Архиепископ Волоколамский ИЛАРИОН

Нести миру евангельское свидетельство

Решением Священного Синода Русской Православной Церкви от 31 марта 2009 года епископ Венский и Австрийский Иларион назначен председателем Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата с титулом епископ Волоколамский. 20 апреля епископ Иларион возведен в сан архиепископа. Мы предлагаем читателям интервью с Владыкой, в котором он очерчивает круг вопросов и проблем, стоящих перед ОВЦС сегодня.

— Ваше Высокопреосвященство, какие функции остались за Отделом внешних церковных связей после того, как на его основе образовались новые синодальные структуры: Отдел по связям Церкви и общества и Секретариат по связям с зарубежными учреждениями?

— В сферу ответственности ОВЦС включено поддержание отношений с дальним зарубежьем. Главными направлениями работы отдела сегодня являются развитие межправославных отношений, диалог с инославными Церквами и международными христианскими организациями, взаимодействие с государственными структурами и органами власти зарубежных стран, иностранными политическими партиями и институтами гражданского общества. Отдел будет продолжать координировать работу представительств нашей Церкви при международных организациях в Женеве, Страсбурге и Брюсселе.

Важным направлением деятельности отдела должна стать работа с нашими соотечественниками, проживающими в дальнем зарубежье. Их оторванность от родных корней, языковой и культурной среды побуждает Церковь искать возможность для их духовного окормления, заботы и поддержки.

— В числе главных направлений в работе ОВЦС первым Вы назвали развитие межправославных отношений. Каким Вы видите православный мир сегодня?

— Встречаясь регулярно с Предстоятелями и представителями Поместных Православных Церквей, я обращаю внимание на то, что сегодня православный мир все более ощущает необходимость активизации сотрудничества между Церквами. Важным шагом на пути к этой цели стала состоявшаяся в прошлом году встреча глав и представителей Православных Церквей в Константинополе. В ходе ее была сформулирована единая православная позиция по многим проблемам современности. Принято важное для всего Православия решение о возобновлении процесса подготовки Святого и Великого Собора.

В начале июля состоялся первый официальный визит Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла в Константинопольский Патриархат.

Итоги визита превзошли все наши самые смелые ожидания, и мы покинули Константинополь в светлом и обнадеживающем настроении. По сути дела, открыта новая страница во взаимоотношениях между Константинопольским и Московским Патриархатами, да и в целом в межправославном сотрудничестве, а также во внешних связях Русской Церкви. Состоявшийся визит знаменует собой переход от эпохи конфронтации к периоду сотрудничества. В ходе прошедших двусторонних переговоров Константинопольской и Русской Православных Церквей обсуждались самые разные вопросы. Среди них — непростая ситуация, сложившаяся в Эстонии после учреждения там в 1996 году структуры Константинопольского Патриархата; сложная ситуация на Украине, в которую Константинопольский Патриархат тем или иным способом попытался вмешаться; ряд серьезных расхождений по таким темам, как пастырское окормление диаспоры и предоставление автокефалии Автономным Церквам.

В ходе прошедших переговоров Предстоятель Русской Православной Церкви предложил своему собрату, Патриарху Константинопольскому Варфоломею, новый формат взаимоотношений, основанный на принципе взаимного доверия и взаимопомощи. Те разногласия, которые между нами существуют, мы должны обсуждать в открытом и регулярном диалоге, помня о том, что в этом диалоге не может быть победителей и побежденных. Это должен быть диалог, помогающий решить проблемы с учетом позиций обеих сторон. Кроме того, отныне искать пути выхода из сложных ситуаций мы будем стараться на двустороннем уровне, не вынося их на всеобщее обозрение и обсуждение.

Ранее бывали примеры того, как делегации Константинопольской и Русской Православных Церквей сталкивались между собой на открытых заседаниях, где собирались не только представители православного мира, но и инославные христиане. Сейчас мы уходим от этой модели.

Важно, что обе наши Церкви настроены на братское сотрудничество, и я надеюсь, что это поможет нам преодолеть имеющиеся разногласия и укрепить всеправославное единство.

— В чем причины и суть упомянутых Вами разногласий?

