есть и его бытие, а тогда есть «2». И есть все остальные числа, причастные к бытию и полагающие «беско­нечную множественность существующего» (Парменид 144 а). То есть концепция Единого производит из самой себя все чис­ла, а из наличия чисел — все многообразие существующего.

Без Единого мыслить многое нельзя, поскольку тогда не будет существовать существующее. Единое (а оно у Платона в том числе тождественно Богу, Благу!) — изначально («из все­го, имеющего число, единое возникло первым» (Парменид 153 а)³). И оно — вечно, то есть не существовало, не существует и не будет существовать во времени.

Благо — чаще всего синоним Единого. В ранних диалогах Платон уже касается этого прафеномена. Например, в «Лисиде» он предполагает, что «благо родственно всему» (Лисид 222 с). А в «Горгии» — что «у всех действий цель одна — благо», ради которого нужно делать все (Горгий 499 е — 500 а). То есть Благо является всепорождающей парадигмой и родственно абсолют­но всему, присутствует во всем, а также служит в качестве выс­шей, недостижимой цели для всего существующего.

В зрелых диалогах Платона (80-60-е годы IV в. до н. э.) Благо еще яснее позиционируется как вечное бытие, которое стремится познать и к которому стремится приблизиться или даже убежать каждый человек, любящий мудрость.

Например, в «Пире» Благо высвечивается в разных фор­мах Логоса: это «только хорошее» (Пир 205 е); «прекрасное»; основа счастья и любви. «Счастливые счастливы потому, что обладают благом» (Пир 205 а)⁴. То есть достигли личной или коллективной укорененности в вышнем Благе, согласны с ним.

Любовь — это тоже обретение первично любовного (proton philon),что родом из Блага. Высшие проявления любви настоль­ко грандиозны, что Платон спрашивает: «.Любовь не что иное, как любовь к вечному обладанию благом?» (курсив мой. — В.К.) (Пир 206 а). Кроме того, «любовь — это стремление и к бес­смертию» (курсив мой. — В.К.) (Пир 207а). Любящий прекрас­ное может в конце пути увидеть вечное прекрасное, «Прекрас­ное само по себе». Созерцая это прекрасное, он породит в себе истинную добродетель, ему достанется «в удел любовь богов» и в конце концов он окажется бессмертным. То есть любовь к Пре­красному — это также прямой путь к спасению.

С Благом — через любовь — связано также творчество человека: любящие «должны родить в прекрасном как теле­сно, так и духовно» (Пир 206 b)⁵.То есть «родить» и новых хороших людей, и новые хорошие книги, законы, полезные мысли и т. д.

Благо столь прекрасно по сравнению с этим полубытий- ственным миром, что любящий мудрость не может не мечтать о побеге «отсюда» «туда». «Бегство — это посильное уподоб­ление Богу, а уподобиться Богу — значит стать разумно спра­ведливым и разумно благочестивым» (Теэтет 176 ab)⁶.То есть жить иначе, чем все, жить в ином мире, в мире Блага. А после смерти улететь в этот прекрасный и благой мир. Эти идеи Пла­тона тоже перекликаются с христианским мировоззрением.

В позднем периоде творчества (50-е гг. IV в. до н. э. — 347 г. до н. э.) концепция субстанциальности Блага получает дальнейшее развитие.

В мифе о пещере (Государство VII) Платон говорит: «Итак, вот что мне видится: в том, что познаваемо, идея блага — это предел, и она с трудом различима, но стоит только ее там раз­личить, как отсюда напрашивается вывод, что именно она — причина всего правильного и прекрасного» (курсив мой. — В.К.). И от нее зависят истина и разумение, частная и общественная жизнь и деятельность, счастье и смысл жизни.

Философ полагал, что «все ищут подлинного блага <.. .> К благу стремится любая душа и ради него все совершает; она предчувствует, что есть нечто такое, но ей трудно и не хватает сил понять, в чем же оно состоит» (Государство VI505 dе)⁷.

Предчувствие Блага — это предчувствие благой Высшей Силы и «самого важного знания». Без этого знания, даже с обилием других полезных знаний, «ничто не послужит нам на пользу» (там же, 505 а), так как человек не будет знать, что такое Космос и он сам, ради чего и как ему жить, что ценить, а что не ценить.

Конечно, это борьба с Хаосом. Не есть ли это также борьба Платона с беспощадно все отмеривающей мощной Ананке (Необ­ходимостью)? Или здесь начало классического понимания свобо­ды как «осознанной Необходимости»? А может быть, здесь некое предощущение Платоном всемогущества живого Господа Бога? Или это только ослепительная Идея Блага, столь универсально опреде­ляющая судьбы людей и мира? Причем она считается с Ананке. Вспомним: Космос произошел из Ума и Необходимости.

