С. Л. Фирсов

Дань памяти церковным ученым как ответ на вызовы современного мира

Рецензия на книгу: Сухова Н. Ю. Система научно-богословской аттестация в России в XIX — начале ХХ в. М.: Изд-во ПСТГУ, 2009. — 676 с.

Автор — доктор исторических наук, профессор кафедры философии религии и религиоведения философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета.

Монография Наталии Юрьевны Суховой является не только качественным и глубоким исследованием на актуальную историческую тему, но и своеобразным аналитическим комментарием по вопросу о состоянии высшего духовного образования в Православной Церкви, позволяющим понять востребованность богословских знаний в общем контексте гуманитарных наук дореволюционной России. Изучение форм и методов научно-богословской аттестации Синодальной эпохи, безусловно, наилучшая возможность доказать то, что Православная Церковь XIX — начала XX веков была и динамично развивавшейся интеллектуальной силой русского общества. Становление богословия как науки требовало включения церковных ученых в научное сообщество России, что, в свою очередь, ставило на повестку дня вопрос о реформе системы высших богословских школ, созданию отвечавшего потребностям времени образования и подготовки научных кадров. Соответственно, требовалось и отвечавшая духу времени система научно-богословской аттестации, с течением лет изменявшаяся и корректировавшаяся в зависимости от различных причин и академического, и политического характера.

Чтобы изучить эту систему, требуются глубокие знания — как в области истории российской науки, так и в области церковно-исторической проблематики Синодального периода. Н. Ю. Сухова является специалистом, обладающим знаниями и в первой, и во второй областях, и доказавшей свою профессиональную компетентность еще до того, как приступила к непосредственному изучению системы научно-богословской аттестации. В 2006 году она подготовила и выпустила в свет монографию, посвященную анализу проблем и реформ высшей духовной школы во второй половине XIX века * . Рассмотрев вопросы реформирования духовных академий в 1869 и в 1884 годах, внимательно проанализировав состояние духовного образования в России (как в начале, так и в конце XIX столетия), Н. Ю. Сухова как ученый оказалась полностью подготовлена к тому, чтобы скрупулезно разобрать основные вопросы развития научно-богословской аттестации на широком историческом фоне, хронологически охватывающим более ста лет: от эпохи императора Александра I до революционных потрясений начала XX века, закончившихся гибелью самодержавной государственности.

Так, Н. Ю. Суховой изучены предпосылки и нормативно-правовое регулирование системы научно-богословской аттестации; подготовка научно-педагогических кадров в духовных академиях; практическая деятельность системы названной аттестации; результаты ее деятельности в высших богословских учебных заведениях.

Что же такое «научно-богословская аттестация»? Автор отвечает на это просто и кратко: это «институт с органами при суждения и утверждения в ученых степенях, действующими по определенным правилам». Деятельность системы определялась положениями Уставов духовных академий, разработанными специальными комиссиями при Святейшем Синоде и утвержденными самим Синодом. При этом правом окончательного утверждения Уставов обладал император — обладатель высшей государственной власти в стране. «Следовательно, положения научно-богословской аттестации имели статус государственного закона» (см. с. 74–75). Настоящее обстоятельство не следует забывать, так как оно свидетельствует о включенности проводимой в высших духовных школах аттестации в общую систему аттестации, существовавшей в России на государственном уровне. И дело, на мой взгляд, заключалось не только в конфессиональной пристрастности императорской власти, но и в том, что институт научно-богословской аттестации по организационным принципам был похож на институт научной аттестации российских университетов (хотя и не дублировал последний). Духовное образование не воспринималось государством как нечто принципиально несовместимое с образованием светским, поскольку богословие считалось научной дисциплиной, достойной государственного внимания, как и другие науки. Исходя из этого положения, можно понять, почему система научно-богословской аттестации была в дореволюционной России не только сугубо церковным делом, но и делом государственным (как государственным делом всегда была подготовка высокообразованных научных кадров, имевших ученые степени кандидатов, магистров и докторов).