— О том, что в Церкви будут разногласия, предупреждал еще святой апостол Павел. То, что мы наблюдаем время от времени в межцерковных отношениях, есть не что иное, как исполнение этих слов. Поместные Православные Церкви — одна большая семья. Как и в любой семье, иногда среди них возникают разномыслия.

Одним из основных вызовов мне видится ситуация, которая складывается в связи с претензиями Константинопольского Патриархата на особую роль в православном мире. Нам хотят навязать модель, которая существует в католичестве, — централизация церковной власти вокруг главы первой по чести Поместной Церкви. Нечто вроде появления православного папы. Не хочу сказать, что эта модель сама по себе плоха. Но в православной традиции ее никогда не было. И не думаю, что мы имеем право пересматривать нашу экклесиологию, чтобы создать такую модель. Тут целый комплекс сложных вопросов, которые нам предстоит решать уже в самое ближайшее время.

Один из них — каноническое обустройство православной диаспоры, то есть верующих, проживающих вне традиционных границ Поместных Православных Церквей. Эта тема была рассмотрена на прошедшем в июне в Православном центре Константинопольского Патриархата в Шамбези близ Женевы IV Всеправославном предсоборном совещании.

Конечно, нынешнее положение, когда в городах диаспоры существуют несколько параллельных православных юрисдикций, нельзя считать нормальным, но оно исторически сложилось в результате трагических событий XX века, вызвавших массовое переселение целых народов. В результате образовались многомиллионные национальные диаспоры — русская, греческая, румынская и другие. Они хотят и должны окормляться своими пастырями. Константинопольский Патриархат настаивает на том, что православные верующие, находящиеся вдали от своих национальных Церквей, должны находиться в его юрисдикции. Русская Церковь такого подхода не признает. Мы считаем, что церковная жизнь там должна быть организована на основе православной экклесиологии, канонической традиции и исторически сложившееся практики. С этой целью одобрено создание в ряде регионов мира епископских собраний, состоящих из всех канонических православных епископов, имеющих под своим окормлением общины в данной местности. Деятельность епископских собраний будет направлена к выявлению и укреплению единства Православной Церкви, общему пастырскому служению православным жителям региона и совместному свидетельству внешнему миру.

Но эти собрания могут иметь исключительно консультативный характер, они не должны обладать никакой административной или канонической властью. Каждый православный епископ, несущий служение в диаспоре, находится в прямом подчинении у Священноначалия своей Поместной Церкви и не может подчиняться какому-либо иному органу. Системы двойного подчинения каноническая практика Православной Церкви не знает.

Спорные вопросы должны разрешаться путем диалога, в духе мира и любви. Решения в епископских собраниях будут приниматься на основе консенсуса Церквей, епископы которых представлены в нем.

Только в таком случае мы сможем достойно нести миру евангельское свидетельство. Стоит отметить, что Русская Православная Церковь никогда не претендовала на гегемонию в православном мире, хотя часто оказывала помощь своим братьям в других странах.

Замечу, что вопросы о пастырском окормлении православной диаспоры, о порядке провозглашения автокефалии и автономии отдельных церквей еще с 1970-х годов обсуждались на заседаниях Всеправос-лавных предсоборных совещаний и межправославной подготовительной комиссии. Мы готовы и далее вести диалог по этим непростым вопросам, стремясь к достижению общеправославного согласия.

— Что представляет собой православная диаспора сегодня? Способствует ли общая вера единению различных национальных общин?

— Жизнь и устроение православной общины, существующей вне пределов своей Поместной Православной Церкви, часто является прямым отражением той картины церковной жизни, которая исторически сложилась внутри этой Церкви. Помимо приходов той или иной национальной традиции, в диаспоре встречаются и многонациональные приходы, которые стараются по возможности удовлетворить нужды всех своих прихожан, волею судеб оказавшихся в поле их ответственности. Поэтому православная диаспора многолика, как многообразен и сам православный мир.

Однако говорить о том, что православные общины совершенно разрознены, было бы незнанием самой жизни диаспоры. Православному человеку свойственно искать общения с единомысленными ему православными, и люди порой преодолевают большие расстояния, языковые барьеры и прочие препятствия для того, чтобы познакомиться с тем или иным православным священником или помолиться за богослужением. Так происходит постепенная консолидация православных диаспор, которая, по нашему мнению, может в будущем привести к появлению новых Поместных Православных Церквей.