Все познаваемые вещи познаются «…лишь благодаря благу <… > оно дает им и бытие, и существование, хотя само благо не есть существование, оно — за пределами существо­вания, превышая его достоинством и силой» (курсив мой. —

В.  К.) (Государство VI509 b)⁸.Здесь тоже можно ощутить пе­рекличку мыслей Платона с апофатическим богословием, на­пример, святого Дионисия Ареопагита. И в этом суждении Платона уже как бы и нет места Ананке.

Только «философская натура <…> родственна наивыс­шему благу» (там же, 501 d).Только она видит два реальней­ших мира — «зримый и умопостигаемый», поднимаясь от об­разов вещей к идеям вещей и, при помощи идей, к высшей На­чальной и беспредпосылочной Идее (Благу).

Эта Идея проявляет ум человека, придает вещам (и чело­веку) истинность, дает существование другим сверхъестествен­ным идеям. Так земное Солнце придает всему и видимость, и рождение, и рост, и питание, и становление (гЭнеуйн).

Благо — это вечное, почти невидимое, «полное порядка и смысла» бытие. Пособием для его изучения, как полагал Пла­тон, служит прекрасный узор звезд, гармоничная музыка. Улав­ливается оно «красотой, соразмерностью и истиной» (Филеб 65 а)⁹. Несмотря на перекличку с христианским богословием, в этих акцентах Платона удивляет некая бездушность видения. Как полагал А. Ф. Лосев, видится некая вселенская прекрасная Скульптура, а не живой и милостивый Господь.

В «Тимее» Платон, как бы забывая об идее Блага или отождествляя ее с Богом-Творцом, уже говорит о благом и веч­ном Демиурге, Уме-Демиурге, пожелавшем создать подобный себе, прекрасный и совершенный космос. Возникновение всех вещей — это приращение первоначала, которое, в конце кон­цов, оставаясь бытием, становится ощутимым бытием (на­пример, Мировая Душа).

В «Законах» философ, не сомневаясь в существовании множества богов и доказывая это, пишет о заботливом и всеус- трояющем Боге, который имеет «в виду спасение и доброде­тель целого». «Все, что возникло, возникает ради всего в це­лом, с тем чтобы осуществилось присущее жизни целого бла­женное бытие, и бытие это возникает не ради тебя, а, наоборот, ты ради него» (Законы X 903 с)¹⁰. Здесь тоже очевиден антиперсоналистический выбор Платона не человеческой свободы, жизни, самореализации, личного счастья, а общего и блажен­ного Целого, далекого Целого.

И здесь, вероятно, начинает свой долгий философский путь концепция блаженного Всеединства, а также Богочеловечества. И подобная концепция лишь очень отдаленно перекли­кается с Откровением о Небесном Иерусалиме святого Иоанна Богослова. Ведь Платон настолько идеалист, что у него все становится добродетельным и все спасается. Величайшая утопия и философский соблазн!

В «Послезаконии» Платон по поводу божественного предположил еще и так: высший и благой Бог — это Небо, Космос, Олимп, который дал людям число, разумность и дру­гие блага.

Подлинное, устойчивое бытие в «Законах» связывается так­же с ощутимым первоначалом, с первопричиной и перводвижением, с тем, «что движет само себя» (Законы X895 b). И это само- движущееся, наиболее древнее и сильное — душа, которую мож­но назвать Мировой Душой. Она — причина блага и зла, удоволь­ствия и страдания и всех других противоположностей. Она «пра­вит всем, что есть на небе, на земле и на море с помощью <.> желания, усмотрения, заботы, совета <.> любви и ненависти» (там же, 896е-897а). У души — божественный Ум, и она «пес­тует все и ведет к истине и блаженству» (тамже, 897b).

Платон в поиске, Платон не точен, колеблется, предпо­лагает разное, потому что ищет и хочет связать свою философ­скую концепцию с эллинским язычеством, в целом с религиоз­ностью, с жизнью и мировоззрением человека «большинства».

Он говорит о множестве невидимых и только умопости­гаемых душ — человека, Солнца, мертвых людей и заключает: эти души нужно признать божествами. То есть «все полно бо­гов» (ЗаконыX899 b),которые «всеблаги» и в высшей степени имеют «попечение обо всем». И вскоре после этого философ с «богов» незаметно переходит на «Бога», который устрояет «все­общее становление».