То, что Н. Ю. Сухова начала свое исследование с анализа предпосылок и нормативно-правового регулирования системы научно-богословской аттестации, представляется вполне закономерным и оправданным, ибо позволяет понять «форму», в которую облекались результаты деятельности отечественных исследователей-богословов. Первоначально, на первом этапе (когда действовал академический устав 1814 года) звание действительного студента и первые ученые степени — кандидата и магистра — предполагались для выпускников духовных академий, следовательно, были квалификационными. Лишь докторская степень оказывалась собственно ученой, позволявшей ее обладателю быть «учителем христианским». Таким образом, как справедливо замечает автор, трехступенчатость системы научно-богословской аттестации в 1814–1869 годах была формальной, не существуя в реальности. Кандидатская и магистерская степени на являлись последовательными ступенями единой научно-аттестационной лестницы, а давались параллельно, согласно учебным и научным успехам. Докторская степень была редкой и не всем доступной наградой. Получалось, что система аттестации не имела стимулирующей функции (см. с. 81–82). Настоящее наблюдение невозможно игнорировать, поскольку оно позволяет нам адекватно времени оценивать кандидатов и магистров 1814–1869 годах, не сравнивая их (по «формальному» признаку наличия соответствующих степеней) с кандидатами и магистрами богословия 1870-х — 1900-х годов. Слова «кандидат» и «магистр» (применительно к первой половине XIX в.) следует понимать преимущественно в контексте учебных, а не научных достижений русских богословов тех лет. Разумеется, и утверждения о научной ценности той или иной работы, оцененной как «кандидатская» или «магистерская» в период действия устава 1814 года, необходимо специально комментировать. Впрочем, это уже не является предметом исследования в настоящей работе.

Важнее отметить иное: Н. Ю. Сухова показывает и доказывает, что все три аттестационные ступени реально действовали только в течение 1869–1918 годах, когда происходило постепенное выявление значения каждой из них, а равно и выработка общих критериев к диссертациям каждой ступени. Научно-богословская аттестация развивалась динамично и самостоятельно (хотя и в определенной связи с университетской системой), что свидетельствовало об успешном развитии богословия как самостоятельной отрасли знания. Статус богословских ученых степеней постепенно повышался, более того, согласно Уставу 1884 года докторская степень подверглась специализации: с тех пор академии рассматривали работы на соискание ученой степени либо доктора церковной истории, либо доктора богословия, либо доктора церковного права. Обладателей докторских степеней в конце XIX века стало значительно больше, чем было в 1850-х годах, возросли требования к претендующим на их получение ученым.

По большому счету, как это показывает Н. Ю. Сухова, процесс усиления требований к претендентам на высшие ученые степени начался еще с принятия Устава 1869 года, когда система научно-богословской аттестации была приближена к университетской. Статус кандидата, правда, понизился (соответствующая диссертация писалась теперь на третьем, а не на четвертом году обучения), но возрос статус магистра, который прежде должен был напечатать свою диссертацию в виде монографии и публично защитить ее. Докторская степень стала необходимым условием для занятия должности ординарного профессора, как магистерская — для занятия должности доцента или экстраординарного профессора. Связь преподавательских должностей в академии с учеными степенями была подтверждена и Уставом 1884 года. Прослужив 25 лет штатным преподавателем, профессор мог ходатайствовать перед Святейшим Синодом о звании «заслуженного профессора», что существенно повышало его служебный статус. Доктор богословия и заслуженный профессор мог получить «генеральский» чин действительного статского советника. Кроме того, члены профессорско-преподавательской корпорации могли рассчитывать после отставки на пенсионное обеспечение. О чем все это говорило? По справедливому мнению Н. Ю. Суховой, о том, что ученые-богословы и преподаватели духовных школ были полноценно включены в правовую систему Российской империи. «Это было принципиально определено изначально — тем, что степени, присуждаемые духовными академиями и утверждаемые высшей церковной властью, имели статус государственных, ибо присуждались и утверждались по Уставам, получавшим силу государственных законов» (с. 144). Автор на конкретных примерах доказывает, что подобная «включенность» в правовую систему страны стимулировала научную деятельность русских богословов, уровень которых в течение XIX века значительно вырос, позволив всерьез заявить о русской богословской школе. В ее укреплении не последнюю роль играла и постоянно развивавшаяся система научно-богословской аттестации.