— Но, видимо, темой пастырского окормления православной диаспоры не исчерпывается содержание диалога между Православными Церквами?

— Важнейшей задачей всеправославного диалога всегда было укрепление единства Церкви при сохранении ее Священного Предания (традиции). Для решения этой задачи необходимы консолидация богословского самосознания Православной Церкви, обмен опытом по вопросам катехизации и образования, пастырского душепопечения и участия Церкви в социальной работе в современных условиях; в ходе всеправославного диалога вырабатывается совместная позиция Православных Церквей по отношениям с католичеством и протестантизмом, по применению священных канонов в современном мире, происходит осмысление церковных институтов автокефалии и автономии, обсуждаются и другие подобные вопросы.

— Каковы, на Ваш взгляд, перспективы отношений Русской Православной и Римско-Католической Церквей?

— Римско-Католическая Церковь благодаря своей численности, благодаря тому, что она имеет государственный статус и умело использует его для диалога с государственными властями разных стран, а также благодаря тому, что в вопросах нравственности она не идет на компромисс с секулярным миром, является наиболее влиятельной Церковью на Западе. Католическая Церковь по-прежнему выступает в защиту семьи, против однополых союзов, против абортов и контрацепции, не признает женское священство и категорически осуждает эвтаназию. Эта позиция нажила Католической Церкви множество врагов, но у этой позиции есть и неоспоримое достоинство: она позволяет Католической Церкви оставаться неким моральным ориентиром для миллионов людей во всем мире, в том числе и в Европе.

Я глубоко убежден, что в вопросах нравственности Католическая Церковь является нашим союзником, и я неоднократно говорил о необходимости православно-католического альянса для защиты традиционных ценностей и противодействия воинствующему секуляризму. Речь не идет о какой-то церковной унии или богословском компромиссе. Богословские вопросы, разделяющие православных и католиков, будут обсуждаться и уже обсуждаются в специально для этого созданной Смешанной богословской комиссии. Но мы не можем ждать, пока наши многовековые богословские и церковно-исто-рические разногласия будут преодолены. Возможно, что они вообще никогда не будут преодолены. А работать при этом мы можем и должны вместе — работать для того, чтобы Европа все-таки оставалась христианской.

У нас с католиками нет никаких принципиальных расхождений по нравственным вопросам, и мы можем плодотворно работать вместе — не как конкуренты, а как союзники, сознающие, что мы стоим перед единым вызовом расцерковленного и обезбоженного мира.

— В недавнем прошлом прозелитическая активность Римско-Католической Церкви в России подвергалась достаточно жесткой критике со стороны нашей Церкви. Как обстоит дело сегодня?

— Полагаю, что проблемы, существующие во взаимоотношениях с Римско-Католической Церковью на канонической территории Московского Патриархата, в принципе разрешимы при наличии к этому доброй воли со стороны российских католических структур, поскольку в России, Украине и других странах СНГ они действуют на территории православного большинства. О наличии у себя воли к разрешению проблем обе стороны, католическая и православная, заявляли не раз, и настало время переходить от слов к делу.

Очень непростыми продолжают оставаться отношения с греко-католиками на Украине. В западных регионах страны православные вследствие ситуации, сложившейся в конце 1980-х — начале 1990-х годов, все еще находятся на положении гонимого меньшинства, права которого ущемляются. Остро не хватает храмовых зданий, в свое время отобранных греко-католиками, а строительство новых православных храмов сопряжено с огромными трудностями. Кроме того, происходит неоправданное расширение униатиз-ма на традиционно православных территориях, что наиболее ярко выразилось в переносе кафедры главы Украинской Греко-Католической Церкви из Львова в Киев в 2005 году. Имея региональный характер, Украинская Греко-Католическая Церковь начала претендовать на общенациональный статус. Ничего, кроме недоумения, это вызвать не может. Хочется надеяться, что хотя бы с течением времени греко-католики придут к реалистичному взгляду на самих себя и осознают необходимость улучшения отношений с Украинской Православной Церковью, к которой принадлежит подавляющее большинство жителей Украины.