Таким образом, согласно Платону, благой «Ум-Демиург» устроил Ум в Мировой Душе, а Душу в душах и телах всей прекраснейшей и наилучшей Вселенной. Так родился Космос — «из сочетания ума и необходимости», но с превосходством Ума (Тимей 48 а)¹¹. Выходит, что в поздних работах философ Еди­ное, Идею Блага перевел на религиозный язык и назвал «Бо­гом», «Демиургом», «Умом-Демиургом». Или тут дело в дей­ствительной эволюции Платона от метафизики к богословию? Что, кстати, более отчетливо произошло с его последователем — неоплатоником Плотином.

И Космос оказался совершенной сферой и живым, «бла­женным Богом», с умом, упорядоченной душой и жизнью по божественному провидению. То есть Космос «Тимея» — бы- тийствен.

Бытийственна и умная душа человека, когда она, соприкаса­ясь с вещью, выражает себя в слове (Логосе). «Это слово, безгласно и беззвучно изрекаемое, в самодвижущемся [космосе], одинаково истинно, имеет ли оно отношение к иному или к тождественному» (Тимей 37 b)¹².Если изрекается слово о чувственном — будет ис­тинное мнение, если о мыслимой вещи — осуществляются ум и знание. Логос, в понимании Платона, — это истинное, благое и бытийственное слово о вещи. Касание Единого, Блага.

Дальнейшая благая иерархия сущего, как полагал фило­соф, такова. В «Послезаконии» он называет первых богов (это звезды), ниже определяет даймонов, «воздушное племя» (Послезаконие 984 е). Даймоны — искусные посредники между бо­гами и людьми; толкователи, которых надо почитать молитвами «за их благие вещания» (вспомним, хотя бы, даймона Сократа!).

Ясно, что Платон, скорее всего, имел религиозный опыт, касающийся понимания ангелов и демонов, но в то же время не смог его дифференцировать, отделить в своих описаниях ангелов от демонов.

Еще ниже в благой бытийственной иерархии Платона оказываются лучшие из людей — настоящие философы, а так­же нравственно и религиозно чистые люди. У всех у них гос­подствует в душе идея о высшем Благе, что делает их порядоч­ными, а их жизнь наилучшей.

И только теперь станут понятными слова Платона по поводу своей детской любви к Гомеру: «Однако нельзя ценить человека больше, чем истину.» (Государство X595bc).То есть нельзя восхищаться человеком только потому, что он — живой человек, со своими радостями и печалями, успехами и ошибками, добром и злом. Не светское человеколюбие, не че­ловек — превыше всего, а святые истины и Святой Бог (гово­ря языком христианства).

В связи с этим Платон рассуждает также о двух родах бытийственных благ — благах человеческих, меньших и благах божественных. Человеческие — это «здоровье, затем идет кра­сота, на третьем месте — сила в беге и в остальных телесных движениях, на четвертом — богатство, но не слепое, а зоркое, спутник разумности» (Законы 1631 bcd).

Из божественных благ главное — разумение, далее идет здоровое состояние души, «из их смешения с мужеством воз­никает третье благо — справедливость; четвертое благо — мужество» (курсив мой. — В. К.) (Законы 1631 bcd)¹³.

Человеческие блага направлены на божественные, а те устремлены к высшему Разуму. Разумение первично по ряду причин, но основная из них такова: только разум позволяет по­нять: в каком отношении справедливость и красота суть благо.

Доброе душевное состояние лучших людей обусловли­вает и наилучшее состояние их тела. Их жизнь оказывается подлинным становлением, то есть становлением ради благого бытия. Платон в «Филебе» даже делает уступку извечному че­ловеческому гедонизму: удовольствия, которым он отказыва­ет в становлении к благому бытию, если смешиваются с разу­мением, то они тоже становятся благом. То есть удовольствия должны соответствовать «красоте, соразмерности и истине» (Филеб 65 а). Боги тоже привнесли благие удовольствия для передышки людей от их трудов и исправления недостатков воспитания — это празднества, связанные с Музами, Аполло­ном и Дионисом.

Высшие удовольствия — это чистые удовольствия, то есть не связанные со страданиями. Это удовольствия от краси­вых красок, очертаний, запахов, звуков и т.д. Велика воспита­тельная роль несущего благообразие музыкального искусства; в высшей степени привлекательна нравственная красота чело­века в сочетании с его прекрасной внешностью. Простота (в еде, жизни) выше разрушительной «пестроты».