Отдельно Н. Ю. Сухова рассматривает и подготовку в духовных академиях научно-педагогических кадров, в самом начале подчеркивая важную мысль: изначально для русского богословия становление в научном отношении совершалось силами национальных ученых. Не следует преуменьшать заявленного — русские богословы, в отличие от светских ученых, в качестве своих предшественников не имели исследователей-иностранцев, формируя себя сами. Соответственно, система подготовки преемников формировалась медленно, а внешнее его «ускорение» было принципиально невозможно. Только учитывая все это, можно попытаться воссоздать картину подготовки академических кадров на протяжении XIX века. Именно так Н. Ю. Сухова и поступает, последовательно анализируя научную составляющую в образовании студентов духовных академий, специальную научно-педагогическую подготовку в высших духовных школах и повышение научного уровня их преподавателей.

Автор, опираясь на изучение действия Устава 1814 года, подчеркивает, что тогда была сделана лишь первая попытка примирить педагогическую задачу академий с задачей научной (тем более, что академии рассматривались как ученые заведения). Собственно, решению настоящей задачи и служили последующие действия Святейшего Синода, на всех этапах развития научно-богословской аттестации стремившегося к подобному «примирению». На протяжении второй половины XIX и в начале XX века неизменно обращалось внимание на вопрос повышения общего богословского образования студентов академий, формирование научной системы в общеобязательном богословском курсе и продуманность специализации. Так, исправляя недостатки, замеченные при реализации Устава 1869 года, в 1880-е годы церковная власть обратила внимание на неудовлетворительную систему подготовки преподавательских кадров, отметив не оправдавший себя институт приват-доцентуры (в свое время пришедший на смену бакалавриата). Последняя не смогла стать надежной и регулярной системой подготовки преподавательских кадров в академиях; реальность превращала само понятие приват-доцента в ступень «исполняющего должность доцента» для лиц, не имевших магистерской степени. В результате, Устав 1884 года институт приват-доцентов упразднялся, а вместо него вводился институт профессорских стипендиатов. Истории этого института Н. Ю. Сухова посвящает значительное место в своей работе, детально разбирая все основные вопросы, связанные с его утверждением в высших духовных школах. По ее мнению, «система профессорских стипендиатов предоставляла академиям вполне определенную помощь в подборе и подготовке научно-преподавательских кадров», хотя проблемы, с этой системой связанные, не позволяли ориентироваться исключительно на нее (с. 254). Изучив все варианты специальной подготовки научно-педагогических кадров (бакалавриат, приват-доцентуру и профессорское стипендиатство), Н. Ю. Сухова доказала, что они не были прямо преемствующими друг другу: в 1869 году бакалавры стали доцентами (а не приват-доцентами), а в 1884 году приват-доценты стали и. д. доцентов или были уволены, а не переведены в статус профессорских стипендиатов. «Но, — справедливо полагает автор, — объединяет все эти три варианта общий поиск такой системы подготовки научно-педагогических кадров, которая сможет стабильно действовать в специфических условиях российской духовно-учебной системы, а также оперативно и адекватно реагировать на новые запросы и проблемы» (с. 260).
Отдельно Н. Ю. Сухова разбирает такой важный вопрос, как повышение научного уровня преподавателей академий. Действительно, если признать систему научной аттестации стимулом, побуждавшим к усилению профессиональной активности богословов средством, то следует, вслед за автором, заметить: для эффективного действия этого средства необходимо было обеспечить максимальные возможности, позволявшие успешно проводить исследования. И такие возможности постепенно появлялись: уже Устав 1869 года позволил преподавателям академий иметь право на заказ источников и литературы из научных библиотек, и научные командировки за границу. Значение подобных командировок для развития отечественной богословской науки нельзя преуменьшить или недооценить. Н. Ю. Сухова на конкретном историческом материале показывает и доказывает это, приводя примеры командировок, осуществлявшихся русскими церковными учеными, как в «западном», так и в «восточном» направлениях.

В целом, оценивая проводимый в течение десятилетий поиск оптимальных моделей для подготовки богословских научно-педагогических кадров Православной Российской Церкви XIX — начала XX века, автор получает возможность выделить и систематизировать наиболее значимые идеи, имевшие целью построить наиболее эффективные варианты такой подготовки. Н. Ю. Сухова говорит о шести идеях, начиная с утверждения, согласно которому подготовка научно-педагогических кадров должна начинаться в процессе основного образовательного цикла, а специальная подготовка продолжаться не менее двух-трех лет под постоянным научным руководством специалиста и кураторством богословской школы, обеспечиваясь стипендиями. Теоретические и практические элементы должны сочетаться, при этом теоретическая подготовка должна включать самостоятельную научную работу; сама же подготовка кадров не могла не сопровождаться изучением опыта различных научных школ (как отечественных, так и зарубежных). Отдельно говорится и о необходимости продумывания системы использования подготовленных ученых, с учетом области их специализации.