Скорейшее разрешение вышеупомянутых проблем крайне необходимо для плодотворного развития православно-католического сотрудничества в тех сферах, где наши позиции совпадают. Я имею в виду прежде всего наш общий взгляд на роль и значение для современного общества традиционных христианских ценностей. Сюда нужно также отнести целый ряд актуальных вопросов этики и морали социальных и семейных отношений, биоэтики. Мы должны взаимодействовать в этих областях, чтобы нести совместное свидетельство о ценностях Евангелия перед лицом современного секуляризованного мира.

С обеих сторон растет понимание, что мы должны отказаться от духа соперничества и перейти к сотрудничеству. Мы с уважением относимся к позиции Католической Церкви по многим нравственным вопросам. Папа Бенедикт XVI показывает пример человека, который не боится быть неполиткорректным и считает своей обязанностью говорить то, чему учит христианство.

— Каков Ваш прогноз относительно встречи Святейшего Патриарха Кирилла и Папы Бенедикта XVI ?

— Я предполагаю, что такая встреча рано или поздно состоится, но произойдет это только после того, как будут устранены основные разногласия по церковно-политическим вопросам. Ведь главное не в том, будет встреча или нет, а в том, сумеем ли мы с католиками выйти на новый уровень взаимоотношений, которые исключали бы прозелитизм и были бы основаны на сознании общей миссии.

Очевидно, что подобная встреча должна быть итогом определенного положительного развития событий. Предстоятели таких крупных и влиятельных Церквей, как Римско-Католическая и Русская Православная, не могут встретиться для того, чтобы, как говорится, выяснить отношения, обменявшись упреками по тем или иным вопросам. Если есть между Церквами какие-то проблемы, то к моменту встречи они должны быть уже сняты. Наличие или отсутствие в межцерковных отношениях проблемных вопросов — не следствие плохого или хорошего расположения церковных политиков, а отражение реальной жизни. Чутким барометром в этом плане является настроение паствы. Если высшие церковные иерархи встретятся и публично заявят, что между их Церквами все идет хорошо, а простые люди при этом будут видеть, что на местах продолжает сохраняться напряженность, то подобная встреча никому на пользу не пойдет.

В данном случае показательным примером является Украина. Каждый раз, когда заходит речь о возможности встречи Папы и Патриарха, хочется сказать Ватикану: пожалуйста, сделайте что-нибудь, чтобы наша паства на Украине не жаловалась на притеснения греко-католиков. Самым лучшим свидетельством подлинного улучшения ситуации будет голос простых верующих. Нам хотелось бы получить положительные сигналы от нашей паствы с Украины как можно скорее. Ибо Украина является местом реального соприкосновения больших групп населения, принадлежащих к Православной и Католической Церквам.

В России ситуация представляется несколько проще, так как число православных и католиков просто несоизмеримо и причиной проблем являются неправильные действия отдельных католических священнослужителей. На данный момент ситуация кажется более благоприятной. Католические священники в России в подавляющем большинстве — иностранцы. Их состав часто меняется: одни уезжают, приезжают другие. В последнее время мы видим много людей, искренне настроенных на добрые отношения и сотрудничество с Православной Церковью. Если такое настроение среди российских католиков будет превалировать, можно надеяться на окончательное устранение остающихся между нами проблем: прежде всего по вопросам ведения миссии и социальной работы. От развития подобных положительных тенденций зависит возможность упомянутой вами встречи.

— Насколько остры в настоящее время проблемы унии и прозелитизма?

— С нашей точки зрения, прозелитизмом является всякая миссионерская деятельность той или иной христианской общины, осуществляемая в ущерб Поместной христианской Церкви данного региона. Мы, кроме того, не считаем, что основное население наших стран — атеисты или агностики. У нас много людей далеких от Церкви и от религии вообще, но большинство из них находится на пути к Богу. Надо им помочь обрести свои корни, а не искусственно переманивать их в иные христианские общины. Что же касается понятия «канонической территории», то следует признать, что оно требует дальнейшего изучения. Раньше католики его признавали. Баламандский документ 1993 года, в котором уния была осуждена православными и католиками, говорил о «территориях, традиционно составляющих юрисдикцию Православной Церкви». Сейчас делается вид, что таких территорий не существует и что весь мир представляет собой миссионерское поле для Католической Церкви.