Благого (и желанного) человека Платон изображает в образе людей с гор, уцелевших после потопов, — и они благо­родны, дружелюбны, простодушны, бесхитростны. Благое и прекрасное, как полагал философ, нужно воспитывать в детях, строя в них, как кораблестроители строят корабли, образ чело­века со светлым душевным складом. Законодательно вводить в общую жизнь эллинов полезные нормы, например такую: никогда никого не обижать. Все эллины должны понимать, что следует ненавидеть и что следует любить.

Платон позднего периода стал, так сказать, слишком обы­денно полагать, что люди хотят именно такой жизни, в кото­рой много удовольствий, мало страданий, и много того, «что нам мило» (Законы V 733 d).Это и есть благое направление жизни, согласно Платону, — направление, в котором есть мес­то и недобровольному, но желательному, согласно закону. Толь­ко такая жизнь приводит человека к счастью — на основе «ми­лого, приятного, благого и прекрасного» (курсив мой. — В. К.) (Законы V 733 de).

Следуя своей концепции Блага, Платон предлагал так­же в «Государстве» модель бытийственного идеального го­сударства, в котором торжествует мудрость, мужество, рас­судительность и справедливость. Его умозрительная предпо­ложительность очевидна: философ говорит — «но быть мо­жет есть на небе его образец» (курсив мой. — В. К.) (Госу­дарство IX 592 b).

В вопросе этого бытийственного государства Платон явно переходит разумные границы и высказывается весьма радикаль­но: например, благо стражей предполагает лишение их част­ной собственности, жилищ, земли, личных жен и детей, сво­бодного передвижения и другого. Он мечтает «заставить всех» всегда «выражать как можно более одинаковые взгляды» на благое, справедливое, дурное и позорное (ЗаконыII664a).Эти «одинаковые» взгляды касаются не только рассуждений, но также песен и сказаний. В духе рабовладельческой этики Пла­тон допускал убийство рабовладельцем своего раба, после ко­торого убийце достаточно для избавления от вины очиститься. Однако в целом социальное благо философа в «Законах» более разумно и умеренно, нежели в «Государстве»: он противник гомосексуализма и незаконных связей мужей; противник не­честного богатства и роскоши. Богатство должно быть скром­ным и честным, с тратами на прекрасные дела. Благо государ­ства тоже связано с отсутствием чрезмерной бедности и чрез­мерного богатства, а также с наличием четырех классов в зави­симости от величины имущества.

В «Законах» Платон наиболее близок Аристотелю. Он гораздо ближе к «действительной жизни» и земному человеку, для которого главные вещи — не божественные, а человечес­кие, то есть «удовольствия, страдания, вожделения» (Законы V 732 е). Наилучшей жизнью он признал жизнь наиприятнейшую, но с большим «тоталитарным» (или «коммунистическим») кре­ном, в отличие от Аристотеля.

Таким образом, концепция Платона — это концепция благого Универсума — от благого Единого и до благих даймонов и отдельных благих людей. В конце концов все становится добродетельным и спасается в «блаженном бытии» Целого.

Благая Природа временно противостоит полублагим культуре, государству, людям и ждет, с помощью богов, их исправления. Космос, на период становления к Бытию, проти­востоит хаосо-космосу человека и всего человеческого.

И при этом сам же Платон указывает на противоречи­вость своей концепции:

1.  Пишет об аморальном поведении бессмертных богов, о котором нельзя говорить воспитанникам. О проблемах мо­литвы, когда она может быть принята Зевсом, но встретит ак­тивное противодействие других богов.
2.  О страшных потопах древности, когда погибали все, за исключением жителей гор. О гибели могучей Атлантиды и других катаклизмах.
3.  О неблагоприятных местностях и странах, причем с немилостивыми даймонами.
4.  О зле и неподатливости человеческой природы, когда нет надежды, что отдельные люди исправятся.
5.  О непобедимости мирового зла.
6.  О вечной и непримиримой войне — между государ­ствами, отдельными людьми и в самом человеке.

Платон несколько раз терпел фиаско в попытках испра­вить сиракузских тиранов и построить на Сицилии «царствие небесное» — идеальный полис Правды. В конце концов в по­здних «Законах» он почти сдался древнегреческому обывате­лю, принижая свои идеи до «милого и приятного».

Но Платон нам дорог не своими немощами, а своей борь­бой против Хаоса. Борьбой за утверждение благого, космичного Бытия в человеке, обществе и государстве.

Он учит нас правде и вере в Бога, надежде на Бога («что Бог уменьшит трудности» (Законы V732 d)),любви к Богу (Бла­гу) и благообразию даже в тяжелых ситуациях. «Во главе всех благ как для богов, так и для людей стоит правда» (курсив мой. — B. К.) (Законы V 730 с) — как знак необходимых и желанных Истины, Красоты и Добра.

 

Примечания