Таким образом, в начале XX века русские православные академии обладали достаточным опытом для дальнейшего улучшения системы научно-богословской аттестации, позволявшей не формально, а реально повышать уровень подготавливаемых в высших богословских школах научных работ. О том, как это было, Н. Ю. Сухова рассказывает в третьей главе своего исследования, посвященной практической деятельности системы аттестации. В этой главе она анализирует историю кандидатских и магистерских испытаний, подготовку диссертаций (включая место диссертационного исследования в системе научной аттестации и специализации выпускников духовных академий и темы диссертаций, требования к ним и научное руководство), присуждение ученой степени, ее утверждение, а также особые случаи присуждения ученых богословских степеней. В третьей главе автор рассматривает и способы присуждения докторских степеней, указывая, что в течение действия Устава 1814 года они присуждались без предварительных испытаний, а за исключением 15 лет действия Устава 1869 года — и без публичной защиты (см. с. 337). Это очень показательная информация, лишний раз доказывающая правильность тезиса, прозвучавшего выше, о том, что докторская диссертация в те времена была редкой наградой — именно наградой, а не результатом, высшей оценкой научного творчества!

Рассматривая проблему, связанную с подготовкой диссертации, Н. Ю. Сухова верно понимает ключевое понятие реформы конца 1860-х годов, видя его в научной и учебной специализации. Без этого об улучшении дела подготовки ученых-богословов невозможно было и говорить. Другой вопрос, как решалась стоящая перед высшей богословской школой задача, но это уже отдельная тема. Впрочем, ее освящению Н. Ю. Сухова в своем исследовании уделяет много места. Точно так же она внимательно исследует сам путь диссертационного сочинения — от момента его подачи до окончательного решения (если защиты не было) или до защиты. Она не забывает указывать и на то, что Советы духовных академий, введенные Уставом 1869 года, были одновременно и диссертационными, присуждая ученые степени всех ступеней и далее (при Уставах 1884 и 1910–1911 гг.). Автор справедливо отмечает 1869 год как важнейшую веху в истории защиты богословских диссертаций, ибо «с этого времени защита магистерских работ, а на 15 лет (1869– 1884) и докторских, стала если не самым важным, то самым заметным и эффектным моментом процесса научной аттестации» (с. 448). Н. Ю. Сухова отметила явную тенденцию в развитии научно-богословской аттестации, в дальнейшем только развивавшуюся. Показательно, к слову сказать, что и при подготовке новой реформы духовных академий (в начале 1880-х годов) высказывалось пожелание еще более повысить статус магистерской диссертации, сделав ее утверждение прерогативой Святейшего Синода. В итоге Устав 1884 года закрепил данное положение в качестве правила. Конечно, можно было бы специально рассмотреть мотивацию предлагавших названную меру лиц (от этого работа только выиграла бы), но и без специального рассмотрения очевидно: качество представлявшихся к защите магистерских диссертаций после 1884 года не снизилось, а, наоборот, только выросло.

Для удобства в конце работы автор поместила приложения, составив списки работ, удостоенных докторской степени за 1814–1869 годы, статистические данные по магистерским и кандидатским диссертациям за этот же период, а также списки диссертаций, удостоенных докторской и магистерской степеней за 1869–1918 годы.

Н. Ю. Сухова делает заключение, что в истории научно-богословской аттестации в России выделяется два периода: 1808– 1869 и 1869–1918 годы. Если заслугой первого периода было введение степеней научной аттестации как таковых, то второй период, как показано в настоящем исследовании, представляет активную работу системы научно-богословской аттестации, модифицированной реформой духовных академий 1869 года.

Предложенный автором подход представляется единственно возможным и оправданным: проведенная работа полностью доказала утверждение Н. Ю. Суховой о том, что выделение в истории подготовки и аттестации научно-педагогических кадров в духовных академиях именно этих двух периодов имеет не формальное, а принципиальное значение (см. с. 540). Автор не пошла по «уставному» пути, разделяя свою работу по принципу, связанному с принятием очередного Устава, хотя никогда не забывала о необходимости учитывать привносимые в систему научно-богословской аттестации «уставные» изменения.