Отношения между нашими Церквами обострились после того, как в результате известных политических изменений на Западной Украине началось возрождение Греко-Католической Церкви, запрещенной в 1946 году по приказу Сталина. Это возрождение само по себе было фактом, свидетельствовавшим о появлении той религиозной свободы, которая необходима для нормального существования всех христианских конфессий. Однако оно, к сожалению, сопровождалось грубым насилием со стороны греко-католиков. С конца 80-х годов на Западной Украине начался массовый захват храмов, которые до 1946 года принадлежали греко-католикам, а после были переданы Православной Церкви. В результате действий греко-католиков были практически разгромлены три православных епархии: Львовская, Ивано-Франковская и Тернопольская.

Уния как некий исторический фактор далекого прошлого не была и не является путем к восстановлению единства (подобные заявления уже были сделаны в начале 90-х годов во Фрайзинге и Баламанде), да и само экк-лезиологическое положение греко-католиков является ненормальным. Иными словами, уния — не проблема прошлого, но проблема настоящего, кровоточащая рана на теле Церкви; и мы хотели это подчеркнуть.

На подготовительных встречах в Риме и в Арич-чиа в 1997 и 1998 годах был принят предварительный текст, в котором говорилось о том, что уния — явление ненормальное, поскольку униатизм самим фактом своего существования ставит под вопрос спасительность Церквей-Матерей (т.е. Поместных Православных Церквей) и предполагает концепцию вселенской юрисдикции Римского епископа, неприемлемую для православного богословия.

— Владыко, как следует из Ваших слов, Православная и Римско-Католическая Церкви являются союзниками в деле отстаивания в современном мире фундаментальных нравственных ценностей, основанных на общем церковном Предании. Можем ли мы рассчитывать на участие в этом союзе наших протестантских братьев?

— К сожалению, подобный стратегический альянс мы не можем заключить с протестантами или англиканами, потому что в этих общинах наблюдается очень серьезный отход от основных постулатов христианской морали, происходит ревизия нравственного учения в угоду секулярным стандартам.

Несмотря на все усилия Православных Церквей, с протестантским большинством в Всемирном Совете Церквей не было достигнуто даже видимого согласия по многим вопросам, волнующим современный христианский мир. Напротив, появились проблемы, еще более разделившие нас, такие как женское священство, оправдание гомосексуализма, отношение к абортам и т.п.

— Но в таком случае имеет ли смысл продолжать диалог между Православной и протестантскими Церквами?

— Отсутствие единомыслия в вопросах христианской нравственности подрывает сам смысл межхристианского диалога. Ведь секулярный мир хочет слышать наш общий голос именно по этим вопросам.

Безусловно, межхристианский диалог в той или иной форме будет существовать. Но для его эффективности нужна хоть какая-то общая база, если не в вероучении, то, как минимум, во взгляде на наиболее злободневные вопросы современного мира.

Здесь я должен отметить, что протестантский мир очень неоднороден и представляет весьма широкий спектр взглядов — от крайнего либерализма, особенно в сфере христианской морали, до вполне традиционного консерватизма (например, в среде российских протестантов). Но как бы то ни было, мы готовы к сотрудничеству с теми из протестантских церквей и общин, чья позиция по злободневным вопросам современности нам близка.

— Владыко, в последние годы Русская Православная Церковь открыла представительства при международных дипломатических структурах. Чем это вызвано?

— Русская Православная Церковь — это не только Церковь России и, конечно же, не «Церковь русских». У нашей Церкви множество общин на Западе, в том числе в странах Европейского Союза: десятки или даже сотни тысяч наших верующих живут в этих странах. Поэтому нам совсем не безразлично, на какой мировоззренческой основе будет строиться объединенная Европа, какое место будет в ней отведено Православию. С этой целью в Брюсселе было организовано наше Представительство при Европейском Союзе — я его возглавлял с июля 2002 года. Наша задача в Брюсселе — вести диалог по мировоззренческим вопросам с Европейской Комиссией, с Европейским Парламентом и рядом других международных организаций.

У нас есть большая заинтересованность в контактах с Западом. Думаю, нам пора отказаться от стереотипа, согласно которому весь Запад враждебен по отношению к нам. На Западе есть силы, враждебные и России, и Украине, и Православной Церкви, но нет никакой заведомой предрасположенности к вражде. Наоборот, существует немало предпосылок к расширению диалога, углублению сотрудничества. Расширение Евросоюза открыло в этом плане новые возможности, и ими, несомненно, надо будет воспользоваться.

Православная Церковь может внести весомый вклад в дело созидания новой Европы прежде всего на духовном, нравственном и мировоззренческом уровнях. В Европейском Союзе сейчас идут напряженные дискуссии о будущем Европы и мира, в основу европейского сообщества закладываются определенные нравственные, политические и духовные нормы. Эти нормы будут распространяться не только по всему Евросоюзу, но и за его пределами. По сути дела сейчас налицо попытка создания универсального нравственно-правового кодекса. И если в формировании этого процесса Православная Церковь не будет принимать участия, то, когда этот процесс завершится, окажется, что очень многое из того, что уже сформировалось и чего уже не изменишь, чуждо православному вероучению. Поэтому важно, чтобы уже на этапе формирования общеевропейских ценностей голос Православной Церкви звучал и был различим в хоре других голосов.

Кроме того, существует немало «железных занавесов» на культурном, психологическом уровне: на Западе многие люди относятся с предубеждением к Востоку, к странам «постсоветского пространства», к Православию, к Русской Церкви. Задача нашего церковного представительства при Евросоюзе будет заключаться в том, чтобы вносить вклад в дело преодоления существующих барьеров, разрушения старых стереотипов, создания климата доверия между Западом и Востоком, между православным Преданием и другими традициями, существующими в Европе.

Для того, чтобы голос Русской Церкви звучал в Европе, нужно, мне кажется, чтобы изменилось отношение к нашей Церкви. Хотелось бы, например, при помощи нашего Представительства в Брюсселе наладить хороший контакт с западной прессой, чтобы в европейских средствах массовой информации образ Русской Церкви стал постепенно меняться. На Западе существует множество различных мифов и стереотипов относительно Русской Церкви. Говорят, что вся эта Церковь состоит из бывших сотрудников КГБ, что она сплелась с государством и претендует на роль «государственной церкви» и т.п. О реальном бытии Церкви, возрождающейся после десятилетий гонений, о жизни ее епархий, монастырей и приходов знают очень мало, зато все скандалы и нестроения, происходящие на церковной почве, освещаются очень подробно. Удастся ли нам переломить эту ситуацию и создать вокруг нашей Церкви ту атмосферу доверия, которая необходима для того, чтобы ее голос был услышан? Пока ответить на этот вопрос трудно. Но мне кажется, что если мы будем давать европейским средствам массовой информации сбалансированную и правдивую информацию о реальной жизни Церкви, это пойдет на пользу и нам, и европейскому сообществу. И рано или поздно наш голос зазвучит там в полную силу.

— В ходе обсуждения проекта Евроконститу-ции были отвергнуты предложения о внесении в ее текст упоминания о христианских корнях Европы. Чем это вызвано?

— Проблема заключается в том, что современное европейское сверхгосударство строится на секулярном, либеральном мировоззрении, которое вообще не предполагает существования религии в качестве какого-либо общественно значимого фактора. Иными словами, секулярное сверхгосударство обеспечивает свободу вероисповедания, коль скоро вы исповедуете свою религию в своем приходе или у себя дома. Но, если говорить о религиозной мотивации общественно значимых деяний, о возможном влиянии Церкви и на общественные процессы и политическую жизнь, то очевидно, что абсолютное большинство современных западных либеральных политиков отказывают ей в этом праве. Религия допускается как хобби, наряду с классической музыкой или спортивным плаванием. Не более того. Считается, что ваша религиозная принадлежность никак не должна проявляться в профессиональной сфере и ваше поведение на общественном поле никак не должно быть религиозно мотивировано.

В ряде стран действуют запреты на то, чтобы священнослужители, преподающие в светских учебных заведениях, приходили на занятия в одежде духовного лица. По сути, возрождается советская атеистическая практика! А когда в Европейскую комиссию был назначен итальянец Рокко Бутильоне, который является практикующим католиком, разразился скандал. Бутильоне проходил собеседование вместе с другими кандидатами в члены Европейской комиссии. Его спросили об отношении к так называемым однополым бракам, и он сказал, что как верующий христианин он считает эту связь греховной, но как политик он будет руководствоваться теми нормами, которые существуют в Евросоюзе. Но даже одного упоминания о том, что он верующий католик, хватило для того, чтобы отвергнуть его кандидатуру. Убеждения такого рода нужно в Европе держать при себе…

И здесь мы, религиозные люди, видим очень серьезное противоречие с нашим собственным видением миссии религии в мире. Потому что у каждой религии, и в частности у христианства, есть некий миссионерский императив. Христос создавал свою Церковь не только для «келейного употребления» и не только для того, чтобы она существовала на уровне частного благочестия отдельных людей. У Церкви есть миссия по отношению к обществу, к миру, в том числе и к безрелигиозному обществу и секулярному миру, и Церковь должна иметь возможность эту свою миссию осуществлять.