Н. Ю. Сухова в своей работе показывает, как складывалась и действовала в России трехступенчатая система научно-богословской аттестации (кандидат — магистр — доктор), подкрепленная снизу званием действительного студента. Система эта сохранилась в академиях и после того, как в российских университетах кандидатская степень (после 1884 г.) была упразднена. Однозначного ответа на вопрос, насколько правильно было ее оставлять в высших духовных школах, автор не дает, но таковой ответ, полагаю, и не принципиален. Прежде всего потому, что существование степени кандидата никак не сказывалось на положении богословия как науки в системе общей для империи системы высшего образования, ведь степени, присуждаемые Православной Церковью «не просто признавались государством, но были одновременно государственными» (с. 539). Это принципиальный момент, без осознания которого невозможно адекватно оценивать вопрос о действенности научно-богословской аттестации в целом.

Важным следует признать и утверждение о том, что на протяжении всех лет своего существования аттестация имела институционный характер и строилась по корпоративному принципу (академии как научно-богословские корпорации имели право присуждать ученые степени) (см. с. 539–540). Представленная работа показывает, что корпоративность не была тормозом на пути развития богословской науки и не связывалась с узкопрофессиональными интересами профессорско-преподавательского корпуса духовных академий.

Отдельно Н. Ю. Сухова затрагивает и болезненную проблему состояния научной аттестации в РПЦ после 1918 года (см. с. 555–560). Хотя эта тема выходит за пределы очерченных ею хронологических рамок, но, полагаю, данное обстоятельство следует признать оправданным. Краткий обзор аттестации после 1918 года показывает, что, несмотря на колоссальный урон, нанесенный революцией и советской богоборческой системой богословской науке в России, исключение богословия из перечня научных дисциплин, непризнание государством церковных степеней и званий, систему научной аттестации все-таки удалось сохранить и после Второй мировой войны — возродить. За прошедшие десятилетия, таким образом, в нашей стране был вынужденно опробован «новый, ранее нетрадиционный для российской науки и образования вариант — исключительно церковной, не признаваемой государством системы научно-богословской аттестации». Следует согласиться с Н. Ю. Суховой в том, что данный вариант «не может обусловливать перспектив научного развития» (с. 560).

Следовательно, предстоит искать новые формы взаимодействия светской науки и богословия, учитывая тот опыт, который был накоплен в данной области до революционных потрясений 1917 года. Работа Н.Ю. Суховой дает исключительную возможность понять этот опыт, предварительно оценив пройденный Православной Церковью в XIX — начале XX века путь совершенствования системы научно-богословской аттестации, существовавшей в императорской России.

Подводя итоги, можно признать, что сделанные Н. Ю. Суховой выводы и заключения целиком и полностью подтверждаются проведенными ею научными исследованиями. Русские богословы учитывали европейский опыт научной аттестации, опыт российской научно-образовательной системы и собственные ошибки и достижения. Деятельность высшей духовной школы за 110 лет дала достойные результаты; система подготовки научно-богословских и духовно-учебных кадров стала действующей; на протяжении всего периода система научно-богословской аттестации постоянно отрабатывалась и совершенствовалась. Данная система стала главным критерием и стимулом повышения научного уровня академических кадров, которые, подчеркнем, по своему профессиональному уровню соответствовали высокому уровню отечественных и зарубежных светских ученых.

Итак, все поставленные в своем исследовании задачи Н. Ю. Сухова блестяще выполнила, достигнув намеченных целей и получив возможность утверждать, что для соответствия запросам, предъявляемым современным миром богословской науке, последняя «должна быть полноценно включена в общую систему российской науки», не лишаясь при этом «и своей питательной среды — лона Церкви, ее богословской традиции и опыта» (с. 563). Это утверждение необходимо помнить, рассуждая о будущем богословия в России и оценивая перспективы развития в стране гуманитарных наук. Перевод в практическую плоскость заявленного Н. Ю. Суховой будет данью памяти всем, кто до 1917 года достойно развивал богословскую науку, не отлученную тогда от общероссийской научной жизни и являвшуюся важным ее компонентом.

* См.: Сухова Н. Ю. Высшая духовная школа: проблемы и реформы (вторая половина XIX века). М., 2006.