Я считаю, что Европа должна быть христианской. Если Европа утратит свою христианскую идентичность (а как раз это сейчас происходит), то она будет бессильна противостоять любым вызовам, в том числе вызову ислама. Секулярная идеология не дает народам Европы той духовной основы, которая позволяла бы им, во-первых, сплотиться между собой, а во-вторых, противостоять внешним вызовам. Неверие окажется бессильным против натиска ислама, который уже начался. Если христиане будут серьезно относиться к своей вере, им ничего не грозит. А если вера будет размываться и европейцы станут относиться к ней формально, то они не выстоят против мусульманского натиска.

— Владыко, Вы получили хорошее европейское образование, долго жили в Европе, но при этом часто критикуете Запад. Почему?

— Моя критика западной цивилизации вызвана озабоченностью настоящим и тревогой за будущее Европы. Больно видеть, как игнорируется великое духовное, нравственное и культурное наследие христианской Европы, а безбожные, секулярные нормы всячески пропагандируются и внедряются в массовое сознание. Когда появился первый проект Европейской Конституции, где говорилось о том, что корни Европы — в наследии греко-римского мира и эпохи Просвещения и где ни одним словом не упоминалась двухтысячелетняя история христианства в Европе, я это воспринял как оскорбление всему христианскому миру. И многие христиане так это восприняли.

Речь здесь не о том, что нам, христианам, обидно, что нас не упомянули, недооценили и т.д. Речь о том, что, если Европа окончательно откажется от христианского наследия, она подпишет себе смертный приговор. Достаточно указать на ту демографическую катастрофу, которая происходит в большинстве стран Запада. Причины этой катастрофы — в утрате библейского и христианского представления о семье как неразрывном союзе мужчины и женщины, о многочисленном потомстве как благословении Бога. Результатом этой утраты является вымирание христианского населения Европы при параллельном непрерывном росте количества мусульман.

— Но неужели эта перспектива не осознается европейскими политиками?

— Некоторые, а может быть, уже и многие европейские политики понимают, что в политической жизни невозможно игнорировать религиозный фактор. Такого понимания не было еще десять лет назад. А теперь глава Еврокомиссии Ж.М. Баррозу ежегодно встречается с религиозными лидерами Европы, у политиков «среднего звена» такие встречи происходят значительно чаще. И все-таки сейчас еще очень далеко до того «регулярного и транспарентного диалога» между ЕС и Церквами, к которому призывала так и не получившая официального статуса Европейская Конституция.

— Чем вызвано повышенное, в сравнении с прошлыми десятилетиями, внимание Московского Патриархата к русской диаспоре?

— Тема пастырского окормления соотечественников, проживающих в дальнем зарубежье, становится все более актуальной ввиду резкого роста их числа за последние 15—20 лет. Приведу в пример лишь одну страну — Турцию. Сейчас, по данным российского посольства, только в Анталии на постоянной основе проживают около пятнадцати тысяч зарегистрированных в консульстве россиян. А если говорить о тех людях, которые приезжают в Турцию на отдых, то в общей сложности ежегодно здесь насчитывается около двух миллионов человек. Большинство из них — православные люди, которые в дни великих праздников хотели бы посещать храм и участвовать в Таинствах.

Сегодня мы готовы оказать содействие Константинопольскому Патриархату в пастырском окормле-нии этих людей; мы готовы посылать туда священников, дабы они на временной основе становились священнослужителями Константинопольского Патриархата; мы готовы оказать содействие в реставрации храмов; мы готовы строить новые церкви для наших соотечественников и для всех православных людей, которые пожелают в них молиться.

— Позвольте, Владыко, поблагодарить Вас за интервью и пожелать помощи Божией в Вашем служении Церкви в должности председателя Отдела внешних церковных связей.